Этот стих возвращает нас к первой части притчи, названной притчей о претенденте на престол. Такое поведение было характерно как для Ирода, так и для его сына Архелая. Но перед нами не исторический рассказ, а притча, и она рисует картину эсхатологического Суда Божьего, который наступит, несмотря на отсрочку Парусии.

Любопытно сравнить эту притчу с вариантом, дошедшим до нас в евангелии назореев и сохраненным в пересказе Евсевия: «в евангелии, написанном евреями, которое попало к нам в руки, угроза направлена не против того, кто спрятал талант, ибо он господин имел трех слуг, того, кто растратил состояние с блудницами и флейтистками, того, кто умножил полученное, и того, кто спрятал талант; и одного господин принял с радостью, другого только укорил, а третьего отправил в темницу». Как мы видим, этот вариант притчи больше похож на притчу о верном и неверном слугах. Здесь же появляется новая тема: на Божьем Суде человек должен будет дать отчет о том, как он распорядился данным ему Богом даром. Этот дар нужно использовать и приумножать. Если первоначально притча, вероятно, тоже была обращена к фарисеям и учителям Закона, которым были даны ключи от Царства, но они ни сами не входили, ни других не впускали, то теперь она стала восприниматься как обращенная к христианам. Христианин – сотрудник Бога, и вера требует принесения плодов, даже если это сопряжено с риском.

+++Кузнецова В. Н. Евангелие от Луки. Комментарий. М.: 2004. С. 418++

Евангелие от Луки, Глава 19, стих 27. Толкования