Евангелие от Луки, Глава 18, стих 9. Толкования стиха

А замечая, что сами избранные изъявляют излишнюю уверенность в своей праведности – в притче о фарисее и мытаре – повторил урок, произнесенный некогда фарисеям всяк возносяйся смирится, а смиряяйся вознесется (Лк. гл. 14:17, 11; 18:14).

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 164++

Эта притча составляет продолжение наставления Господа о молитве, предложеннаго предыдущею притчей. Ближайшим образом она направлена против тех, которые уверены были относительно себя, что они праведны, и унижали других. Но к таким лицам она обращена как обличение. Как наставление, она имеет отношение ко всем и всем дает урок, какова должна быть постоянная, неотступная молитва по своей внутренней стороне: она должна быть смиренною, т.-е. сопровождаться сознанием своей полной духовной нищеты и надеждою единственно на милосердие Божие, а не на свои заслуги.

Ром и сливки

На севере Германии в кафе можно услышать необычную просьбу, обращенную к официанту: «Принесите мне «фарисея», пожалуйста». Чашка кофе, которую получит сделавший заказ, внешне выглядит как обычный капучино, но под густой молочной пеной скрывается изрядное количество рома. Согласно легенде, в XIX веке в одной из деревушек этой области жил очень строгий пастор, который запрещал пить спиртное даже на семейных торжествах. Идея создания этого напитка пришла на ум одному сметливому крестьянину во время торжественного обеда по случаю крещения его сына. Безобидный на вид кофе все более и более горячил кровь собравшихся, пока пастор не заподозрил неладное. Он отпил из чашки соседа и, возмущенный поведением своих пасомых, вскричал: «Ах вы, фарисеи!»

Слово «фарисей» прочно вошло в наш лексикон: так называют человека лицемерного, двуличного, показушного, снаружи – сливки, внутри – алкоголь. Совсем иначе обстояло дело во времена Христа. Фарисеи считались почтенной элитой иудейского общества, ведь главным в их жизни была религия. По мнению многих исследователей, термин «фарисей» (евр. «перушим») происходит от глагола, означающего «отделяться», «обособляться», и его можно перевести как «отделившийся», «выделенный». Это течение возникло в вавилонском плену, в чуждом языческом окружении как защитная реакция. «Отделение» первоначально подразумевало размежевание с иноплеменниками, однако постепенно начало происходить и в иудейской среде, когда те, кто особенно тщательно соблюдал закон (делая упор на предписаниях о ритуальной чистоте и нечистоте), «отделялись» от невежд – всех прочих. Другие ученые производят это название от глагола «лефа‑реш» – «объяснять, толковать», поскольку фарисеи были признанными специалистами в истолковании тонкостей закона.

Претендовавшие на роль учителей фарисеи возводили свое происхождение к книжнику Ездре, который разъяснял, толковал народу первые пять книг Библии – Тору. Изучение Торы было настолько серьезным и тщательным, что из комментариев на нее (иногда десятки страниц на один стих!) возникла новая книга, Мишна, толкования на которую в свою очередь привели к созданию многотомного Талмуда. Эти комментарии и законодательные предписания рассматривались как «устная Тора», которая продолжает и развивает записанную Тору, расширяет сферу ее применения в изменившихся условиях жизни (к примеру, библейское предписание «око за око» фарисеи толковали как требование денежной компенсации за нанесение такого увечья). Знатоками устной Торы считали себя мудрецы – позже их стали называть «равви», «раввины», – не являвшиеся священниками, то есть благочестивые миряне, происходившие из любого сословия (подобно библейским пророкам, которых фарисеи также считали своими предшественниками). Они возглавляли еженедельное синагогальное богослужение в своих селениях, читая и разъясняя Священное Писание. Их уважали: ведь если простой народ занимался житейскими делами, погрязнув в повседневности, фарисеи были людьми, не равнодушными к вере.

Древний иудейский историк Иосиф Флавий писал о фарисеях: «Они ведут строгую жизнь и отказываются от всяких удовольствий. Они следуют лишь тому, что разум признает за благо. Они почитают старших и не позволяют себе противоречить их постановлениям. Они пользуются таким влиянием на народ, что все богослужебные обязанности совершаются по их начертаниям».

Предатели Родины

В ту эпоху нельзя было представить себе большей противоположности фарисею, чем мытарь. Сейчас он вызывает у нас положительные ассоциации, так как является олицетворением покаяния и обращения, но иудеи, жившие две тысячи лет назад в Палестине, смотрели на мытарей иначе. Мытари были наемными сборщиками податей для римских захватчиков, оккупировавших Иудею в 64 году до Р.X. Для сбора пошлин римляне устраивали особые учреждения – в некоторой степени они соответствовали сегодняшним таможням или налоговым инспекциям (по‑славянски «таможня» называется «мытней»). Начальники мытарей, занимавшие ключевые посты, пользовались у римлян большим влиянием и доверием. Для сбора налогов они нанимали людей из низших слоев общества, как правило, не отличавшихся высокой нравственностью. Сборщики, получая практически неконтролируемый доступ к большим деньгам, использовали свою должность как источник обогащения. Сбор налогов был чрезвычайно важен для римлян, поэтому они охотно закрывали глаза на то, что мытари вымогали у людей лишние деньги. Еще одним видом заработка мытарей были взятки: «благодарность» за уменьшение налога шла им в карман. Поэтому синонимами слова «мытарь» в ту эпоху были «вымогатель», «притеснитель», «предатель», «грешник», «вор» и т. д. Это они, коллаборационисты, обеспечивали финансовое благополучие языческого государства за счет своих соотечественников; близкой параллелью из отечественной истории XX в. могут служить фашистские полицаи на оккупированных территориях. Кроме того, постоянное тесное общение с иноверцами делало мытарей ритуально нечистыми, т. е. исключенными из полноценной религиозной жизни израильтян. Поэтому им нередко запрещали входить в храм или синагогу, а также участвовать в общественных молитвах и богослужениях. Благочестивый иудей, встречавший на улице мытаря, спешил перейти на другую сторону и в сердце проклинал его как воплощение самых ужасных пороков. Большего негодяя невозможно было себе вообразить – ведь ниже падать просто некуда.

История, рассказанная Христом, была настолько реальна, жива и осязаема, что некоторые переписчики опускали перед ней слово «притча». Казалось бы, ее начало не обещает неожиданностей: перед нами хороший и плохой герой, «наш» и «чужой», свет и тьма, «вода и камень, стихи и проза, лед и пламень». Однако Христос в очередной раз готовит совершенно удивительную развязку.

Молитвенное правило

Фарисей и мытарь, такие разные люди, в один и тот же день, в одно и то же время приходят в Иерусалимский храм, который считался у иудеев особо священным местом обитания Бога (хотя его внешний вид и претерпел за века значительные изменения). Скиния, походный храм иудеев до времен Соломона, была устроена по образцу, указанному Богом на горе Синай (см.: Исх. 25). Иерусалимский храм в основных своих частях сохранял ее устройство и включал притвор, святилище и Святое Святых» (см.: 3 Цар. 6). Второй храм, построенный Зоровавелем после возвращения из Вавилона на месте разрушенного, уже не был так великолепен, как прежде. Обветшавшее строение не гармонировало с великолепными зданиями, которыми царь Ирод (40‑4 гг. до Р.X.) украсил свою столицу, поэтому он принял решение о переустройстве Храмовой горы и о перестройке храма, надеясь тем самым приобрести расположение не любившего его народа.

Иосиф Флавий так описывает новое здание: «Внешний вид храма представлял все, что только могло восхищать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи. Иноземцам, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытым снегом, ибо там, где он не был позолочен, он был ослепительно‑бел».

Именно в этот блистающий храм приходят герои нашей притчи – с разными намерениями и целями.

Сказываю вам, — говорит Христос, — что подаст им защиту вскоре.

Должно всегда молиться, сказал Христос. Но как молиться, с каким чувством приступать к молитве — это указано в следующей притче о фарисее и мытаре.

Изобретателен на зло духовный князь зла и искусен сразу же в начале, отчаянием и маловерием, ниспровергнуть тех людей, которые уже вложили в душу основания добродетели; силен же равным образом и на полпути напасть беспечностью и нерадением, на тех, которые уже воздвигли стены дома добродетели; но даже и самого того, кто уже поставил и самую кровлю добрых дел (дома своей добродетели), силен он низвергнуть, путем гордости и безрассудства. Но мужайтесь! Не приходите в ужас! Потому что, тот, кто бдителен, более искусен в удержании добра. И добродетель обладает гораздо большей силой в парировании со злом, обогащаясь средствами свыше и споборничеством со стороны Того, Кто силен во всем и, по благости, влагает силы во всех любителей добродетели, дабы не только она пребыла незыблимой пред лицом снаряженных, разновидных и злостных ухищрений супостата, но и павших в глубину зла, пробудила и подняла, и с легкостью, путем покаяния и смирения, привела к Богу. Примером же сему является настоящая притча. Ибо и Мытарь оный, будучи мытарем и пребывая, можно сказать, в бездне зла, — вследствие единого слова, и то — краткого, стал общником добродетельно живущих, облегчается и возносится и становится выше всякой греховности и причисляется к лику праведников, будучи оправдан Самим неподкупным Судиею. Если же и Фарисей, по причине слова осуждается, то это потому, что он — и фарисей, и высокого мнения о себе, но не по истине он праведен; кроме того, не мало дерзок в словах, среди которых было не мало такого, что вызывало Бога на гнев. Почему же смирение возносит на высоту праведности, а гордость низводит на дно греховности? — Потому что, мнящий о себе высоко, и то — пред лицом Бога, справедливо бывает оставлен Богом: поскольку он и не считает, что нуждается в Его помощи. Считающий же себя за ничто, и потому взирающий на милость свыше, справедливо вызывает к себе Божие сострадание и получает от Него помощь и благодать. Ибо говорится: "Господь гордым противится, смиренным же дает благодать" (Притч. 3:34).

Здесь указывается цель, с которою высказана Господом притча, подобно как также указана цель притчи о судье и вдове (ст. 1). Притча о мытаре и фарисее имеет тесную связь с тою притчею: она служит как бы продолжением ее – в притче о судье указывается, что молитва, для того, чтобы быть услышанною, должна быть постоянною, неустанною, а в этой – смиренною. Эта притча, подобно как и та, имеет цель и общую, и вместе частную – именно относительно времени второго пришествия Христова.

К другим, уповающим собою, яко суть (к некоторым, которые уверены были о себе, что они) праведницы и пр. Это – черта фарисеев (о них чит. в объясн. Лк. 3:7), но евангелист не называет именно их, как таких, к которым обращена притча. Может быть, закваска фарисейская так глубоко проникла и в народ, что и он был заражен самомнением о своей праведности, и Господь поэтому обращает притчу не к фарисеям только, а и к народу (Мих.).

Эта притча продолжает тему великого милосердия Божьего к отверженным, которая была главной в собрании притч гл.15.

Ст. 9 Хотя Иисус не упоминает здесь фарисеев, но притча, несомненно, обращена к ним, потому что в ней изображен их верный портрет. Известно, что они презрительно называли всех тех, кто не мог или не хотел исполнять правила ритуальной чистоты так же строго, как это делали они, «ам-хаа́рец» (евр. «народ земли»), считая, что все эти люди прокляты Богом. Ср. Ин. 7:49.

+++Кузнецова В. Н. Евангелие от Луки. Комментарий. М.: 2004. С. 396++

Эта простая вера и безграничная надежда учеников наполнила сердце Иисуса Христа радостью; но Он радовался духом также и потому, что хотя и был отвергнут и презираем книжниками и фарисеями, но Его любили и боготворили мытари и грешники... Всем труждающимся и обремененным Он во всевозможных видах давал надежду и благословение.... В притче о надменном, самодовольном своим почетом, своим постом и своею милостынею фарисее, который приходил в храм только похвалиться пред Богом и потому уходил всегда менее оправданным, чем грешный мытарь, который с опущенными глазами, ударяя себя в грудь, только и повторял вопль о милосердии Божием, — Христос поучал, что Бог больше любит кающееся смирение, чем простое внешнее служение, и что сердце смиренное и дух сокрушенный — вот жертвы, которых не презрит Он и которыя наиболее благоугодны Ему.

Следующую притчу: какова должна быть по характеру своему эта молитва последователей Господа, чтобы она достойно быть услышанной Богом и привлечь на них защиту и покровительство Божие, Господь показывает в притче о мытаре и фарисее. Эта молитва должна быть смиренная. — Притча произнесена была к некоторым, кои уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других; это черты фарисеев, но евангелист не называет именно их, как таких, к которым обращена притча. Может быть закваска фарисейская так глубоко проникла в народ, что и он заражен был самомнением о совей праведности, и Господь обращал приточное слово не к фарисеям только, а и к тем, кто был получше их в нравственном отношении, но слишком опирался на свою законную праведность.

Самодовольство и пренебрежительное отношение фарисеев к другим Спаситель обличил в притче о мытаре и фарисее: «Сказал также к некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других, следующую притчу…» (Лк. 18:9). В богослужебной практике Церкви эта притча рассматривается как училище покаяния, поэтому первое воскресенье из трех подготовительных недель к Великиму посту называется Неделей о мытаре и фарисее, а Постная Триодь начинается словами: «Не помолимся фарисейски, братие, ибо возносяй себе смирится. Смирим себе пред Богом, мытарски пощением зовуще: очисти ны Боже, грешныя». Самодовольная «молитва» фарисея – это обращение к Богу на равных, и это высокомерие свидетельствует не о праведности, а, по словам блж. Феофилакта Болгарского, об отвержении Бога: «Ибо когда кто совершенства приписывает не Богу, а себе, тот что иное делает, как не отрицает Бога и восстает против Него? Сию-то богопротивную страсть, против которой Господь вооружается, как неприятель против неприятеля, Господь обещает уврачевать настоящею притчею. Ибо Он говорит ее к тем, кои уверены были о себе и не приписывали всего Богу, а посему и других уничижали, и показывает, что праведность, хотя бы она заслуживала удивления в прочих отношениях и приближала человека к Самому Богу, но если допустит до себя высокомерие, низвергает человека на самую низшую степень и уподобляет его бесу, иногда принимающему на себя вид равного Богу» Феофилакт Болгарский, блж. Благовестник. Толкование на Евангелие от Луки, 18: 9–14..

Притча о мытаре и фарисее находится только у одного ев. Луки. Целью притчи, несомненно, было — несколько понизить сознание собственного достоинства среди учеников Христа (избранные — ст. 7-й) и научить их смирению. Их и нужно разуметь под теми, которые слишком высоко ставили свою праведность и унижали других. К фарисеям же Христос не мог обратиться с притчею, в которой прямо выводится фарисей. Притом фарисей, выведенный в притче, вовсе не показался бы фарисеям заслужившим осуждение от Бога: его молитва должна была им казаться совершенно правильною.