Евангелие от Иоанна, Глава 20, стих 7. Толкования стиха

Вслед за ним приходит Симон Петр, который, как более смелый и мужественный, решается войти во гроб и видит там одни только пелены лежащие и сударь, которым была обвита голова Господа, «не с ризами лежащь, но особь свита на едином месте»... при похищении тела незачем было бы развязывать и совлекать с него пелены и к тому же укладывать их здесь в таком порядке.

Иоанн уверовал только после того, как вошёл сам. Хотя до этого он уже видел пелены. Но только когда он увидел, что «плат свернут», он понял, что похитители не стали бы снимать пелены, а уж тем более сворачивать плат. Несмотря на то что Иоанн поверил, ему не на что было сослаться в доказательство своего предположения. Свидетельства Писания о Воскресении в тот момент ещё не были ему известны¹.

Из цельной и связной истории ев. Иоанна о путешествии Марии Магдалины ко гробу и о явлении ей воскресшаго Господа первые три евв. передают лишь некоторыя отдельныя части. Так, ев. Лука обобщая разсказ о пережитых женами мироносицами событиях в утро перваго дня недели, упоминает о путешествии ко гробу Петра, как бывшем по поводу вести всех жен мироносиц. Из Евангелия Иоанна мы видим, что это было ранее возвращения всех жен в город, по поводу вести Марии Магдалины, и что Петр не один совершил это путешествие, но с Иоанном. Ев. Марк, после изложения ангельской вести женам о воскресении Господа, начиная передавать историю явлений Самого Воскресшаго, прежде всего повествует о явлении Господа Марии Магдалине. Но он не описывает подробно, при каких обстоятельствах совершилось это явление, а говорит только, что оно было первое явление и что вести Марии Магдалины ученики не поверили. В первый день недели, когда еще было темно, Мария Магдалина приходит ко гробу и видит, что камень отвален от гроба. У ней раждается мысль, что тело возлюбленнаго Учителя и Господа и во гробе не имело покоя, — унесено; с этою прискорбною мыслию в душе она спешно бежит к Петру и Иоанну, не осмотревши гроба. На пути она может быть встретила своих подруг, которыя точно так же шли ко гробу Господню, и сообщила им свое печальное предположение. Разумеется, она думала, что и подруги ея по осмотре гроба пришли к той же мысли относительно тела Господня, Поэтому, придя к апостолам, она от лица всех жен говорит: «унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его“. Петр и Иоанн встали и поспешно побежали вместе с Мариею ко гробу. Юный Иоанн бежал скорее Петра и прибежал ко гробу первый. Ол однако не вошел во гроб, а лишь наклонился, чтобы видеть внутренность гроба; поэтому он мог разсмотреть только лежащия во гробе пелены. Когда же подошел Петр, то с обычною стремительностью он немедленно вошел во гроб. Вслед за ним вошел туда и Иоанн. И вот они увидели, что пелены, которыми было обвито тело Иисуса, и плат, который был на главе Его, лежат, тщательно сложенные, на своих местах, в таком порядке и виде, которые ясно указывали, что похищения тела Иисусова отнюдь не было. Это, однако, неодинаковое действие произвело на Петра и Иоанна: последний увидел и уверовал (Ин. 20:8), первый же лишь дивился сам в себе происшедшему (Лк. 24:12). Осмотревши гроб Господень, Петр и Иоанн опять возвратились к себе.

Три свидетельства воскресения Господа даны были ученикам Петру и Иоанну, чтобы они на основании их поднялись на крыльях веры до понимания совершившейся тайны. Мария Магдалина приносит весть об отваленном камне; сами они видят, во-первых, – пустую гробницу, во-вторых, – «ризы», т. е. пелены, плат и плащаницу не в беспорядке разбросанные, а положенные в порядке Ср. Ин. Злат, бесед. на Иоанна 85 стр. 507–508..

В ту минуту, когда Мария Магдалина приносит им, – знающим что гробница Господа запечатана и охраняется стражею из римских воинов состоящею Мф. 27:66., неожиданную весть что камень отвален от гроба и стражи уже нет Стража вероятно уже бежала, когда Магдалина была, у гроба., Петр и Иоанн еще не понимают вполне события, сердце их бьется сильнее тревогою и надеждою, но они прежде всего спешат своими глазами видеть, что именно произошло. Иоанн, как младший Петра летами, бежит естественно скорее его и прибегает ко гробу первый, но не входит в гробницу, одержимый благоговейным страхом: он только «приник», т. е. наклонился и смотрел с напряженным вниманием в отверстую гробницу, никем уже не охраняемую и, по-видимому, пустую. Не входит он ранее Петра в гробницу потому, что с свойственным ему смирением, он признавал над собою преимущество лет Петра и памятовал слова Господа: «ты еси Петр» Мф. 16:18. ... В это время подходит Петр и не останавливаясь входит в гробничную пещеру, ибо душа его жаждала скорее постигнуть раскрывающуюся тайну. Пред ним второе свидетельство, пустая гробница и третье свидетельство, на которое в особенности указывает Златоуст (1. cit), это пелены и платок, обвивавший Господа, сложенные в порядке, и свидетельствовавшие, что при совершившемся событии не преступная человеческая рука нарушила покой гробницы, а произошло нечто сверх естественное. Не Иудеи стали бы снимать ризы и свивать плат, если бы они унесли тело Господа; для учеников было ясно, что оставление в гробе земных гробовых одежд Господа должно было знаменовать ненужность их. Следующие стихи еще более разъясняют состояние душ учеников.

Вслед за ним прибежал и Петр, вошел в пещеру, увидел пелены в одном месте, а платок, которым закрыта была голова, в другом, причем платок был свернут. И пошел Петр назад, удивляясь всему происшедшему. (Лк. 24:12)

«И видит одни пелены лежащие, и плат, который был на главе Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый на другом месте». Что это значит, братие, что плат с главы Господней находится во гробе не вместе с пеленами, если не то, что, по свидетельству Павла (1 Кор. 11:3), «глава Христу – Бог», и непостижимые таинства Божества превышают сферу познания нашей слабости, и могущество Его превышает естество твари? И надобно заметить, что он не только «особо», но и «свитым» обретается «на едином месте». Потому, что когда плат свивается, тогда не видно бывает ни начала, ни конца его. Итак, справедливо, плат, бывший на главе, обретен свитым, потому что высота Божества не имеет ни начала, ни конца: ни рождается через начало, ни стесняется пределом. Но хорошо присовокупляется: «на едином месте»; потому что в разделении умов нет Бога. Потому что Бог в единстве, и иметь благодать Его заслуживают те, которые не отделяются друг от друга соблазнами сект. Но поскольку платом обыкновенно отирается пот трудящихся, то именем плата может быть выражен труд Бога, Который, хотя Сам в Себе всегда пребывает покойным и неизменяемым, однако же возвещает, что Он трудится, когда терпит грубые беззакония людей. Почему и через Пророка говорит: «Я утрудился, поддерживая»¹ (Иер. 6:11). Но Бог явился во плоти, утрудился от нашей слабости. Когда неверующие увидели этот труд страдания Его, тогда не захотели чтить Его. Ибо не хотели веровать, что бессмертен по Божеству Тот, Кого видели смертным по плоти. Поэтому и Иеремия говорит: «воздай им, Господи, по делам рук их; пошли им помрачение сердца и проклятие Твое на них» (Плач. 3:64, 65). Ибо для того, чтобы острия проповеди не проникли в сердца их, они, отвергнув труд страдания Его, держали тот же самый труд Его вместо щита для того, чтобы не дозволять словам Его доходить до них тем, чем видели утрудившегося Его даже до смерти. Что же мы, если не члены нашей Главы, т. е. Бога? Итак, через полотна тела означаются связи трудов, кои ныне связывают всех избранных, т. е. членов Его. Следовательно, «плат», который был на главе Его, обретается отдельно потому, что самое страдание нашего Искупителя далеко было разъединено от нашего страдания; потому что Он невинно претерпел то, что мы терпим по виновности. Он добровольно благоволил подвергнуться той смерти, к которой мы приходим против желания.

Ризы... и пелены... Оба эти обстоятельства служили несомненными признаками Воскресения. Если бы кто-либо перенес тело Иисуса Христа в другое место, то не обнажал бы его, и если бы кто-либо похитил, то не заботился бы о том, чтобы еще сложить как следует плат и положить его на едином месте, т.е. не на том, где были положены погребальные пелены, – а перенес бы или похитил бы тело так, как оно лежало, потому что он не тратил бы столько времени на совершенно лишнее дело, боясь быть пойманным на месте преступления и подвергнуться сильнейшему наказанию. Кроме того, смирна, с которой было погребено тело Иисуса Христа, весьма клейкое вещество, и она, конечно, очень крепко приклеила к Нему погребальные пелены, так что нельзя было и оторвать их. Поэтому-то пелены были положены отдельно одна от другой и плат был тщательно свернут, чтобы мы знали, что Иисус Христос воскрес со властью, никого и ничего не опасаясь. Сударь – это был небольшой плат, каким было покрыто и лицо умершего Лазаря.

Когда же она пришла и сказала об этом, — ученики, выслушав ее, поспешно приходят ко гробу и видят лежащие пелены; а это было знаком воскресения. В самом деле, если бы кто перенес тело, то сделал бы это, не обнажая его; равно как если бы кто украл его, то не стал бы заботиться о том, чтобы снять сударь, свить его и положить «на другом месте», но — как? Взял бы тело в том виде, в каком оно лежало. Потому-то евангелист предварительно и сказал, что при погребении Христа употреблено было много смирны, которая не хуже свинца приклеивает пелены к телу. Итак, когда ты слышишь, что головные повязки лежали отдельно, — не верь тем, которые говорят, будто украдено. Вор не был бы так глуп, чтобы стал столько заботиться о предмете совершенно излишнем. В самом деле, для чего ему было оставлять погребальные пелены? Да и как бы он мог скрыться, если бы стал делать это? Естественно, ему нужно было истратить на это много времени, а если бы он замедлил, то был бы пойман. Но для чего отдельно лежат пелены, а отдельно — плат свитый? Для того, чтобы ты знал, что это сделано без торопливости и без смущения, так как отдельно положено одно, и отдельно положено и свито другое. Поэтому-то ученики и поверили воскресению. И когда впоследствии Христос является им, — они уже убеждены были тем, что видели. А то, что они были разделены, и одни положены в одном месте, а другие, свитые, в другом, показывало, что это сделано кем-то с заботливостью, а не как-нибудь, не в смущении. И ты, когда слышишь, что Христос воскрес нагим, перестань безумно тратиться на погребение. Что, в самом деле, значат эти излишние и бесполезные издержки? Погребающим они причиняют большой убыток, а умершему не приносят никакой пользы и, если сказать правду, даже вредны. Роскошные похороны неоднократно бывали причиной разграбления могил и производили то, что погребенный некогда со всею изысканностью лежал потом нагой и без погребения. Но, о, тщеславие! Какую великую власть оно обнаруживает среди самого плача! До какого безумия доводит оно! Многие, в отвращение грабежа, раздирают тонкие погребальные пелены и наполняют их множеством ароматов, чтобы вдвойне сделать их бесполезными для похитителей, и таким образом предают земле. Не безумие ли это? Не помешательство ли это ума — выказывать великолепие и в то же время уничтожать его? Нет, скажешь, мы придумываем все это для того, чтобы безопасно лежали на мертвеце. Что же? Если не возьмут их воры, то не съедят ли их моль и черви? А если не съедят моль и черви, то не истребит ли время и тление? Но положим, что ни воры, ни моль, ни черви, ни время, ни другое что не истребят вещей, положенных в могилу; положим, что и тело останется не поврежденным до самого воскресения, и все те вещи сохранятся новыми, прочными и тонкими: какая от этого польза для отшедших, когда тело восстанет нагим, а все эти вещи останутся здесь и не принесут нам никакой пользы во время будущих истязаний? Но почему же, скажешь, так было при погребении Христовом? Тебе вовсе не следует сравнивать погребения Христова с погребениями человеческими. Там было и то, что блудница излияла миро на святые ноги Его. Впрочем, если и об этом надобно сказать что-нибудь, то, во-первых, это было сделано людьми, которые не знали учения о воскресении. Потому-то и говорится: «как обыкновенно погребают Иудеи» (Ин. 19:40). Ведь не из числа двенадцати были те, которые почтили Иисуса погребением; но то были те, которые не весьма высоко ценили Его. Двенадцать не так Его почтили, но — своею смертью, преданием себя на заклание и перенесением за Него разных напастей. Правда, и то была честь, но гораздо ниже этой, о которой я сейчас сказал. С другой стороны, у нас, как я уже сказал, теперь речь о людях; а тогда все это сделано было для Господа. А чтобы ты знал, что Христос нисколько не желал этого, — (послушай), что Он сказал: вы видели Меня алчущим, и напитали; жаждущим, и напоили; нагим, и одели (Мф. 25:35-39); но нигде не сказал: умершим, и погребли. Я это говорю не с тем, чтобы истребить обычай погребения, — нет, — но с тем, чтобы пресечь роскошь и неуместное великолепие. К этому, скажешь, располагает скорбь и печаль, и сострадание к умершему? Нет, — это происходит не от сострадания к умершему, но от тщеславия. Если же ты хочешь оказать соболезнование умершему, — я укажу тебе иной способ погребения и научу тебя облекать его в такие одежды, которые восстанут с ним и представят его в блистательном виде. Эти одежды ни молью не истребляются, ни временем не разрушаются, ни ворами не похищаются. Какие же это одежды? Это — одеяние милостыни. Эта одежда восстает вместе с умершим, потому что печать милостыни навсегда остается с ним. Этими-то одеждами будут блистать те, которые тогда услышат: вы напитали Меня, когда Я алкал. Эти одежды делают умерших славными, знаменитыми и безопасными, а одежды нынешние — не что иное, как пища моли и трапеза червей. И это я говорю не потому, чтобы запрещал иметь попечение об умерших; но для того, чтобы вы делали это с умеренностью, прикрывали лишь тело и не предавали его земле нагим. Если и живым не следует иметь ничего больше, как только покров тела, то тем более — умершим, потому что мертвое тело не столько нуждается в одеждах, сколько живое и дышащее. Пока мы живем, нам нужно одеяние и по причине холода, и для благоприличия; а коль скоро мы умерли, — у нас нет этих нужд, и только для того, чтобы тело не лежало нагим, нам нужны погребальные пелены. Самые же лучшие у нас погребальные пелены, это — земля, покрывало прекраснейшее и самое приличное нашему земному телу. Итак, если теперь, когда у нас столько нужд, не надобно искать ничего излишнего, то тем более неуместна пышность тогда, когда нет таких нужд. Но люди, скажешь, которые увидят это, станут смеяться. Если бы и стал кто смеяться, на того, очевидно, не следует обращать большого внимания, как на человека совершенно глупого. Многие, напротив, скорее будут удивляться нам и восхвалять наше любомудрие. Не это достойно смеха, но — то, что мы теперь делаем, когда плачем, рыдаем и как бы погребаем себя с умершими. Вот что достойно и смеха, и наказания; а любомудрие во всем этом, равно как и соблюдение умеренности в одеждах, доставляет нам венцы и похвалы. В этом случае все нас восхвалят, подивятся силе Христовой и скажут: о, как велика сила Распятого! Он убедил смертных и тленных, что смерть не есть смерть, и вот они поступают так, как будто они не умирают, но переселяются в лучшую страну. Он убедил их, что это тленное и земное тело облечется в одежду гораздо блистательнейшую шелковых и златотканых одежд, — облечется в нетление; и потому они не много заботятся о похоронах, но считают самым лучшим погребальным украшением добродетельную жизнь. Так все будут говорить о нас, когда увидят нас любомудрствующими. Если же увидят, что мы терзаемся скорбью, малодушествуем и окружаем себя хором рыдающих женщин, то будут смеяться и издеваться над нами, и тысячу раз осудят нас, укоряя за безрассудную трату и напрасный труд. И мы слышим, что за это, действительно, все осуждают нас; и — весьма справедливо. В самом деле, какое мы будем иметь извинение, кода тело наше, истребляемое тлением и червями, украшаем, а Христа, жаждущего, нагого и странника, презираем? Отстанем же от этой суетной заботы. Будем погребать умерших так, чтобы это полезно было и нам, и им, к славе Божией. Будем раздавать за них обильную милостыню и препровождать их с этим прекраснейшим напутствием. Если память скончавшихся знаменитых мужей защищала живых (как говорит Господь: «Я буду охранять город сей ради Себя и ради Давида, раба Моего» (4 Цар. 19:34)), то тем более сделает это милостыня. Она, именно она и мертвых воскрешала, — когда окружили (Петра) «вдовицы,... показывая рубашки и платья, какие делала Серна, живя с ними» (Деян. 9:39). Итак, когда кто будет умирать, пусть родственники умирающего приготовляют для него погребальное одеяние и пусть убеждают его пред кончиною оставить что-нибудь бедным. Пусть с этой одеждою он отойдет, пусть и Христа оставит своим наследником. Если те, которые назначают по себе наследниками царей, оставляют чрез то в величайшей безопасности своих родных, то представь себе, какое приобретет благоволение и себе, и всем своим тот, кто вместе с детьми оставит своим наследником и Христа! Вот прекрасное одеяние для умерших. Оно полезно, как остающимся в живых, так и отходящим. Если в таком виде мы будем погребены, то явимся блистательными во время воскресения. А если, заботясь о теле, пренебрежем душу, то потерпим тогда много бед и подвергнемся великому осмеянию. Не малый стыд — отойти отсюда без добродетели; не столько позорно для тела быть поверженным без погребения, сколько для души — явиться тогда без добрых дел. Итак, станем одевать душу, станем убирать ее в продолжение всей нашей жизни. Если же при жизни мы нерадели о ней, — образумимся, по крайней мере, при смерти и завещаем сродникам нашим помочь нам, по смерти, милостыней. При таком взаимном содействии друг другу, мы получим великое дерзновение, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. * * * Где, опять, можешь ты видеть человека нагим и нестыдящимся? Ты находишь его во Христе. Петр, Иоанн и Иаков пришли ко гробу, ища тело, и не нашли его, а нашли свернутые одежды, дабы явно было, что после воскресения Хри­ста в Нем восстановляется древний образ Адама, и Он пре­бывает без одежд, но не нагим, а одетым. Воскрес Хри­стос, и слагает с Себя одежды, в которые облекся Адам; был наг и нагим не казался. По воскресении жены видят повергнутые одежды. Марфа и Мария видят Христа, узнают Его, припадают к Нему, и нагим Его не видят. Как Он об­лекся в одежды? Он бросил их в гробе. Прежние одежды разделили воины. Каким же образом Он оделся? Почему нагой не наг? Спрошу еще и о другом. Почему одежды и пла­щаницу видели в одном месте, а плат, которым была по­вязана глава Спасителя, в другом? Святая благодать хотела показать, что воскресение произошло без замешательства. Так как иудеи намеревались пустить слух, что тело украдено уче­никами, то Христос оставляет свои одежды в гробе. Тот, кто крадет мертвеца, крадет его вместе с одеждами. Спа­сителя можно было видеть выходящим из гроба, как Иосифа из Египта.

И хотя еще не встречаются с воскресшим из мертвых Христом, но по собранным пеленам заключают о восстании и веруют наконец, что Он расторг и самые узы смерти, о чем уже издревле провозглашало Святое Писание. Итак, поняв, что окончание событий случилось согласно истинным предуказаниям, они усвояют уже самую крепкую веру.

σουδάριον носовой платок, ткань для утирания, которая имела размеры небольшого полотенца или большой салфетки (Brown), έντετυλιγμένον perf. pass. part, от έντυλίσσω сворачивать в аккуратный сверток.

Сопричаствующий покою Божиему, устроенному Им ради нас в седьмой день, сопричаствует также, по обожению, и Его действию ради нас в восьмой день, то есть таинственному Воскресению. Он оставил лежать в гробу пелены и плат, который был на главе Его. Видящие эти вещи, как их видели Петр и Иоанн, верят, что Господь воскрес. Гроб Господень есть мир сей или же сердце каждого верующего. Пелены суть логосы чувственных вещей вместе с образами добродетелей. Плат, который был на голове Господа, есть простое и единообразное ведение вещей умопостигаемых, вместе с воспринятым благодаря ведению богословием. Посредством этого познавался Бог Слово, ибо без )того Он, будучи превыше чувственных и умопостигаемых вещей, совершенно недоступен нашему восприятию.

Плат: см. Ин. 11:44; Лк. 19:20.

Иоанн только бросил мимолетный взгляд на пелены (как показывает употребленный о нем глагол blepei, ст. 5-й), а Петр, как человек более решительный, вошел в самую гробницу и здесь не нашел ничего, кроме пелен и головного платка, который в свитом виде лежал отдельно от пелен. Петр рассмотрел это со вниманием (qewreΐ), но не пришел к какому-либо определенному решению по вопросу о том, что же случилось с телом Христа.

А пламенный Петр вошел внутрь гроба и тщательно осмотрел все. <...> — Ты же пойми, как Петр деятелен и горяч, а Иоанн проницателен и способен к уразумению Божественных предметов. Чисто созерцательный предваряет знанием и даровитостью, а деятельный отстает, однако же усердием и старанием побеждает остроту его, и деятельный первый усматривает какую-нибудь Божественную тайну. Не подобное ли нечто бывает и в науках? И здесь из двоих мальчиков малоспособный и медленный старанием превосходит того, который по природе быстрее и способнее. Так и в духовных предметах деятельный и неискусный в слове нередко понимает лучше, чем созерцательный. — Всякая душа, господствующая над страстями, называется Мариею. Очистившись посредством бесстрастия, она видит в Иисусе Бога и Человека. Ибо один из Ангелов, сидящий в головах, указывает на Божество, а другой, сидящий в ногах, на уничиженное воплощение Слова.

...в предназначенное от вечности и вечности только известное мгновение, погребальныя пелены развиваются. Сударь, иже бе на главе Христовой, также развивается, и паки свивается правильно, чтобы после оказался особь (Ин. 20:7) положенным чинно и знаменательно, а не уроненным случайно.