Евангелие от Иоанна, Глава 18, стих 26. Толкования стиха

Далее, чтобы исполнилось третье отречение, один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? Петр опять отрекся; и тотчас запел петух. Смотрите, исполнилось предсказание Врачевателя, обнажила себя самонадеянность больного. Ибо не случилось того, что тот сказал: я душу мою положу за Тебя. Но произошло то, что предрек Он: отречешься от Меня трижды (Ин. 13:37).

Однако по совершении трехкратного отречения Петра пусть же завершится и эта беседа, чтобы далее начали мы с рассмотрения того, Col. 1936 что было сделано в отношении Господа у наместника Понтия Пилата.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 221++

Сказание об отречении Петра см. еще в Евангелиях. Мф. 26:70, 72, 74; Мк. 14:71. У Луки, как мы уже упоминали выше, есть в высшей степени важная подробность, и которую Лука мог узнать только от самого Петра, это то, что: «Господь обратившись взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды».

Горькие слезы Петра, пролитые после отречения записаны у Евангелистов Мф. 26:75, Мк. 14:72 и Лк. 22:62.

Св. Григорий Богослов в Слове своем, на святые Светы Богоявлений В изд. 1843 г. ч. 2, лист 186., упоминая о крещении Израиля в море, о крещении Иоанна в покаяние и наконец о высшем крещении в Духе, которое есть совершенство, прибавляет: «вем и четвертое крещение мученичества и крови; вем и пятое крещение слез».

Как Господь восставил совершенно павшего, мы увидим еще в гл. 21, в явлении Господа на озере Тивериадском. Отречение Петра, как мы говорили было последствием слишком большой уверенности в своих силах. В скорби покаяния, и в смирении, и в сознании слабости сил своих омылся Петр слезами, и Господь возвратил ему благодать Свою и дал ему, в человеческой слабости и в сознании её, силу Божию, против которой не могли противостоять сильные, и человечески мудрые и ученые.

Возвращаясь к стиху 26-му, мы обращаем внимание на то, как хорошо знал Иоанн двор первосвященнический; он не только один из Евангелистов знает имя раба Мадха, которому Петр отрубил ухо в саду (ст. 10), но он указывает еще на то, что вопрошавший Петра был родственником Малху. Несомненно еще, что он сам очевидец всех этих событий.

Отречение Петра

Между тем, пока происходил суд над Иисусом, Петр, пришедши, вероятно, с Иоанном же из дома Анны к дому Каиафы, сидел во дворе этого дома, стараясь придать себе вид постороннего человека, пришедшего на шум из одного лишь любопытства. Слуги Каиафы часто входили в судилище и выходили из него, сообщая сидевшим на дворе все происходившее там. Петр, вероятно, весьма тревожился, прислушиваясь к их рассказам, и тем обнаружил, что не одно праздное любопытство привлекло его сюда. Заметив его беспокойство, одна из служанок подошла к нему и спросила: «Должно быть, и ты был с Иисусом Галилеянином (Мф. 26:69), что так прислушиваешься ко всему, что говорят о Нем?» Петр не успел еще ответить, как один из рабов первосвященника, родственник Малха, у которого Петр отсек ухо, всматриваясь в Петра, сказал: не я ли видел тебя с Ним в саду?

Петр смутился и сказал: не знаю и не понимаю, что ты говоришь (Мк. 14:68). С этими словами он встал и направился к выходу, на передний двор; и когда он подходил к воротам, запел петух.

Предсказание Иисуса об отречении Петра передано всеми Евангелистами вполне согласно; но Матфей, Лука и Иоанн ничего не говорят о том, сколько раз пропел петух, когда Петр трижды отрекся от Иисуса; Марк же, писавший свое Евангелие со слов Петра и, следовательно, лучше других Евангелистов знавший подробности этого грустного события, передает предсказание Иисуса такими словами: истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мк. 14:30). Поэтому, Евангелист Марк, повествуя об отречении Петра, отмечает подробность о том, что после первого же отречения во дворе Каиафы петух пропел в первый раз, а после третьего — во второй раз. Конечно, эта подробность, имеющая существенное значение, не могла быть забыта Петром.

Итак, Петр отрекся уже один раз от Христа; и тотчас же, как бы в напоминание ему о предсказании Иисуса и в предупреждение дальнейших отречений, раздался первый, полночный крик петуха. Но Петр, по-видимому, не обратил внимания на это предостережение, так как тотчас, при выходе его за ворота, другая служанка подошла к нему и, обращая на него внимание стоявших у ворот людей, сказала: и этот был с Иисусом Назореем (Мф. 26:71). Все присутствовавшие при этом обратились к Петру с испытующими взорами; он не выдержал их; страх обуял его, и он не только вторично отрекся от Иисуса, но даже с клятвой стал уверять всех, что не знает Сего Человека (Мф. 26:72); он даже не назвал Его по имени.

Вероятно, клятвенные уверения Петра подействовали на его обличителей: они оставили его в покое, и он, спустя некоторое время, увлекаемый страстным желанием знать, что делается с его Учителем, опять вошел во двор и уселся у костра. По сказанию Евангелиста Луки, прошло с час времени (Лк. 22:59) после второго отречения; по словам же Евангелистов Матфея (Мф. 26:73) и Марка (Мк. 14:70), немного спустя началось третье его отречение.

Петр, как уроженец и житель Галилеи, говорил на галилейском наречии, которое резко отличалось своей грубостью и неправильностью произношения некоторых звуков и даже целых слов от того арамейского наречия, на каком объяснялись тогда жители Иудеи.

Все сидевшие у костра служители первосвященника говорили, конечно, об Иисусе и, вероятно, повторяли внушенное им раньше их господином мнение о том, что Мессия должен прийти из Вифлеема, а не из Назарета Галилейского, и что Иисус как Галилеянин не может быть даже пророком. Говоря о Галилее, не могли не обратить внимания и на Петра, своим наречием явно выдававшего себя за галилеянина; вспомнили раньше возбужденное подозрение, не ученик ли он Иисуса, и стали говорить ему: «Хотя ты и клялся, что не знаешь Этого Человека, но теперь мы догадываемся, что ты из Его учеников, ибо по твоему говору видно, что ты галилеянин».

Страх опять напал на Петра, и он же начал клясться и божиться, говоря: не знаю Человека Сего, о Котором говорите (Мк. 14:71).

К этому времени суд над Иисусом уже окончился, и Его вывели из судилища на двор. Тотчас же петух пропел второй раз, и Христос посмотрел на Петра. Тут-то вспомнил Петр слово, сказанное Ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня (Мк. 14:72); он вышел вон и горько заплакал.

Святой Климент, ученик Апостола Петра, свидетельствует, что Петр в течение всей последующей жизни своей при ночном пении петуха падал ниц, со слезами каялся в своем отречении и просил прощения, хотя и получил уже его от Самого Иисуса Христа вскоре после Его Воскресения.

Петр в раскаянии обливался слезами; но как тяжело было Иисусу видеть лучшего из оставшихся одиннадцати учеников клянущимся, что не знает Сего Человека|||, боящимся даже назвать имя Его! Чаша душевных мук переполнилась.

Глагола един от раб архиереов и пр. Это—частность, которая указана только одним Иоанном. Это было уже третье отречение Петра. Тут высказывали подозрение на Петра тоже несколько человек (Мф. 26:73. Мк. 14:70); одни указывали, для подтверждения своего подозрения, на то, что он — Галилеянин, как и Сам Господь, и наречие его сходно, а родственник (южик) Малха, как повествует св. Иоанн, прямо говорил, что видел его в саду (в вертограде), с Господом, когда там он отсек ухо Малху. Это последнее особенно и поразило Петра, так что он думал, что его возьмут и привлекут к ответственности, как дравшагося мечем, и послужило поводом к тому, что, по Евангелию Матфея и Марка, он начал клясться и божиться, что он не только никогда не думал быть учеником Иисуса, но и вовсе не знает Его. В это именно время запел петух (петел возгласи), и Господь, по сказанию св. Луки (Лк. 23:61), взглянул на Петра из судебной палаты, и Петр, как повествуют все три прочие евангелисты, вспомнил слова Господа о своем отречении и, вышедши вон со двора архиерейскаго, горько заплакал. Так сбылось нредречсние Господа Петру об его отречении. «Не смотря на все, что терпел в это время Господь на суде у первосвященников, замечает еписк. Михаил, Он не оставил вразумить довереннейшаго из Своих учеников, который так сильно пал в эту самую минуту». «Взор Господа служил ан. Петру вместо голоса". (Злат.) Это был взор любви а укора, и он глубоко проник в сердце малодушнаго ученика и возбудил в нем сильное раскаяние. Петр увидел, в какую глубину греха он ниспал, и живо вспомнил тут слова Господа об отречении: не пропоет петух сегодня, как ты отречешься, что не знаешь Меня. Поэтому, вышедши с архиерейскаго двора вон, горько заплакал. Это был плач грешника, мучимаго раскаянием во грехе малодушия и измены своему Господу, и это свидетельствовало, что ап. Петр пламенно, глубоко раскаивался в своем великом грехе. Так он раскаялся, и— Господь простил его и после Своего воскресения снова возстановил в звании Своего ученика и апостола. Три раза отрекся Петр, три раза Господь и вопрошал его тут: Симон Ионин, любишь ли ты Меня? (Ин. 21:16—17); но и после того память греха и чувство виновности пред Господом были так сильны в ап. Петре, что он, как говорит предание, до самой смерти, каждый раз при пении петуха в полночь, повергался на земле с горькими слезами о допущенном им грехе и вел суровый образ жизни. Так обыкновенно каются искренним и истинным раскаянием! «Подобно Петру и ты, грешная душа, должна оплакивать свои грехопадения, их у тебя много», обращается к своей душе благочестивый человек, читая о грехопадении и раскаянии ап. Петра. «Плачь же горько вместе с Петром, поучает св. Димитрий Ростовский, ты, грешный человек, который ежедневно своими грехами отвергаешься Бога, когда не по-человечески, но по-скотски живешь». Раскаялся и Иуда предатель в своем грехе. Еванг. Матфей так повествует об его раскаянии (Мф. 27:3 и далее). Иуда, предавший Господа, увидев, что Он осужден, и раскаявшись возвратил взятые за предательство тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам. И бросив сребренники в храме, вышел, пошел и удавился. Иуда раскаялся, т.-е. ослепленная и омраченная сребролюбием, совесть его, как скоро совершилось осуждение Господа, мгновенно проснулась, и пред нею предстал весь ужас его безумнаго поступка. Он сознал, какой тяжкий грех сделал он, предав своего учителя и Господа. Но каково было его раскаяние? Ему следовало бы обратиться к Господу с своим раскаянием, с мучениями своей совести, повергнуться пред Его безпредельным милосердием и излить свою душевную скорбь в молитве о помиловании и в слезах покаяния; потому что истинное раскаяние в злодеянии не может быть без молитвы и слез, и если нет этих проявлений покаяния, то простое раскаяние совести, мучение ея бывает безплодно и большею частию кончается самоубийством. Так и случилось с Иудою: у него не было молитвы и слез покаяния пред Богом, и он удавился. Каялся ан. Петр в своем отречении от Христа, он плакал в чувстве искренняго раскаяния в своем грехе, горько плакал, и был помилован Богом. Горе и муки падшей кающейся души изливаются и облегчаются слезами покаяния и молитвы; душа умягчается и делается еще способнее плакать и молиться. И милосердие Божие, касаясь душ и своею благодатию, полагает начало внутренняго мира, примирения с совестию. (Воскр Чт.) Иуда, вместо Бога, обратился с своими чувствами раскаяния, с мучениями своей совести к архиереям, которые подкупили его на зло и, возвратив им сребренники, ко греху предательства, прибавил грех отчаяния и самоубийства.

Второй отрывок Ин. 18:12–28 имеет, как и параллельные части синоптической истории Страстей, два центра: допрос у Первосвященника и отречение Петра. Отрывок богат второстепенными подробностями, которые тоже требуют нашего внимания. Первое упоминание «другого ученика», который был известен

Первосвященнику и ввел Петра, не имеет члена в лучших рукописях (ср. ст. 15). Из древних кодексов он встречается только в С и Θ: άλλος μαθητής, без члена, может быть любой из учеников Христовых. Старые переписчики, поставив член, внесли толкование; и, вероятно, правильно: они отождествили «другого ученика» с учеником, которого любил Иисус. Но мы видели, что его имя обвеяно тайной. Эта тайна лежит на нем и в нашем отрывке. Он ввел Петра, и больше о нем не слышно. Петр отрекся; он , подразумевается, не отрекся. Рассказ о двух учениках, как и повествование об отречении Петра, относится к теме о Петре. Но в нашем отрывке ударение не лежит ни на Петре, ни на другом ученике. Доминирует образ Каиафы, который упоминается в связи с допросом у Анны (ср. ст. 13–14, 24, 25). Допрос у Анны есть новая и важная черта, которую вносит Иоанн. Она отвечает тому, что мы знаем из нехристианских источников о влиянии Анны, но ударение лежит не на Анне, а на его зяте Каиафе, в связи с изречением им пророчества о заместительной смерти Иисуса (ср. ст. 14 и XI. 49–52). Именно это – и только это – подчеркивается в Евангелии. И учитывается впечатление, которое должно сложиться у читателя: о неудержимом течении событий к их последней цели. На вопрос Первосвященника Иисус ответа не дает – ни о своем учении, ни об учениках. Свой отказ ответить об учении Он оправдывает ссылкой на слышавших (ср. ст. 20–23). Об учениках же Он просто не говорит ничего. Это все тот же отрицательный аспект искупления и молчаливое осуждение Первосвященника. Не должно быть оставлено без внимания, что учение, о котором Его вопрошает Первосвященник, Иисус считает возвещенным миру. В глазах Иисуса Первосвященник тоже принадлежит к миру. От Анны Иисус препровождается к Каиафе (ст. 24) и от Каиафы в Преторию (ст. 28), и «было утро, и сами они не вошли в Преторию, чтобы не оскверниться, но есть Пасху». На этом почти кончается допрос у Первосвященника. Они блюдут обряд.

И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были, и чтобы посылать их на проповедь. Первый знак апостольства — пребывание с Иисусом. Оно прежде всего обусловливает и само посланничество. Но недостаточно, чтобы апостолы были просто рядом с Ним. Он хочет иметь их при Себе. Одно дело — просто присутствовать, другое — отдать себя в руки Иисуса, быть Его собственностью подобно материи, которую Он животворит и формирует.

Один из рабов первосвященнических спрашивает Петра: Не я ли видел тебя рядом с Ним в саду ?

Был ли я (и нахожусь ли до сих пор) с Иисусом в саду или на горе Елеонской?

... Однакоже это заставило его удалиться от костра и направиться к выходу; но там встретила его другая служанка, и стала говорить окружающим, что «и этот был с Иисусом Назореем». Еще более смущенный этим, Петр начал клясться, что «не знает сего человека». Между тем, его окружила толпа, и многие уже стали говорить ему: «точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя». А один из первосвященнических служителей, родственник Малху, даже прямо заявил: «не я ли видел тебя с Ним в саду?» Тогда Петр, объятый ужасом, начал «клясться и божиться, что не знает сего человека». И вдруг запел петух, возвещавший наступление зари. Как громом поражен был Петр этим обычным пением. Ему сразу же припомнилось, что сказал ему Христос на его самоуверенное заявление преданности своему Учителю, и он, пораженный ужасом самообличения, опрометью бросился с первосвященническаго двора и «плакал горько».