Евангелие от Иоанна, Глава 11, стих 27. Толкования стиха

Когда я поверила в то, что Ты — Сын Божий, я поверила и тому, что Ты — воскресение, я поверила, что Ты — жизнь; я поверила, что если кто верит в Тебя, то даже если он и умрет, оживет.

***

«Когда я уверовала в это, я уверовала, что Ты есть воскресение; уверовала, что Ты есть жизнь; уверовала, что верующий в Тебя, даже если умрет, оживет; и живущий и верующий в Тебя не умрет вовек».

В ответ Марфа выражает полное согласие со всем тем, что Он сказал о себе. Она верит, что Ему возможно не только исцелять, но и воскрешать: «Говорит она Ему: да, Господи, я уверовала и верую, что Ты – Христос, Сын Божий, грядущий в мир». Слова Марфы превосходят даже исповедание Петра¹ (Ин. 6:58-59) и обладают почти полным сходством с формулировкой цели Евангелия от Иоанна, где автор указывает, что он написал его для того, чтобы читающие пришли к такой вере².

===*1 В котором отсутствует окончание «грядущий в мир», Ср.: Гал. 6:14 «Тогда люди, увидев знамение. сотворенное им, стали говорить, что Он Воистину тот пророк, который грядет в мир».

*2 Ин. 20:31: «Об этих же написано, чтобы вы веровали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и чтобы, веруя, имели жизнь во имя его».

+++Опыт изучения Евангелия св. Иоанна Богослова. Том 1. С-Пб.: Изд. И.Л. Тузова, 1887. С. 410++

Марфа верила, что Бог исполнит всякую просьбу Иисуса; следовательно, в ней не было достаточной веры во всемогущество Самого Иисуса. Вот почему, желая довести ее до такой веры, Он и говорит ей: «Я есмь воскресение и жизнь. Я имею власть и силу воскрешать и давать жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? Веришь ли, что Я, имеющий силу теперь же воскресить твоего умершего брата, имею власть даровать жизнь вечную и всякому верующему в Меня? Веришь ли, что верующий в Меня становится бессмертным, и если умирает временно, то лишь для того, чтобы ожить иной, лучшей, вечной жизнью?» Так, Господи! — отвечала Марфа, — я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир.

Когда Господь сказал Марфе, что брат ея воскреснет, и Марфа поняла это в смысле всеобщаго воскресения; то Он открывает теперь ей какое разумеет Он воскресение, Он говорит, что Он есть (Аз есмь) воскресение и жизнь, т. е. Он имеет в Себе Самом власть и силу воскрешать и давать жизнь, следовательно, говорит, Я могу, если хочу, воскресить и брата твоего теперь, ранее всеобщаго воскресения. Верующий в Меня (веруяй в Мя) и пр. Здесь Господь поясняет Свои слова: Я воскресение и жизнь и соединяет в них вместе оживление человека для жизни здесь на земле и по всеобщем воскресении жизнь вечную на небе. Он говорит: верующий в Меня, как в Мессию—источника всякой жизни и безсмертия, если (аще) и умрет телом, оживет, т. е. если Я захочу, воскреснет еще до этой жизни, на земле. И всякий живущий (живый) и верующий в Меня, не умрет духовно или, как Он прежде сказал (Ин. 8:51), не увидит смерти во век. Ей (так), Господи, т. е. все, что Ты сказал, есть несомненная истина, Ты, как Господь, властен над жизнию и смертию, Ты можешь воскресить брата моего. Я верую (аз веровах—уверовала),—уверовала прежде, и высказываю свою веру теперь. Христос, т. о. Мессия, Сын Божий (Мф. 16:16. Ин. 1:49; 6, 69). Грядущий(грядый) в мир (Ин. 6:14. Мф. 11:3) для спасения людей.

XI. 17–40. Воскрешение Лазаря как символ

Можно сказать, что весь отрывок стоит под знаком смерти: смерть Лазаря, смертельная опасность, грозящая Иисусу, готовность Фомы умереть вместе с Ним. И на этом фоне развертывается учение о Воскресении и Жизни в диалоге Господа с Марфой. Он начинается с ее молчаливой просьбы: «Я и теперь знаю, что о чем бы Ты не попросил Бога, даст Тебе Бог» (Ин. 11:22). Господь говорит ей: «Воскреснет брат твой» (Ин. 11:23). Но это слово она не дерзает понять иначе как о грядущем Воскресении в последний день (Ин. 11:24). Господь ей отвечает: «Я – воскресение и жизнь» (Ин. 11:25) и говорит о Себе как начале жизни для верующего в Него: «Верующий в Меня не умрет вовек» (Ин. 11:25–26). О Лазаре уже нет речи, и Марфа в ответ на вопрос Иисуса о вере в Него как начало жизни и воскресения, исповедует Его как Мессию. Исповедует с чрезвычайной силой. Πεπίστευκα передано в новом русском переводе «уверовала и верю» (Ин. 11:27), но прямого отношения к воскрешению Лазаря ее исповедание не имеет: «Ты Христос, Сын Бога, грядущий в мир». И однако Лазарь был тот, кто умер и был воскрешен Господом. Он оказывается символом будущего общего воскресения по вере в Иисуса. Слова Иисуса о смерти и Воскресении, сказанные Им перед воскрешением Лазаря, часто поражают сходством с тем, что Он еще говорил после исцеления больного у Овчей купели (гл. V) и в Капернаумской синагоге (гл. VI). Это совпадение позволяет нам понять Воскрешение Лазаря как символ, точнее говоря, как тот символический акт, который заключает предложенное Господом учение, подобно тому как исцелением сына царского слуги в Капернауме (ср. Ин. 4:46–54) тоже символически заключается раннейшее учение. Мы видели, что символический акт в Ин. имеет значение или предварения учения, или его заключения. Такое заключающее значение имеет в Ин. и Воскрешение Лазаря в контексте Евангелия. Но этим значение Воскрешения Лазаря не ограничивается.

Плодом и венцом веры во Христа является вечная жизнь, иначе этого и не может быть для человеческой души. Ведь если чрез Христа все мы воскреснем, то в этом и состоит истинная жизнь, именно жить бесконечно в блаженстве, ибо оживление только для наказания ничем не отличается от смерти. Поэтому если кто видит, что умирают и святые, получившие обетование жизни, то это ничего не значит, ибо это бывает только до известного срока. До надлежащего времени блюдется явление благодати, которое имеет не частное значение, но простирается на всех вообще, уже и прежде умерших, святых, на малое время вкусивших смерть, до общего воскресения, когда все вообще будут наслаждаться благами. А в словах: «если умрет, жив будет» – Спаситель не уничтожает смерть в нынешнем веке, но усвояет ей только временную власть над верующими, ибо до надлежащего времени сохранил благодать воскресения. Итак, говорит, что не будет непричастен телесной смерти, благодаря человеческой природе, «в Меня верующий», однако ж от этого не случится с ним ничего страшного, так как Бог может легко оживотворить всякого, кого восхощет, – и уверовавший в Него имеет в будущем веке бесконечную жизнь в блаженстве и всецелом нетлении. Поэтому никто из неверных да не глумится. Ведь Христос не сказал: «отныне смерти не увидит», но, выразившись вообще и безусловно: «смерти не увидит во век», сказал о будущем веке, отнесши к нему исполнение обетования. А сказав Марфе: «веруешь ли», тем самым требует исповедания веры, как матери и виновницы жизни. Она же охотно соглашается и точно исповедует, не просто веруя только, что Он есть Христос и Сын Божий – ведь Христом (помазанником) может быть и пророк по причине помазания, как он может мыслиться и сыном, – но, сказав выразительно и с членом: ὁ Χϱιστὸς ὁ υἱὸς τοῦ Θεοῦ, исповедала тем единого и единственного и истинного Сына. Итак, в Сына – вера, а не в тварь.

Ведь если бы Сын, будучи, по мнению некоторых, творением и созданием, есть Воскресение и Жизнь, то и Отец, будучи таковым, не должен заслуживать особенного удивления, ибо что же будет в Нем большего сравнительно с творением? Если же, насколько мы можем знать это, Он отделен от творений по существу Своей природы и потому, что Он есть Жизнь, то каким образом может быть творением Сын, Сам будучи Жизнью по природе, как и Родивший Его? Отнюдь ни одна тварь не есть жизнь, а, напротив, причастна жизни, сущей от Живого Бога, так как «в Боге живем и движемся и существуем» (Деян. 17:28), как Павел говорит.

Но, может быть, многие из верующих, не обладая твердою и непреклонною верою, суть таковы, что о них можно сказать, что они веруют в Иисуса и (однако ж) принимают смерть и умерли когда-либо, но, умерши, не останутся в смерти, но оживут. А если бы кто достиг непреклонности и твердости и обладал такою степенью веры, тот мог бы жить и веровать и не умирать вовек. Таков был блаженный Павел, сказавший: «Кто нас отлучит от любви Христовой?» (Рим. 8:35) – и прочее.

***

Я есмь воскресение и жизнь.

(Q) Так как Христос видел, что она не понимает отчётливо того, что Он объяснял ей, Он говорит: Я есмь жизнь, вместо: «Не нужно тебе ни другого чего просить у Меня, ни надеяться, что воскресение твоего брата будет спустя долгое время, ведь присутствую Я, зовущий к этому». А жизнь по природе — это Сын, призывающий всё к бытию и всё воскрешающий собственной силой, воскрешающий же не просто, но к жизни, ведь потому и сопряжена жизнь с именем воскресения. Но нужно заметить, что Господь называет Себя «жизнью» (ζωή), а не «живым» (ζφον), как нечестиво осмелились сказать это о Нём некоторые. Ведь имеется различие между живым и жизнью, а именно: живое является принимающим жизнь, а жизнь — доставляющим то, чтобы жили. Как «мудрость» и «мудрец»: он получает, а она даёт.

Верующий в Меня, если и умрёт, оживёт.

(Q) Ведь как древние святые ещё не достигли воскресения и наград, но дожидались нас, так и верующим нужно ожидать общего воскресения, чтобы все воскресли вместе с древними святыми. Как они из-за нас ждали, не получив причитающихся наград ради того, чтобы все их вкусили сообща, так и мы одни не вкушаем воскресения, чтобы воскресая с древними святыми совместно улучить это благо.

***

Если Сын, будучи, по мнению некоторых, творением и созданием, есть воскрешение и живот, то не стоит удивляться, что таковым же является и Отец. Ибо какое в Нем тогда преимущество перед творениями? Если же Он по логосу природы настолько отстоит от творений, в том числе и благодаря тому, что Он есть жизнь, то как может быть творением Сын, Который тоже есть жизнь по природе, как и Родивший Его? Ибо вообще ни одно из творений не есть жизнь, но они, скорее, являются причастниками жизни, подаваемой от живого Бога. Поскольку в Боге мы и движемся и есмы  (Деян. 17:28), как говорит Павел.

Тогда Спаситель, видя, что ея мысли несколько освободились от личнаго интереса, сделал ей торжественное откровение о Своем Божественном существе, в котором заключается источник нашего воскресения. «Я, сказал ей Христос, есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня если и умрет, оживет. Веришь ли сему?» — “Так, Господи: отвечала убежденная теперь Марфа: я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир». |||

Марфа исповедует Его Сыном Божиим, заблуждаясь не более Петра и Нафанаила¹, хотя если бы и заблуждалась, то тут же узнала бы истину. Ибо Господь, чтобы воскресить ее брата из мертвых, возвел очик небу и сказал: Отче! — (очевидно, что Сын говорит) — благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня (Ин. 11:41-42).

А она, хотя выслушала такие высокие речи, однако, не поняла, что сказал ей Господь. Думаю, что от скорби она страдала и непонятливостью. Ибо иное спрашивает Господь, иное отвечает она. Господь спрашивает, верует ли она, что Он есть воскресение и жизнь, и что верующий в Него не умрет вовек, будешь ли разуметь смерть духовную или телесную. Ибо о верных, по причине их надежды на воскресение, справедливо говорится, что они не умирают. А что отвечает Марфа? — я уверена, что Ты — Христос, Сын Божий, грядущий в мир. Хорош и справедлив ее ответ, но ответ не на вопрос. Однако же она отсюда получила ту пользу, что укротилась сила ее скорби и уменьшилась ее печаль.