Деяния апостолов, Глава 25, стих 10. Толкования стиха

Павел давно уже питал в себе мысль проповедывать Евангелие в столице мира. Обстоятельства иерусалимские по-видимому затмевали эту мысль. Но в ту саму ночь, которая следовала за объяснением его в Синедрионе, где свидетельствовал он свою веру, Сам Господь явился ему и уверил, что как свидетельствовал он о Христе в Иерусалиме, так же он должен свидетельствовать о Нем и в Риме. Конечно это видение заставило его передать свое дело на аппеляцию к императору, когда он заметил, что прокуратор хотел пожертвовать им из угождения народу.

Открылся снова суд над Павлом, и снова пришедшие из Иерусалима иудеи начали обвинять его пред прокуратором; но многие и тяжкие обвинения, которые они возводили на Павла, остались бездоказательны. Фест мог бы освободить Павла, но как иудеи противоречили (Деян. 28:19), то он, желая угодить им, сказал апостолу: не хочет ли он, чтобы суд над ним перенесен был в Иерусалим и передан был синедриону? Но Павел не желал быть выданным иудеям и потребовал суда кесарева.

 επιτου βήματος Καίσαρός (перед судейским местом цезаря) —

ср.: Дигесты (Ульпиан), 1.19.1рг.: quae acta gestaque sunt a procuratore Caesaris, sic ab eo comprobantur, atque si a Caesare ipso gesta sint («Действия, совершенные прокуратором цезаря, являются такими, как если бы они были совершены цезарем»).

&στώς ειμι (я стою) — перефрастический перфект, который, как правило, не отличается по значению от обычного перфекта. В данном случае, по мнению ряда исследователей, он привносит оттенок риторического усиления (Bl.-Debr., § 352; МНТ, 3, 88; ср. также: Zerwick. Graecitas Biblica, § 360: εστώς επί του βήματος Καίσαρός ειμι (Α 25, 10) rem multo fortius et magis pictorice exprimit quam simplex 'έστηκα ε. τ. β. Καίσαρός), однако все упомянутые авторы имеют в виду не тот текст, который Издательский комитет ОБО считает исходным. В рукописях эти слова Павла сохранились в трех вариантах: 1) επί του βήματος Καίσαρός εστώς ειμι, ου κτλ. φ74 2א Ε Ψ 371); 2) εστώς επί του βήματος Καίσαρός ειμι, ου κτλ.(א* 453 1175 рс); 3) εστώς επί του βήματος Καίσαρός έστώς ειμι, оЬ κτλ. (Β). Хотя последний вариант сохранился только в Ватиканском кодексе, а первый хорошо засвидетельствован, Лейк и Кедбери считают именно вариант с дважды повторенным εστώς исходным и отмечают, что его поддерживает текст первой руки Синайского кодекса, где причастие εστώς также стоит в начале фразы, но опущено в конце. Действительно, переписчики могли счесть повторение причастия излишним и выбросить его или в начале, или в конце (ВС, IV, 308).

κάλλιον (очень хорошо) — в эллинистическом греческом сравнительная степень часто употреблялась вместо превосходной, которая, в свою очередь, могла иметь элативное значение (не «самый большой», а «очень большой»). В данном стихе сравнительная степень κάλλιον имеет элативное значение «очень хорошо» (Turner. Grammatical Insights. Р. 90 f.; Bl.-Debr, § 244.2).

Но ап. Павел очень хорошо знал, что он гораздо более мог рассчитывать на спра­ведливость в руках римлян, чем в руках иудеев, преступления которых теперь приводили к гибели самый Иерусалим. Иудейские суды постоянно и с яростью обвиняли его; языческие трибуналы с такими судьями, как Галлион, Лисий, Феликс, Фест, даже такое чудовище, как Нерон, всегда при­знавали его невинным. Но ему уже надоели эти отсрочки, это яростное повторение клеветы, которую уже он опроверг десять раз; ему надоело быть яблоком раздора для взаимной вражды, равно как надоели и произвольные капризы областных прави­телей. Скучные казармы Кесарии для пламенной ревности Павла были столь же ужасны, как и мрачная тюрьма Махер для сво­бодной души Иоанна Крестителя, и он жаждал выйти из этого томительного состояния. Он видел, что ему нечего было боль­ше ожидать от первосвященников или прокураторов, и поэтому он воспользовался первым благоприятным случаем, чтобы из­бавиться от всего этого. Как римский гражданин он имел одно важное преимущество, именно то право обращения к кесарю, которое было одним из высших преимуществ римского народа. Ему стоило только произнести слово «appello» и на время должны были смолкнуть все враги, жаждавшие его крови. Он решил вос­пользоваться этим правом. Прокуратор был лишь тенью кесаря. Его предложение по-видимому было добросовестно, но ап. Павел предвидел его последствия. «Я стою», сказал он, «пред судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо если я не прав и сделал что-нибудь достойное смерти, то не отрекаюсь умереть: а если ничего того нет, в чем судьи обвиняют меня, то никто не может выдать меня им», и затем он воскликнул: «требую суда Кесарева» (Caesarem appello).

– Стою пред судом Кесаревым: вот положительное выражение отказа и вместе – первая причина его. Я передан на суд Кесарев, так как суд прокуратора производится именем Кесаря, и не желаю переносить дело снова на суд синедриона; здесь, судом Кесаревым, мне и следует быть судиму, как римскому гражданину.

– Иудеев я ничем не обидел: вот отрицательное выражение отказа и вместе – вторая причина его. Как ни в чем не обидевший их, я не хочу и судиться перед их верховным судилищем – синедрионом.

– Как и ты хорошо (точнее – лучше, т.е. лучше, чем как официально говоришь теперь) знаешь: выражение это относится, вероятно, и к тому, и другому из только что указанных апостолом пунктов, т.е. что Фест лучше, нежели как говорит, знает и то, что Павел стоит перед судом Кесаревым, и то, что он не сделал никакой обиды иудеям, и что он не может поэтому согласиться на новый суд перед синедрионом. Апостол тонко дает заметить правителю, что он и не должен бы предлагать ему этого вопроса – хочешь ли, что этот вопрос он предлагает вопреки лучшему своему убеждению, желая только сделать угодное иудеям, т.е. что апостол очень хорошо понимает Феста в этом отношении.

Предложение Феста апостолу судиться в Иерусалиме, по-видимому, было попыткой исполнить желание иудеев, что и отмечает Дееписатель. Толковники же видят в этом предложении изменение самого Феста. Так, например, святой Иоанн Златоуст говорит: «Фест пока еще не знал иудеев и не испытал от них почестей, то отвечал справедливо; а когда побывал в Иерусалиме, то так же стал угождать им, и не просто угождает, а с подобострастием; а как, послушай: хочешь ли, говорит, идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?Он как бы так говорит: я не выдаю тебя им, но сам буду судьей. Оставляет это на произвол Павла, дабы такой честью склонить его к этому; ибо если бы он произнес приказание, то было бы бесстыдно отвести туда человека, который здесь ни в чем не обличен. Павел не сказал: не хочу, дабы не раздражать судьи, но смело говорит: я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Великое дерзновение! И смотри, как он поражает их умозаключением, ибо он как бы так говорит в своем оправдании: они уже однажды изгнали меня и думают судить меня за то, что будто я сделал преступление против кесаря; поэтому я хочу быть судимым от того, кто мною оскорблен. Сказав это, прибавил: Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Коснулся и его, угождавшего иудеям».