Деяния апостолов, Глава 22, стих 21. Толкования стиха

Когда апостол Павел, во время этого посещения Иерусалима, молился в храме и, вознесенный молитвой ко Господу, отрешился от всего земного, было ему открыто в видении, что Он в Иерусалиме ничего не может успеть против раздраженных Иудеев; что напротив он назначается нести учение спасения к другим народам (Деян. 22:21). И вскоре, не более как после пятнадцатидневного пребывания в Иерусалиме, Павел вынужден был происками Иудеев оставить город. Он возвратился в свое отечество и провел здесь несколько лет, конечно – не оставляя проповедывать Евангелие, хотя Лука об этом и не говорит, как и о некоторых других начальных событиях его жизни. Очень вероятно, что церкви киликийские, образовавшиеся из язычников, какие мы находим впоследствии, одолжены своим началом Павлу. Нельзя думать, чтобы после повеления Иисуса Христа Павел стал молчать в своем отечестве об Иисусе Христе, Которого проповедывал в других городах и до повеления. (О церквах в Киликии см. послание собора апостольского Деян. 15:23. Сам апостол, конечно, разумеет проповедь, а не простое путешествие в Сирию и Киликию в послании к Галатам 1:21).

Спрашивается, в таком ли же отношении находилась христианская полемика Павла к иудейству теперь как после? Или, – что тоже, – с самого ли того времени, как Павел познакомился с Евангелием, начал он утверждать его независимость от закона Моисеева?

Утверждать это, – только, что отрешившись от начал фарисейства, могло быть весьма трудно: мы видим, что вступавшие в христианство из этой секты очень были склонны к смешению Евангелия с положениями фарисейскими. Анания, первый учитель Апостола, был всеми уважаем за свое законное благочестие и потому, конечно, был далек от того, чтобы желать отрешения Евангелия от обрядового закона Моисеева. Вообще около времени обращения Павла это было господствующее направление между христианами; только происшествия после мученической кончины Стефана мало по малу начали раскрывать с различных сторон новую точку зрения. – Но мы не в праве утверждать, чтобы именно это же самое событие служило к определению образа мыслей Павла. Вообще мы не должны в Павле с его великим самостоятельным духом очень высоко ставить определенное влияние внешнего сообщения учения и идей. Лучше поверим ему самому, когда он с такой сильной уверенностью свидетельствует, что он свой образ проповедания заимствовал не от человеческого наставления, но только от духа Христова. Но просвещающий его дух Христов независимо от человеческого наставления вводил его в особенное разумение и особенное развитие буквы и материи. В ком фарисейское иудейство понемногу переходило в христианство, – в том немало надлежало пройти времени, пока дух Евангелия разрушит фарисейско-иудейскую форму. Иначе было с Павлом. В нем фарисейство выразилось с самой противоположной стороны к христианству; зато теперь без всякого постепенного перехода, вдруг, после одного внезапного перелома, объятый силой Евангелия, он стал из сильнейшего гонителя ревностнейшим исповедником; когда чувство рабства достигло в нем самой высшей степени, тогда он уже весь был проникнут верой в Искупителя для получения от него свободы. Естественно прервались в нем все связи с фарисейством за один раз; место гонения Евангелия заступило гонение фарисейского иудейства, как это он сам говорит (Флп. 3:8): вменяю вся тщету быти за превосходящее разумение Христа Иисуса Господа моего: его же ради всех отщетихся и вменяю вся уметы быти, да Христа приобрящу. Итак Павел с самого начала свободно и глубоко понимал отношение Евангелия к иудейству, и это при действии одного просвещения Духом, без всяких наставлений со стороны Петра или тех христиан еллинистического происхождения, которые уже проповедывали Евангелие язычникам¹·

При входе в крепость на лестнице апостол Павел испросил у тысяченачальника позволение говорить к народу и сказал к нему речь, в которой, в оправдание себя, передал историю чудесного обращения его ко Христу (см. толкования на гл. 9)

Павел не только не цитирует Евангелия как письменные источники: он не ссылается даже на устные рассказы о жизни Иисуса, не пересказывает Его притчи, не повествует о Его чудесах. В тех редких случаях, когда он упоминает о конкретном событии из жизни Христа, о котором, казалось бы, он мог узнать только от очевидцев, он ссылается не на них, а на Господа.

Так, например, рассказывая о Тайной Вечере, он пишет: «Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приими- те, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание» (1 Кор. 11:23-25). Весь этот материал почти дословно совпадает с тем, что мы читаем о Тайной Вечере в трех синоптических Евангелиях. Но Павел объявляет своими источниками не их и не устные предания, которые он мог услышать, а Самого Господа.

Основной пафос проповеди апостолов о Христе заключался в том, что они были свидетелями Его жизни и смерти. Иоанн начинает свое послание словами: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни» (1 Ин. 1:1). Павел не видел Христа своими очами, не рассматривал и не осязал, — и в этом было его главное отличие от прочих апостолов. И тем не менее его свидетельство не вторично. Главным источником этого свидетельства являются, по его словам, те откровения, которые он получал непосредственно от Бога.

Можно предположить, что таких откровений было немало в его жизни. Явление ему воскресшего Христа на пути в Дамаск было лишь первым в цепи многих откровений, которыми сопровождалось его служение. Одно из них относится ко времени его краткого пребывания в Иерусалиме:

Когда же я возвратился в Иерусалим и молился в храме, пришел я в исступление, и увидел Его, и Он сказал мне: поспеши и выйди скорее из Иерусалима, потому что здесь не примут твоего свидетельства о Мне. Я сказал: Господи! им известно, что я верующих в Тебя заключал в темницы и бил в синагогах, и когда проливалась кровь Стефана, свидетеля Твоего, я там стоял, одобрял убиение его н стерег одежды побивавших его. И Он сказал мне: иди; Я пошлю тебя далеко к язычникам (Деян. 22:17-21).

Что стоит за этими словами? Из них мы узнаем, во- первых, что Павел, сделавшись христианином, не перестал быть иудеем: как и прочие апостолы, продолжавшие посещать Иерусалимский храм (Деян. 2:46; 3:1; 5:20), он приходил в него и молился. Во-вторых, мы находим объяснение той поспешности, с которой Павел, пробыв пятнадцать дней у Петра, оставляет Иерусалим: ему нечего там делать, потому что его свидетельство здесь не примут. В-третьих, Господь подтверждает Свое повеление Павлу идти на проповедь к язычникам, причем теперь становится понятно, что именно это должно стать главным делом Павла.

πορεύου (иди) — см.: комм, к Деян. 22:10.

Избежав опасности, Савл тогда направился в Иерусалим. Там ему уже не было места среди старейшин иудейских, и он должен был искать убежища среди новых своих собратьев-христиан. Еще бу­дучи гонителем, он вероятно слышал об ап. Петре, кото­рый выдавался среди других апостолов своим мужеством в проповеди и славился чудесами. С ним-то «видеться» и решился Савл, чтобы найти в нем мужественного друга и на­ставника. Ап. Петр принял его с свойственным ему радушием, так что Савл пробыл у него дней пятнадцать, и за это время познакомился и с Иаковом, братом Господним. Других апостолов частью не было в это время в Иерусалиме, частью же они продолжали недоверчиво относиться к обращенному свирепому гонителю, предполагая в его обращении лишь коварный прием для разузнания всех тайн жизни среди христиан. Но великодушный Варнава, сам эллинист, близко по­знакомившись с Свалом, убедил наконец апостолов, что пред ними уже не прежний гонитель, а смиренный христианин, удостоившийся страшного откровения на пути в Дамаск. И тог­да, будучи принят в общество апостолов, Савл совершен­но укрепился нравственно, и вновь выступил на проповедь Христа в синагогах иудейских, смело состязаясь с эллинистами, во главе которых он некогда отстаивали ветхий завет против Стефана. Такой переход его на сторону бывших своих противников естественно возбудил крайнее раздражение среди иудеев, и ему грозила участь св. Стефана. Савл был в крайнем унынии и однажды до такой степени молился в храме, что пришел в исступление. И в это время ему было новое откровение Христа, который, повелевая ему удалиться из Иерусалима, вместе с тем дал ему великое поручение быть апостолом язычников. «Иди, говорил Христос: Я пошлю тебя далеко к язычникам». Смиренно приняв на себя это великое поручение, Савл при помощи учеников, тайно сел на корабль и, избегнув таким образом грозившей ему опасности, отправил­ся в Кесарию, и оттуда препровожден был в Тарс, где и пробыл четырнадцать лет, готовясь к своему великому призванию – апостольства среди язычников.

– Я пошлю тебя и пр.: исполнение сего последовало, когда Павел с Варнавой Духом посланы были с проповедью в языческие страны (Деян. 13:1 и дал.), и когда с тех пор доселе Павел не раз прошел с проповедью о Христе и Сирию и Малую Азию и Македонию и Грецию.

Сообщение Павла о том, что он ответствовал Господу на призыв Его к проповеди среди язычников, а не в Иерусалиме, тоже имело целью своей показать приверженность апостола ко всему отечественному, притом открывшуюся вдвойне, ибо он не хотел оставить Иерусалим и думал, что известная здесь его ревность по законе послужит к вящему удовлетворению истины. Но Господь более премудр и прозорлив, и потому Он отослал его оттуда. А как обратно могли взглянуть иудеи на прежнюю его ревность, это показали настоящие слушатели Павла. До этого момента они еще не препятствовали говорить ему. А когда он указал на свое участие при убиении Стефана, они совершенно потеряли свое терпение. И речь Павла прекращена была невольно. «Где преимущественно должны были бы убеждаться, зная прежнюю его ревность, там и не убеждались. Смотри, — говорит святой Иоанн Златоуст, — чем он оканчивает речь свою: самым сильным доводом. Говорит, что сам он был гонителем (Христовым) и не только гнал, но тысячью рук убивал Стефана. Здесь он напоминает им о самом бесчеловечном убийстве. После этого они уже не вытерпели, ибо чувствовали обличение и видели исполнение пророчества.

Велика ревность, сильно обличение, дерзновенна речь свидетелей Христовой истины! Иудеи уже не могли дослушать всей речи, но, воспламенившись гневом, громко закричали».