Деяния апостолов, Глава 18, стих 21. Толкования стиха

Потом спутника своего с женой оставив в Ефесе, куда и сам обещался быть, поспешил в Иерусалим, где посетил церковь и совершил обет свой во храме (ст. 22). Исполнив обет, отправился в Антиохию, где и пробыл довольно времени вместе с Варнавой, (хотя незадолго и расстался с ним) и другими прежними сотрудниками в распространении христианства. С ним в общении пребывал здесь и апостол Петр. Таким образом христиане из Иудеев и христиане из язычников, апостол Иудеев и апостол язычников были между собой соединены чистым христианским союзом, – как вдруг это прекрасное единство было нарушено некоторыми иудействующими ревнителями, пришедшими из Иерусалима, вероятно с худым умыслом. Их ограниченному иудейскому взору казалось соблазнительным то, что они слышали о свободном проповедании Евангелия между язычниками. Хотя определением апостольского собора давно уже фарисействующие христиане были заставлены молчать, но это не переменило совершенно их образа мыслей. Необыкновенное расширение круга действий Павловых, причем обращено особенное внимание на его путешествие в Иерусалим и Антиохию, снова возбудило против него зависть и соревнование. Чтобы придать более силы своему голосу, эти ревнители выдавали себя за посланных от Иакова из Иерусалима. Но это было совершенно ложно; они не имели такого полномочия. Эти люди не хотели признать своими братьями о Христе необрезанных христиан из язычников, которые не наблюдали обрядового Моисеева закона, и почитая их за то нечистыми, гнушались вместе с ними принимать пищу. Петр, в начале так сильно защищавший права христиан из язычников, а потом и на апостольском соборе, и теперь не изменил своему образу мыслей, но опасаясь, чтобы верующие из Иудеев не произвели смятения в церкви, стал уклоняться от общения в трапезе с обращенными из язычников. Пример особенно уважаемого апостола сильно подействовал и на других, так что сам Варнава стал устраняться общения с христианами из язычников. Павел, почитая это лицемерием, нашел нужным в присутствии всех сказать Петру; «как ты, будучи Иудеем, никакого затруднения не находил прежде жить с язычниками по язычески; а теперь хочешь принудить язычников быть Иудеями? Мы природные Иудеи; если бы притязания Иудеев были справедливы, мы отнюдь не были грешниками подобно язычникам; как члены избранного народа мы были чистые, святые люди. Но совсем противную уверенность мы выражаем нашими действиями. При всем нашем наблюдении закона мы признали себя грешниками, которые также, как и прочие люди, имеют нужду, в оправдании. Зная, что делами закона ни один человек не оправдается пред Богом, что это возможно только под условием веры во Христа, – мы в этой одной вере и ищем оправдания. С этим не согласно искать снова оправдания в делах закона. Иначе мы должны думать, что Христос лишил нас единственного средства оправдания и научил нас греху, – научив отказаться от закона. Но этого да не будет!» Златоустый думает, что апостол Петр в настоящем случае поступил таким образом с тем, чтобы дать Павлу случай сильнее обличить иудейское заблуждение. В самом деле, нельзя думать, чтобы Павел имел нужду раскрывать Петру, что оправдание дается не законом, а Иисусом Христом; это было нужно единственно для иудействующих христиан, чтобы объяснить им противоречие их самим себе, когда они признают себя христианами и между тем продолжают приписывать закону такую важность. Обличение такого образа мыслей в лице Петра, намеренно принявшего на время сторону его защитников, не отражается Петром, но принятое им, как справедливое, должно было произвести более успеха, нежели опровержение безымянное или обличение людей малоизвестных и малоуважаемых.

Относя этот спор Павла с Петром, который, как показывает последующая история, не произвел между ними никакого разделения, к этому времени, мы получаем несколько более света для соображения связи последующих событий. Доселе заключенный между христианами из Иудеев и христианами из язычников мир в Иерусалиме был сохраняем. Доселе Павел в церквах языческих должен был бороться с неверующими Иудеями, а не с иудаистами. Теперь снова возникло это несогласие в столице церквей языческих, и отсюда оно быстро распространилось по всем церквам, которые состояли из Иудеев и язычников. Может показаться странным, почему это несогласие возникло именно теперь, а не в другое время; возникло в такое время, когда последнее пребывание Павла в Иерусалиме могло только более служить к тому, чтобы произвести благоприятное впечатление на сердца державшихся еще фарисейства христиан. Но этого можно было ожидать только разве в людях более умеренных, а в фанатических ревнителях, которые никак не хотели согласить, своих начал с его образом учения, надлежало ожидать совершенно противного. Они видели в Павле человека, который между язычниками говорит так свободно о законе, который христианам из язычников всегда усвоял равные права с христианами из Иудеев, который показывал себя презрителем закона и однако же он является в Иерусалим для совершения обета. Но Павел здесь противоречил сам себе; он смотрел на закон по отношению к благодати искупления, как на вещь безразличную, и пользовался им по христианским видам, как бы можно было достигнуть более пользы. Для него не был важен закон сам по себе, но мог быть важен, коль скоро мог служить к достижению его апостольских целей, точно так же как и другие средства; но его противники перетолковывали его поступки, обвиняли его в противоречии с самим собой, в ласкательстве к христианам из язычников.

Влияние этих противников учения Павлова быстро распространилось на христиан галатийских и ахайских (в Коринфе). Когда Павел, оставив друзей своих в Антиохии, на пути в Ефес, посещал церкви во Фригии и Галатии, он не нашел еще в них никакой значительной перемены. Впрочем, уже замечал, как эти иудействующие учителя старались вкрасться в основанные им церкви, какую высказывали они ревность о спасении душ обращенных из язычников, с каким усердием, по-видимому, желали, чтобы сии обращенные вполне могли достигнуть обетованных благ царства Христова.

После этого события апостол Павел пробыл в Коринфе еще довольно много дней и затем отправился чрез Ефес и Кесарию сначала в Иерусалим на праздник, а потом в Антиохию.

Первой остановкой на пути в Сирию стал Эфес. Почему Павел выбрал этот город? Очевидно, туда шел корабль, и вполне возможно, что он лишь сделал там краткую остановку, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия для дальнейшего путешествия; или же Павел должен был в Эфесе поменять корабль.

Павел воспользовался этой остановкой, чтобы по своему обычаю посетить местную синагогу. Акилу и Прискиллу он оставил в городе, «а сам вошел в синагогу и рассуждал с Иудеями». И здесь произошло нечто неожиданное: вместо обычной негативной реакции на его проповедь случилось обратное, и иудеи «просили его побыть у них долее» (Деян. 18:20). Возможно, с первого раза они не оценили опасность, которую новая религия, проповедуемая Павлом, несет их собственной религии. В дальнейшем они изменят свое отношение к нему и при повторном посещении им Эфеса в ходе третьего миссионерского путешествия будут вести себя иначе (Деян. 19:9).

События, последовавшие за первым посещением Павлом Эфеса, существуют в рукописной традиции Деяний в двух вариантах. В западной традиции, отраженной в Кодексе Безы и в textus receptus, говорится:

Когда же они просили его побыть у них долее, он не согласился, а простился с ними, сказав: мне нужно непременно провести приближающийся праздник в Иерусалиме; к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу. И отправился из Ефеса. (Акила же и Прискилла остались в Ефесе). Побывав в Кесарии, он приходил в Иерусалим, приветствовал церковь и отошел в Антиохию (Деян. 18:20-22).

В большинстве ранних рукописей содержится более краткий текст, отраженный в критическом издании Нового Завета:

Когда же они просили его побыть у них долее, он не согласился, но, простившись и сказав: «снова возвращусь к вам, если будет угодно Богу», отправился из Ефеса и, сойдя в Кесарии (κατελθών εις Καισαρείαν — букв, «сойдя в Кесарию»), пойдя (άναβάς — букв, «взойдя», «поднявшись») и поприветствовав церковь, отошел (κατέβη — букв, «спустился») в Антиохию.

Разница между двумя вариантами, как видим, касается путешествия в Иерусалим: в одной версии оно упоминается, в другой — нет. Несмотря на то что в критическом издании предпочтение отдано краткому варианту, большинство ученых склоняется к тому, что западная версия текста в данном случае отражает более вероятный маршрут.

В пользу этой версии приводят несколько аргументов Выражение «восходя в Иерусалим» неоднократно встречается. Во-первых, зачем было Павлу, конечной целью которого в данном путешествии была Сирия (Деян. 18:18), плыть в Кесарию Палестинскую только для того, чтобы там поприветствовать церковь и отправиться оттуда в Антиохию? С таким же успехом можно было отправиться сразу в Антиохию. Во-вторых, побывать в Кесарии, но не посетить находившийся неподалеку Иерусалим можно было только в том случае, если бы Павел хотел избежать встречи с иерусалимской общиной, а причин для этого, как кажется, после Апостольского Собора не было. Наконец, третий аргумент имеет филологический характер: глагол άναβαίνω («восходить», «подниматься») в Библии употребляется применительно к пути в Иерусалим, тогда как глагол καταβαίνω («спускаться») — в отношении пути из Иерусалима Евангелиях (Мф. 20:17: Мк. 10:32; Лк. 19:28).. Употребление этих глаголов в отношении пути в Кесарию и обратно было бы необычным.

Краткость, с которой Лука упоминает об этих визитах, вызывает много вопросов у исследователей. Некоторые полагают, что посещение Кесарии и Иерусалима вообще не входило в планы Павла, однако противные ветры воспрепятствовали ему высадиться в Антиохии и пришлось плыть в Кесарию, а оказавшись в Кесарии, уже нельзя было не посетить Иерусалим DunnJ. D. G. The Acts of the Apostles. P. 247.. При таком объяснении, однако, «повисает в воздухе» предшествующее упоминание о том, что Павел остриг волосы по обету.

Для путешествия в Иерусалим у Павла могло быть несколько причин. Он мог пожелать «сверить часы» с апостолами, находившимися в Иерусалиме, и рассказать о своих миссионерских трудах. Он мог захотеть посетить город своей юности и поклониться его святыням, которые не утратили для него значимости. Он мог получить откровение о том, что ему надо посетить Иерусалим (как мы помним, в нескольких случаях Святой Дух подсказывал ему маршрут).

Краткость, с которой Лука упоминает об этом посещении, могла быть связана либо с тем, что автор Деяний в нем не участвовал и не знал подробностей, либо с тем, что посещение не было богато событиями.

Так или иначе Павел вернулся в Антиохию, где смог сделать передышку перед следующим большим путешествием. Слова «проведя там несколько времени» (Деян. 18:23) без каких бы то ни было подробностей звучат как указание на такую передышку. Однако, судя по дальнейшему рассказу, Павел провел в Антиохии не более нескольких недель или месяцев.

* * *

Итогом второго миссионерского путешествия Павла стало существенное географическое расширение Церкви. В каждом городе, куда бы ни приходил Павел, появлялись общины людей, вдохновленные его проповедью и под его влиянием принимавшие крещение. Эти молодые общины христиан становились предметом его заботы: когда это было возможно, он лично посещал их и рукополагал для них пресвитеров; если не мог прийти сам, посылал своих ближайших сотрудников; этим же общинам он адресовал свои послания.

Павел продолжал оставаться иудеем, соблюдать иудейские обычаи. Но Церковь, которая появлялась в результате его проповеди, все менее и менее ощущала связь с иудейской традицией. Иудеи вливались в нее единицами, а язычники оказывались гораздо более восприимчивыми. У нас нет данных о процентном соотношении бывших иудеев и бывших язычников в раннехристианской Церкви, но очевидно, что за пределами Иерусалима обращенных из язычества было подавляющее большинство.

О причинах этого феномена ученые продолжают спорить, но для нас кажется очевидным следующее: иудеи в основном своем большинстве не воспринимали проповедь Павла по той же самой причине, по какой духовные лидеры еврейского народа не восприняли проповедь Христа. Его учение слишком радикально расходилось с тем начетническим, фарисейским пониманием религии, которое доминировало в иудаизме Его времени.

Проповедь Павла и ее неуспех у иудеев являются дополнительным доказательством того часто оспариваемого в современной новозаветной науке факта, что конфликт между Иисусом и фарисеями имел гораздо более глубокие причины, чем это может показаться на первый взгляд. Это был спор о самой сути религиозной жизни, о том, каким путем человек может прийти к Богу.

Христос открыл людям путь, по которому пошли и продолжают идти миллионы людей. Иудейская традиция предлагала и продолжает предлагать иной путь. Павел и некоторые христиане, по своим корням принадлежавшие к иудейской традиции, пытались совместить оба пути: быть христианами, не разрывая окончательно с иудаизмом. Этот первоначальный этап развития Церкви иногда называют иудеохристианством. Но жить иудео- христианству оставалось недолго. 

Парадокс первохристианской истории заключается в том, что иудаизм и христианство с формальной точки зрения ближе друг к другу, чем иудаизм и язычество. И иудеи, и христиане верят в Единого Бога-Творца, имеют общую базу в виде Священного Писания Ветхого Завета: обе традиции являются монотеистическими. Языческая традиция в вероучительном плане гораздо дальше отстоит от христианства, чем иудаизм. И тем не менее именно среди язычников проповедь христианства имела реальный успех.

Иисус Христос все это предсказывал. В Капернауме Он наставлял Своих последователей: «Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 8:11-12). А в Иерусалиме незадолго до смерти говорил иудеям: «Неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Это от Господа, и есть дивно в очах наших? Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21:42-43).

Краеугольным камнем христианства является Христос. Но, как Он Сам предсказывал, «тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит» (Мф. 21:44). Это предсказание сбылось уже в первом христианском поколении. Конфликт между иудаизмом и христианством не был исчерпан смертью и воскресением Христа. Наоборот, он только усилился, и опыт Павла является ярким тому свидетельством. 

 πάλιν άνακάμψω (снова возвращусь) — плеоназм, см.: Bl.-Debr., §484.

Приближающийся праздник: какой именно, не упоминается; большей частью полагают, что это был праздник или Пасхи, или Пятидесятницы.

– Нужно непременно: почему именно – не указывается и догадки были бы излишни, тем более, что пребывание это было весьма кратковременное (ст. 22).

– К вам же возвращусь: что через несколько времени он и исполнил (Деян. 19:1).

– Если будет угодно Богу: Иак. 4:13–16.

Апостол Павел поспешил в Иерусалим на праздник. Но какой это был праздник? Об этом не сказано. Предполагают, что тогда было время, близкое к Пасхе или Пятидесятнице. Относительно обещания Павла опять явиться в Эфес блаженный Феофилакт писал: «Будучи пророком и зная, что ему следовало возвратиться, Павел дал обещание снова возвратиться в Эфес. А чтобы никто не делал того же самого по неразумию, давая безотчетное обещание сделать то или другое, Павел научил нас не давать никакого обещания в будущем без присовокупления: если будет угодно Богу, потому что никто не знает, что нам принесет следующий день. Поэтому безумен тот, кто не ограничивает своего обещания словами: если Господу угодно будет».

Праздник, к которому спешил апостол, очевидно, был Пятидесятница. По сообщению Ливия и Венеция, специалистов морского дела, в то время началом навигации считалось время с 25 марта. Имея это в виду, можно думать, что апостол Павел пустился в море недели три спустя после окончания Пасхи (см. Деян. 20:6), вскоре после открытия навигации, когда было весьма удобно, преимущественно в Кенхреях, найти себе корабль и даже спутников, особенно в Иерусалим, куда, вероятно, отправлялись тогда многие иудеи. Итак, во второй половине апреля апостол Павел «целовал братию». Для нас трудно представить глубоко трогательную картину прощального целования святого Павла с представителями Коринфской Церкви, которых он только вывел из ночи неведения и глубины нечестия в чудный свет богопознания. Можно догадываться, что он напоминал слушателям о том, как он возвещал им премудрость Божию (см. 1 Кор. 2:7; 5:10). Так как труды апостола принесли в Коринфе большие плоды (см. 1 Кор. 9:2), то последние минуты пребывания его с верными должны были дать повод и к выражению радостного характера. Апостол, конечно, соутешился с Коринфской Церковью взаимной верой и предал их Богу и Его благодатному слову, могущему назидать и возращать.

Дальнейшее пребывание его там сделалось невозможным, потому что иудеи, схватив однажды Павла, представили его на суд проконсула Аннея Галлиона, и хотя тот и отогнал их от себя, не захотел разбирать их религиозные споры, но усилившаяся вражда между эллинами и иудеями побудила апостола отплыть в Сирию со своими спутниками и с удалившимися из Рима иудеями, уверовавшими во Христа, Акилой и Прискилой. Павел оставляет их в Эфесе и сам посещает Иерусалим и возвращается в Антиохию.