Деяния апостолов, Глава 16, стих 3. Толкования стиха

Так как изначала Павел поставил себе правилом: благовестити, не идеже именовася Христос, да не на чужем основании созижду, но яко же есть писано: им же не возвестися о нем, узрят: и иже не слышат, уразумеют, т. е. как сам он выражается (Рим. 15:20; 2 Кор. 10:16), самому открывать себе круг действования и распространения Евангелия и не вступать в чужой; то он не пошел теперь, как в начале первого путешествия, на остров Кипр; но пределами Сирии и Киликии пришел в Писидию и здесь посетил те пограничные города, в которых действовал во время первого своего путешествия. В городе Листре (Деян. 16:1, έκεί, конечно в Листре) нашел он юношу именем Тимофея, получившего от матери своей Евники, благочестивой еврейки, впрочем, бывшей в замужестве за язычником, – благочестивое воспитание, которое и не осталось в нем без плода. Мать его во время первого пребывания Павлова в этом городе обратилась к христианству и даже юный Тимофей стал ревностным исповедником Евангелия. В церквах Листры и сопредельного города Иконии он был всем известен по своей ревности в вере и в общественных собраниях верующих слышны были отзывы пророков, которые возвещали, что Тимофей самим Богом назначен к великим делам в пользу Евангелия (1 Тим. 1:18). Павлу было приятно иметь при себе такого ревностного юношу, который мог помогать ему в трудах проповеди и под его руководством сам мог образоваться в великого проповедника; сам юноша был готов из любви к их общему Господу и к самому Павлу всюду за ним следовать. Так как Тимофей по своему происхождению с одной стороны принадлежал к Иудеям, а с другой – к язычникам, то был тем еще способнее сопутствовать апостолу между язычниками и между Иудеями. Чтобы еще более сблизить его с последними, Павел заставил его обрезаться. В этом не было никакого нарушения общепризнанных прав христиан из язычников; как сына Иудеянки, воспитанного в иудействе, его более могли присвоить себе Иудеи нежели язычники.

Проходя Сирию и Киликию, апостол Павел дошел до Дервии и Листры. В последнем из названных городов он призвал на помощь себе нового спутника – некоего Тимофея. А так как Тимофей, имея отцом язычника, не был обрезан, то апостол Павел обрезал его, чтобы сделать возможным для него проповедовать среди иудеев, которых в тех местах было много. Но среди уже уверовавших Павел не переставал возвещать и здесь постановления апостольского собора и призывать христиан строго исполнять их (ст. 1–5).

Путешествие началось с Сирии и Киликии, которые Павел проходил, «утверждая церкви» (Дели. 15:41), то есть, как и было задумано, посещая те общины, где он проповедовал ранее.

Из Дервии Павел дошел до Листры, и там к группе присоединился «некоторый ученик, именем Тимофей, которого мать была Иудеянка уверовавшая, а отец Еллин, и о котором свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии» (Деян. 16:1-2). На тот момент Тимофей, надо полагать, был совсем еще молодым человеком. Это следует из слов, которые Павел обратит к нему несколькими годами позже: «Никто да не пренебрегает юностью твоею» (1 Тим. 4:12).

Тимофей был существенным приобретением: на долгие годы он станет ближайшим помощником Павла и его доверенным лицом. Павел будет посылать его в миссионерские поездки, Тимофей по поручению Павла посетит церкви для решения трудных ситуаций и проповеди Евангелия (1 Кор. 4:17; 16:10; Флп. 2:19; 1 Фес. 3:2, 6)178. Ему Павел адресует два послания, в одном из которых поблагодарит за многолетнюю верность и стойкость в гонениях: «Аты последовал мне в учении, житии, расположении, вере, великодушии, любви, терпении, в гонениях, страданиях, постигших меня в Антиохии, Иконии, Листрах; каковые гонения я перенес, и от всех избавил меня Господь» (2 Тим. 3:10-11).

В других посланиях Павел упоминает Тимофея в качестве своего сотрудника (Рим. 16:21; 2 Кор. 1:19; Евр. 13:23), называя его своим «возлюбленным и верным в Господе сыном» (1 Кор. 4:17). Из четырнадцати посланий Павла шесть написаны от имени Павла и Тимофея (2 Кор. 1:1; Флп. 1:1; Кол. 1:1; 1 Фес. 1:1; 2 Фес. 1:1; Флм. 1).

В Послании к Филиппийцам Павел говорит о Тимофее: «Ибо я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас, потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. А его верность вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании» (Флп. 2:20-22). Эти слова демонстрируют доверие Павла к своему духовному сыну и его отеческую привязанность к нему. Одновременно они содержат выпад против тех ненадежных сотрудников, которые «ищут своего». Не называя никого конкретно, Павел мог иметь в виду тех, кто в разное время бросал его, предпочитая участию в его миссии какие-либо иные проекты.

Об особой близости Павла к Тимофею и его семье свидетельствует и следующий текст, из которого мы также узнаем, что Павел рукоположил Тимофея:

Благодарю Бога, Которому служу от прародителей с чистою совестью, что непрестанно вспоминаю о тебе в молитвах моих днем и ночью, и желаю видеть тебя, вспоминая о слезах твоих, дабы мне исполниться радости, приводя на память нелицемерную веру твою, которая прежде обитала в бабке твоей Лойде и матери твоей Евнике; уверен, что она н в тебе. По сей причине напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение (2 Тим. 1:3-6). 

По своему этническому происхождению Тимофей был наполовину евреем, наполовину греком. С точки зрения более поздних иудейских источников, он должен был считаться иудеем (согласно этим источникам, иудейство передается по линии матери). Своими родственниками по материнской линии Тимофей был воспитан в иудейской вере, с детства знал Писание (2 Тим. 3:15). Тем не менее он не был обрезан, а это означает, что в иудейской религиозной среде его не могли считать своим.

Двойственное положение Тимофея должно было вызывать недоверие к нему среди христиан, обратившихся из числа иудеев. Поэтому Павел принял нестандартное решение: он, «взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин» (Деян. 16:3). Этот поступок, на первый взгляд, не увязывается с позицией Павла относительно того, что для принятия христианства человек не должен становиться евреем. Однако, как мы увидим далее, в вопросе о соотношении еврейства с христианством Павел проявляет определенную гибкость (Деян. 21:20-26). К тому же Тимофей уже был христианином, известным в нескольких общинах, то есть его обрезание никак не было связано с принятием христианства.

Очевидно, Павел с самого начала распознал в Тимофее человека, способного стать его ближайшим сотрудником на долгие годы. И ему нужно было, чтобы Тимофей был одинаково вхож и к христианам из иудеев, и к христианам из язычников. В том положении, в котором находилась Церковь в это время, данный вопрос продолжал оставаться чувствительным, и необрезанный Тимофей мог оказаться в ситуации, когда его будет принимать только часть той или иной общины, а другая часть будет его отвергать: его слово не будут слушать, с ним не будут садиться за стол, ему не будут доверять. Пока Тимофей был рядовым членом своей общины, это не имело значения, но теперь, когда Павел избирает его в свои соработ- ники, положение меняется.

В Первом послании к Коринфянам Павел излагает тот принцип, которого он придерживался в своей миссионерской деятельности:

Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона — как чуждый закона, — не будучи чужд закона пред Богом, но нодзаконен Христу, — чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его (1 Кор. 9:20-23).

Эти слова многое объясняют. Павел отнюдь не был «тростью, ветром колеблемой» (Мф. 11:7). Он твердо стоял на своих принципах, умел их отстаивать, не шел на компромиссы с совестью. Но твердость в том, что имело

принципиальное и стратегическое значение, сочеталась в нем с гибкостью в вопросах второстепенного и тактического характера. Он понимал, что в долгосрочной перспективе рудименты иудаизма исчезнут из христианской традиции, и делал все, чтобы это произошло как можно скорее. Но в краткосрочной перспективе ему надо было работать с той разнородной массой, какую представляли собой первые христиане, обращенные из двух разных традиций — иудейской и языческой. Эти две традиции существовали изолированно одна от другой, а в Церкви они должны были войти в соприкосновение и соединиться благодаря преображающей силе христианского благо- вестия.

В этих условиях особенно важна была роль людей, которые могли служить связующими звеньями между двумя традициями. Павел был одним из таких звеньев: будучи ортодоксальным иудеем по воспитанию и культурной идентичности, он родился в диаспоре и имел богатый опыт общения с языческим миром. Тимофею предстояло стать еще одним звеном. Но для этого он должен был быть не только чуждым закона для чуждых закона, но и иудеем для иудеев. По этой причине Павел решил обрезать его.

Обрезание Тимофея — единственный описанный в христианских источниках случай, когда обрезание происходит после крещения и при этом не означает отказа от христианства и возвращения в иудаизм. Важно отметить, что этот случай не стал прецедентом. Наоборот, он стоит особняком в известной нам практике раннехристианской Церкви. После того как во втором христианском поколении Церковь окончательно порвет с синагогой, а иерусалимская христианская община на несколько веков вообще фактически исчезнет (чтобы возродиться в новой форме при Константине Великом в IV в.), тема обрезания будет раз и навсегда снята с повестки дня. Но пока эта тема остается, мы видим, как Павел пытается соблюсти баланс, чтобы для него и его сотрудников сохранялись максимально широкие миссионерские возможности.

Впоследствии, в Первом послании к Коринфянам, он сформулирует следующий принцип: «Призван ли кто обрезанным, не скрывайся; призван ли кто необрезанным, не обрезывайся» (1 Кор. 7:18). В Листре Павел нарушил этот принцип. Но, во-первых, сама данная формулировка могла стать результатом определенного развития, которое взгляды Павла претерпели к моменту написания Первого послания к Коринфянам. А во-вторых, как мы указали, обрезание Тимофея имело тактический характер. В конечном итоге, подчеркивает Павел, «обрезание ничто и необрезание ничто, но все в соблюдении заповедей Божиих» (1 Кор. 7:19).

Где он был иудеем для иудеев? Именно там, где он, искренним сердцем соблюдая то мнение, которое возвещал галатам, говорит: «вот я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, то не будет вам никакой пользы от Христа» (Гал. 5:2); однако в обрезании Тимофея он показал как бы вид иудейского предубеждения. 

Что крещение есть именно необходимое таинство для вступающаго в Церковь Христову, это доказывается тем обстоятельством, что оно установлено было не Моисеевым законом, как, напр., обрезание, при том же оно совершалось и над уверовавшими уже во Христа язычниками, как-то: Корнилием (Деян. 10:48), евнухом (Деян. 8:38), Еллинами (Деян. 17:4), для которых не было никакой нужды делать снисхождение обычаю, а посему приведенное место не может относиться к вопросу о св. крещении.

περιετεμεν αυτόν (обрезал его) — то, что Павел, провозгласивший, что во Христе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание (Гал. 5:6), и сравнивший подчинение закону, который должен исполнять каждый обрезывающийся, с подпадением под иго рабства (Гал. 5:1-4), совершает обрезание христианина Тимофея, на первый взгляд кажется невероятным. Это находится в вопиющем противоречии с Гал. 2:3-4, где, рассказывая о своем визите в Иерусалим для обсуждения с руководством Иерусалимской общины миссионерской деятельности среди язычников, Павел упоминает о своем спутнике, греке Тите, необрезанном христианине, оказавшемся, по-видимому, в эпицентре ожесточенных споров о необходимости обрезания для обращенных в христианство язычников, которые закончились победой Павла: Титу было разрешено оставаться необрезанным. Более того, согласно решению Иерусалимского Собора (см.: комм, к Деян. 15:20), теперь все христиане из язычников обладали этим правом. Самым очевидным способом разрешить (или хотя бы ослабить) 

это противоречие будет разграничение двух случаев по этническому принципу: Тит был греком и потому был освобожден от обрезания, Тимофей же был евреем, и поэтому для него обрезание по-прежнему оставалось обязательным. Однако это простое объяснение устраивает далеко не всех исследователей: матрилинейный (по материнской линии) принцип определения родства был узаконен Мишной (Киддушин, 3.12; Йебамот, 7.5) и датируется первой четвертью II в. (Daube D. Ancient Jewish Law. Leiden, 1981. P. 22-32; Cohen S. J. D. Was Timothy Jewish (Acts 16:1-3)? Patristic Exegesis, Rabbinic Law, and Matrilineal Descent //JBL. 105:2.1986. P. 266), никаких свидетельств о том, что он практиковался ранее, у нас не имеется. В сущности, если принять, что Павел совершил обрезание из-за того, что как сын еврейки Тимофей также считался евреем (а то, что он не был обрезанным, — по-видимому, из-за противодействия отца — в глазах еврейского общества было скандальным и делало его непригодным для Павла спутником), то данное место является самым ранним свидетельством существования матрилинейного принципа (terminus post quem). И для этого есть все основания. Павел не считал нужным, чтобы новообращенный христианин менял тот статус, которым он обладал при крещении: «Только каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал... Призван ли кто обрезанным, не восстанавливай крайнюю плоть, призван ли кто необрезанным, не обрезывайся» (1 Кор. 7:17-18). Обрезание — это символический акт присоединения к избранному народу. Формально Тимофей был призван необрезанным, но если он был евреем, то обрезание только утверждало его в этом статусе, которым он обладал до операции как сын матери-еврейки. Для Павла с его уважением к закону такой поступок не был невозможным. Исторически появление матрилинейного принципа отсчета родства представляется вероятным именно среди евреев диаспоры. Раввинистические нормы появились не из умозрительных дискуссий по поводу маловажных предметов. Они отражали, разумеется, в первую очередь палестинские проблемы, но сообщение между Палестиной и евреями диаспоры никогда не прерывалось. Раввинистическое законодательство давало ответы на те вопросы, которые ставила жизнь. Проблемы смешанных браков и статус потомства от таких браков были актуальны прежде всего в диаспоре, где евреи жили среди языческого окружения. Именно поэтому представляется вполне правдоподобным, что матрилинейный принцип впервые стал применяться и распространяться в диаспоре и лишь позднее стал нормативным для Палестины. См. подробнее: Левииская. Деяния Апостолов на фоне диаспоры. С. 41-48, где приводится литература по данному вопросу, к которой нужно добавить: Bryan С. A Further Look at Acts 16:1-3 //JBL. 107. 1988. P. 292-294.

Напутствуемые благожеланием собратий, апостолы отправи­лись из Антиохии прежде всего в Сирию и Киликию, где и утвер­ждали церкви. Затем они посетили города Дервию и Листру, и в последнем ап. Павел пробрел себе нового сотрудника, юношу Тимофея, который сделался возлюбленнейшим и преданнейшим учеником великого апостола. Это был сын вдовы Евники, которая как благочестивая иудеянка, но бывшая замужем за греком, дала своему сыну хорошее воспитание – в страхе Божием и в почтении к старшим. С детства он изучал св. Писание и как по воспитанию, так и по своему характеру был человеком, который способен был на всякое самопожертвование ради веры и потому высоко ценился апостолом. Не смотря на свою молодость, он решился сопровождать ап. Пав­ла в его великом миссионерском путешествии и оказал важные услуги и лично апостолу, и всей христианской церкви.

– Его пожелал Павел взять с собою: в спутники и сотрудники в деле распространения проповеди христианской в странах языческих. Расположили к сему апостола, вероятно, эти добрые качества, замеченные им в молодом ученике, и рекомендация христиан листрских и иконийских; с другой стороны, Тимофей по рождению своему принадлежал к так сказать язычникам и иудеям, и таким образом мог быть очень пригодным для деятельности апостольской среди язычников и иудеев.

– Взяв, (конечно, с его согласия) обрезал его ради Иудеев: состав выражения показывает, что Павел сам, а не через другое лицо, совершил обряд обрезания, так как каждый израильтянин мог совершать этот обряд, и – совершил его, конечно, с согласия самого Тимофея, а отнюдь не против его воли. Для чего апостол решился на такой необычный поступок с христианским юношей, по-видимому, вопреки постановлению апостольского собора (Деян. 15:29)? Дееписатель разъясняет это словами: ради Иудеев, так как все знали, что отец Тимофея язычник, т.е. ради еще не обращенных к Христу иудеев, живших в тех местах, которым могло казаться соблазном то обстоятельство, что помощник апостола – проповедника – необрезанный, происходящий от язычника, и это обстоятельство могло полагать преграды к обращению в христианство иудеев местных, тем более, что хотя и были в обычае браки между иудейками и язычниками, но строгие иудеи всегда смотрели неблаговолительно на сие, и детей от таких браков считали не законнорожденными, а побочными детьми. Таким образом, Павел при этом действии следовал премудрому правилу своему – быть всем для всех, чтобы всех спасти, быть для иудеев иудеем, чтобы приобрести иудеев (1 Кор. 9:20–22). Следовательно, этот поступок Павла совершен не по догматическим побуждениям, не потому что он подчинялся в этом случае мнению иудействующих о необходимости обрезания в христианстве, и, следовательно, поступок апостола нисколько не стоит в противоречии с постановлением апостольского собора, тем более, что это действие было добровольное со стороны как Павла, так и Тимофея.

– Обрезание в христианстве ничто и необрезание ничто, по словам апостола Павла (1 Кор. 7:19), и если он ради того, чтобы не полагать препоны обращению местных иудеев к Христу обрезал Тимофея, то в поступке сем также мало можно видеть уступку мнению иудействующих, как и нарушение свободы христианской, за которой постоянно ратовал святой апостол Павел. В этом поступке выразилась высокая практическая мудрость великого апостола. «Достойна великого удивления мудрость Павла! Он, который так ратовал против обрезания язычников, и который давал толчок всему, пока не решили вопроса, обрезал своего ученика… В каждом деле он имел в виду пользу и ничего не делал без цели.

– Ради Иудеев: потому что они никак не решились бы слушать слово Божие от необрезанного» (Феофил., ср. Злат.).