Деяния апостолов, Глава 14, стих 14. Толкования стиха

Те же, которые полагают, что видимые жертвы подобают иным богам, а Ему, как невидимому, подобают невидимые, как большему – большие, как лучшему – лучшие, каковы суть движения чистого сердца и доброй воли, – те не знают, что жертвы первого рода – знаки жертв второго рода, как звуки слов – знаки вещей. Как молясь и славословя, мы обращаемся со словами к Тому, Кому приносим свои сердечные чувства, обозначаемые этими словами, так же точно, принося жертву, мы знаем, что видимую жертву должно приносить не кому иному, как Тому, невидимой жертвой Которому мы в своих сердцах должны быть сами. В этих случаях нам способствуют, сорадуются и помогают по возможности ангелы и все высшие и могущественнейшие по своей благости и благочестию силы. Но если бы мы захотели предложить нечто подобное им самим, они встретили бы это с неудовольствием; они все это положительно запрещают, когда посылаются к нам так, что мы чувствуем их присутствие. В священных книгах есть тому примеры. Некоторые думали было, что ангелам надлежит воздавать поклонением или жертвоприношением почести, подобающие Богу, но ангелы уговорили их не делать этого, а велели воздавать эту честь Тому, Кому одному считали ее приличной (Откр. 19 – 22). Святым ангелам подражали в этом отношении и святые люди Божий. Так, Павел и Варнава, совершившие в Ликаонии некоторое чудо исцеления, приняты были там за богов и ликаонцы хотели было принести им жертвы; но они, отказавшись от этого со смиренным благочестием, проповедали ликаонцам Бога, в Которого веровали (Деян. 14).
Гордость лживых духов требует себе этих почестей потому, что эти почести, как им известно, приличествуют истинному Богу. Не в трупном смраде, как говорит Порфирий и как полагают некоторые, находят они удовольствие, а в божеских почестях. Смрада весьма достаточно для них всюду и, если бы они захотели его больше, могли бы найти себе сами. Следовательно, присваивающие себе божественное достоинство духи услаждаются не дымом от горения какого-нибудь тела, а душой молящегося, над которой, обольстив и подчинив ее себе, они господствуют, преграждая ей путь к истинному Богу и таким образом препятствуя человеку быть жертвою Богу, пока он приносит жертву кому-либо, кроме Бога.

Когда благовествователи Евангелия узнали об этом, то, исполнившись скорби, в раздранных одеждах, устремились в толпу, чтобы остановить их безумное покушение. «Что вы делаете?» говорил им Павел, – «мы люди подобные вам. Мы затем и пришли сюда, чтобы обратить вас, от этих ничтожных идолов, к Богу живому, всемогущему, Виновнику всякого бытия, Который хотя доселе оставил людей на собственную волю, чтобы они испытали, как мало могут сделать собственными силами, но никогда не оставлял их без свидетельства о Себе, ниспосылая им все нужное к содержанию и удовольствию».

Пребывание апостолов в Листре ознаменовалось, между прочим, исцелением хромого от рождения. Но это великое дело Божие, совершенное апостолом Павлом во имя Иисуса Христа, породило печальное недоразумение в жителях города, язычниках, – породило в них мысль, что чудотворцы суть боги, явившиеся в образе человеческом, и они хотели принести жертвы Павлу и Варнаве, так что последним едва удалось убедить неразумных ревнителей в их заблуждении. После того апостолы беспрепятственно некоторое время проповедовали здесь слово Божие. Но пришедшие из Антиохии (Писидийской) иудеи и здесь успели возбудить население против апостолов. Возмущение это было так сильно, что Павла побили камнями и вытащили за город, почитая его умершим. Поэтому на другой день он должен был оставить этот город и отправиться в Дервию.

Жрец Зевса, приведя волов и принеся венки, хотел было уже совершить перед ними жертвоприношение, но Варнава и Павел порядке они здесь названы), разодрав одежды (жест, выражающий возмущение и негодование), бросились в толпу и громким голосом сказали (очевидно, говорил опять же Павел)
Вполне естественно, что Варнава и Павел, не зная ни местной мифологии, ни местного языка (Лука не случайно упоминает, что толпа кричала по-ликаонски), не нашли ничего лучшего, как разодрать свои одежды в знак возмущения.

  Замечательно, что Павел и Варнава, увидевши, что их приняли за богов и хотят приносить им жертву, с силою и поспешностию устремились в толпу народа с тем, чтобы остановить их безумие. Они боялись, чтобы народ как-нибудь в самом деле не воздал им Божеской чести, так как восхищать честь, подобающую Единому Богу, весьма грешно, дерзко и глупо, и апостолы имели пред глазами пример Ирода, который, по гордости позволивший ласкателям в храме назвать себя Богом, поражен был за это Ангелом и, быв изъеден червями, умер. Апостолам ли не бояться было оскорбить Живого Бога восхищением себе Его чести! 

8—17. Здесь повествуется о том, как жители Листры, видевшие чудо исцеления хромого, сочли Варнаву и Павла за богов и хотели принести им жертву. Убеждая жителей Листры не делать этого, т. е. не считать их богами, апостолы этим не запрещают нам чтить их память: Ис. 11:6; Сир. 44:13; также не запрещают они нам прославлять подвиги их и просить себе у них молитвы пред Господом: 1 Пет. 3:12.

11—13. Если здесь апостолы отвергли готовившееся им божеское поклонение, то этим они вовсе не отрицают необходимости всякому воздавать должное: „кому честь, честь“: Рим. 13:7; Мф. 19:28; 1 Кор. 6:2; напротив, Писание нам свидетельствует, что за непочтительное отношение к святым людям Бог строго наказывал: 4 Цар. 1:10-12; 2, 23—24.

  άπόστολοι (апостолы) — в «западном» тексте это обозначение опущено, возможно, намеренно. В кодексе Безы, помимо этого, причастие стоит в единственном числе: άκούσας δέ Βαρναβάς και Παύλος, τ. е. конструкция здесь грамматически ошибочна. Возможно, редактор «западного» текста решил убрать слово «апостолы», считая его некорректным по отношению к Варнаве, но почему он при этом изменил грамматически правильное множественное число на единственное, непонятно.

διαρρήξαντες τά ιμάτια αυτών (разодрав свои гиматии) — раздирание одежды является предписанной раввинистическими источниками реак 

цией на богохульство. Во время выслушивания свидетельств о богохульстве в синедрионе все, кроме свидетелей, должны были разодрать свои одежды, ср.: Мк. 14:63. Одежды раздирали также в знак скорби и для подтверждения торжественности заявлений (ВС, V, 271).

Не понимая туземного наречия, апостолы лишь после всех узнали, что их хотели сделать предметом идолопоклонства. Но когда они услышали об этом, то при своем живом сознании страшного величия единого истинного Бога были до такой степени поражены ужасом, как это едва ли и могли понять язычники: разрывая свои одежды, они с криками бросились к толпе, увещевали и умоляли ее верить, что они лишь обыкно­венные смертные, подобные им самим, и что самою целью их миссии было отвращать их от этого пустого идоло­поклонства к единому, живому и истинному Богу, который сотворил и небо, и землю, и море, и все, что в них.

Услышав о сем: занятые проповедью и не понимая, что кричал народ по-ликаонски, апостолы не знали сначала, как видно, и о приготовлениях к жертвоприношению в честь их, какие делал жрец Зевсов с частью народа; или может быть после проповеди они возвратились домой. Известие о сих приготовлениях принес им конечно кто-нибудь из обращенных ими к Христу, и если чудо, совершенное Павлом над хромым, поразило народ, то известие о приготовлениях к жертвоприношению в честь их и о мнении народном относительно их не менее должно было поразить смиренных апостолов Христовых.

– Они разодрали свои одежды: в знак скорби и сокрушения о таком ослеплении народа, и бросившись в народ, стремительно войдя в толпу народную, собравшуюся у ворот города около жреца и приготовленных им жертвенных животных, убеждали ее оставить это предприятие. Речь их, которую, вероятно, вкратце передает дееписатель, дышит огорчением и вместе удивительно тонким тактом в суждении о языческой религии вообще, чтобы не раздражать и не волновать и без того слишком сильно возбужденного чувства народного.

Апостолы поздно увидели все приготовленное для жертвоприношения им, потому что листряне обо всем этом говорили на местном (ликаонском) наречии. Поэтому они тем с большей силой и стремительностью стараются все предотвратить. И в знак своего обычного человеческого гнева и печали о случившемся разодрали на себе одежды, чем показали, что они не величественные олимпийские боги, а обычные люди, имеющие обычную одежду, а за нею и обычную наготу.

Вместе с тем они громко возвещали им учение о Едином Боге, Творце всего и о ложности всех их богов, которых они чтут в идолах, начиная с мнимого громовержца Зевса и оканчивая спутником его Меркурием. Здесь особенно знаменательно смятение апостолов, соединенное с великим опасением о том, чтобы им не было приписано ничего излишнего. «Мы люди, подобострастные вам», — говорили они о себе листрянам, входя в тесную толпу их с явными знаками унижения в виде лохмотьев разодранных одежд. Понятно, что это образумило листрян, вообще бывших рассудительными, хотя и страстно стремительными и потому вошедшими в такой пафос восторга от невиданного и неслыханного чуда, свидетелями которого они теперь были. Обращая особое внимание на смиренномудрие, явленное здесь апостолами, святой Иоанн Златоуст советовал такое же смирение иметь и проповедникам его времени, причем с особенной роскошью говорил против пафоса слушателей этого времени, выражавших свой восторг рукоплесканиями, но так как и само это обличение он говорил со свойственным ему красноречием, то слушатели не переставали рукоплескать ему и во время самой этой речи. Говорил же святой Иоанн Златоуст между прочим следующее: «Смотри, как апостолы всегда чуждались славы и не только не искали ее, но отклоняли и тогда, когда им ее

предлагали». «И смотри, как всегда они все относят к Богу. Будем подражать им и мы; не будем ничего считать своим. Поэтому не будем высокомудрствовать и превозноситься мы—люди, земля и пепел, дым и тень... Нет ничего равного смиренномудрию: оно источник, корень, вина, основание и союз всего доброго; без него мы жалки, скверны и нечисты. Ибо представь, что кто-нибудь воскрешает мертвых, исцеляет хромых, очищает прокаженных, но с гордостью: ничего не может быть хуже, нечестивее и виновнее его». «Многие делают много для того, чтобы говорить продолжительно. И если они удостоятся рукоплесканий, то бывает с ними так, как будто получили царство. Если же окончание их речи сопровождается молчанием, то это молчание бывает для них мучительнее самой геенны. Это извратило все в церквах, так что и вы ищите слова не умилительного, но услаждающего вас и произношением, и составом речи, как будто вы слушаете певцов и музыкантов, и мы холодным и жалким образом стараемся угождать вашим желаниям, которые следовало бы отвергать».

разодрали свои одежды. Как знак душевной боли (при виде богохульства).