Деяния апостолов, Глава 14, стих 13. Толкования стиха

Это явление привлекло еще большую толпу народа. Легковерный народ принял их за богов, явившихся в человеческом образе для сообщения людям своих благодеяний (подобное верование, вытекающее из глубины человеческого сердца, из не отрицаемого ощущения союза рода человеческого с Божеством, издревле было распространенным между язычниками). Так как в этом городе особенно был чтим Юпитер, которого почитали зиждителем городов, начальником, правителем и хранителем гражданского устройства (Ζεύς πολιεύς, πολιούχος), и поэтому посвящен был ему храм пред вступлением в город; то народ думал, что сам Юпитер, покровитель города, низшел на землю. Так как Павел обыкновенно первенствовал в слове пред Варнавой, то его признали за Меркурия, а Варнаву, который, может быть, был старее Павла и имел что-нибудь особенно важное в наружности, – за Юпитера. Суеверные жители сообщили свои догадки друг другу на своем наречии, а Павел и Варнава не знали, какая честь приготовляется им. Народ немедленно сообщил весть о явлении богов в храм и жрец пришел к вратам города с водами на жертву Юпитеру и с венками для жертвенных животных.

Пребывание апостолов в Листре ознаменовалось, между прочим, исцелением хромого от рождения. Но это великое дело Божие, совершенное апостолом Павлом во имя Иисуса Христа, породило печальное недоразумение в жителях города, язычниках, – породило в них мысль, что чудотворцы суть боги, явившиеся в образе человеческом, и они хотели принести жертвы Павлу и Варнаве, так что последним едва удалось убедить неразумных ревнителей в их заблуждении. После того апостолы беспрепятственно некоторое время проповедовали здесь слово Божие. Но пришедшие из Антиохии (Писидийской) иудеи и здесь успели возбудить население против апостолов. Возмущение это было так сильно, что Павла побили камнями и вытащили за город, почитая его умершим. Поэтому на другой день он должен был оставить этот город и отправиться в Дервию.

Приняв Варнаву и Павла за Зевса и Гермеса, местные жители захотели оказать им максимально возможные почести: жрец Зевса вместо гуся привел волов, венки же приготовили, чтобы возложить их на головы гостям. 

 Так твердо и непоколебимо было убеждение жрецов и народа в том, что Павел и Варнава – действительно суть боги, сошедшие на землю в образе человеческом! Так очевидно и несомненно было чудо, совершенное Павлом!

8—17. Здесь повествуется о том, как жители Листры, видевшие чудо исцеления хромого, сочли Варнаву и Павла за богов и хотели принести им жертву. Убеждая жителей Листры не делать этого, т. е. не считать их богами, апостолы этим не запрещают нам чтить их память: Ис. 11:6; Сир. 44:13; также не запрещают они нам прославлять подвиги их и просить себе у них молитвы пред Господом: 1 Пет. 3:12.

11—13. Если здесь апостолы отвергли готовившееся им божеское поклонение, то этим они вовсе не отрицают необходимости всякому воздавать должное: „кому честь, честь“: Рим. 13:7; Мф. 19:28; 1 Кор. 6:2; напротив, Писание нам свидетельствует, что за непочтительное отношение к святым людям Бог строго наказывал: 4 Цар. 1:10-12; 2, 23—24.

 δ τεϊερεύς (жрец) — в «западном» тексте вместо ιερεύς стоит *ιερείς (мн. ч.), и кроме того, в нем изменен порядок слов: οι δε ιερείς του δντος Διός πρό πόλεως... ήθελον επιθύειν — «жрецы местного Зевса-предгородом (Прополиса = Защитника города)... хотели принести жертву». Некоторые исследователи полагали, что этот вариант является исходным (см., например: Ramsay. St. Paul the Traveller. P. 118). Эта точка зрения аргументируется тем, что (1) в храмах (особенно больших) в городах Малой Азии, как правило, были коллегии жрецов (ср., например: C1G, 2963с: της μεγάλης θεάς Άρτεμίδος προπόλεως ιερείς), а не один жрец; (2) идеоматическое выражение του δντος Διός πρό πόλεως используется в Деян (ср. Деян. 5:17 и. 13:1); (3) πρό πόλεως (или в одно слово προπόλεως) без артикля представляет собой квазиадъективную форму, см., например: ή γερεΐα του προπόλεως καί έπιφανεστάτου θεών Διονύσου. О значении επιθύειν см.: Kilpatrick G. D. έπιθύειν and έπικρίνειν in the Greek Bible // ZNW.74. 1983. S. 151 f.

Роупс (ВС, III, 132) считал, что неловкое выражение в александрийском тексте отражает семитский оригинал, однако это сомнительно, учитывая то, что действие разворачивается в языческом контексте.

Привлекательность «западного» чтения отмечали многие исследователи, признавая, однако, что этот вариант мог появиться в результате хорошей редакторской работы (см., например: Нетег, 196).

του Διός του δντος πρό της πόλεως (Зевса-пред-городом) — без артикля (как в «западном» тексте, ср. предыдущий комм.) это выражение может означать или то, что храм находился перед стенами города, или то, что Зевс был защитником Листры (= Ζευς Πολιεύς). Так, например, надписи, в которых упоминается Артемида-перед-городом (״Αρτεμις πρό πόλεως), были найдены внутри городских стен. Артикль, а также причастие δντος делают пространственное значение более вероятным (TDNT, 6,684 f.), см.: Calder W. М. The ‘Priest’ of Zeus at Lystra // Exp. 7,10.1910. P. 148-155; ср. также: NewDocs, 6, 209 f. (Λ. A. Kearsley).

πυλώνας — здесь могут иметься в виду и ворота храма, и ворота города. Ефрем Сирин считал, что речь идет о воротах дома, где остановились миссионеры: adduxerunt taurum ad sacrificium usque ad portas domi eorum ubi ingressi erant (ВС, III, 418).

Жрец идола Зевса и пр.: признав Варнаву и Павла за Зевса и Эрмия, жрец вместе в народом вздумали почтить их, как богов, жертвоприношением.

– Приведя к воротам: города, а не храма, бывшего перед городом; в городе находились, по мнению народа, боги в человеческом образе, потому перед воротами осчастливленного посещением (мнимых) богов города им следует принести жертву.

– Приведя волов: жертвенных, так как вол всегда считался одним из обычных и почтенных жертвенных животных, и венки, не для возложения их на сочтенных за богов, а для украшения ими жертвенных животных перед началом жертвы, как то бывало в обычае при языческих жертвоприношениях, ибо сим думали особенно угодить богам, которым приносили жертвы, предварительно изукрашенные.

Народное отношение к чудесному исцелению хромого в Листре было самое восторженное. Они уразумели, что это было Божественное действие, и потому, имея понятие о богах как существах человекоподобных, решили, что совершившие это перед глазами их и есть сами боги, которых они знали: Зевс (Варнава) и Меркурий (Павел), ибо первый был более представителен, а другой был молод (см. Деян. 7:58) и красноречив, что считалось обычными качествами Меркурия. А жрец даже поспешил с жертвоприношением для мнимых богов. Все это весьма важно для определения характера величайшего воздействия апостолов на листрян, а вместе и того, сколь грубо и непосредственно было народное верование в городе Листре, а равно и в других местах, где также безраздельно царствовало идолопоклонство. Из этого понятно, что рассеяние евреев по важнейшим городам сослужило великую службу в деле предуготовления язычников к восприятию евангельской проповеди. Но сердцеведец Бог там, где не совершилось раньше этого предуготовления, сразу совершал такие знамения и чудеса, которые и одни, сами по себе могли совершить величайший переворот в душах непредубежденных — только нужно было сделать должное направление естественным влечениям к Богу как единому Виновнику всех благ и всех совершеннейших даров, какие только бывают в мире сем. Этим и занялись апостолы, оставшись в Листре. По поводу идолослужения листрян блаженный Феофилакт замечает: «Видишь, как у эллинов было в обычае делать богами людей... Запомни происхождение идолослужения. Таким же точно образом эллины из людей делали богами и апостолов. И дьявол вначале подобным же образом старался ввести в мир это нечестие, говоря: будете, как боги (Быт. 3:5). И так как тогда ему это не удалось, то с тех пор он домогается этого и до сего дня, всюду стараясь вводить многобожие». «Языческие народы вообще соединяли совсем другой смысл с чудесами, чем иудеи; для этих чудеса были теологическим доказательством бытия Божия, а для тех — непосредственным откровением, обнаружением Божества. Поэтому нет ничего удивительного, что листряне приняли Павла и Варнаву за богов. Сам дееписатель лично был свидетелем, как позднее апостола Павла на острове Мальта туземцы сочли за бога (см. Деян. 28:6). Рассказ дееписателя, несомненно, историчен, а не есть воспроизведение по Посланию апостола Павла к Галатам (Гал. 4:14-15). Два эпизода, о которых идет речь в Послании к Галатам и в Деяниях, совершенно различны. Историческую подкладку для происшествия в Листре нужно искать не в Послании к Галатам, а в веровании язычников, что боги сходят с неба, принимают человеческий образ и вращаются среди людей. Жизнь Аполлония Тианского (из Ликаонии) считали путешествием Бога по земле». Общее же отношение Деяний к Посланиям апостола Павла, скорее, следовало бы формулировать так: один писатель умалчивает о многом, что известно через другого, один рассказывает подробно, о чем другой только намекает. Кратко: оба священные писатели совершенно независимы друг от друга. «В чудесном действии чужеземца (Павла) ликаонцы увидели что-то знакомое, что-то соответствующее их смутным понятиям о Боге и Его отношении к человечеству. Таившаяся в них идея Божественного, как остаток чистого библейского предания о Боге, представляла их умственному взору Божество как нечто высшее внешней природы и человеческих сил, как существо, действия которого направляются ко благу человека. Все это было налицо. Оставалось сказать только: “с нами Бог”. Но язычники слишком долго ходили своими путями. Опустившись в помышлениях своих, они изменили славу нетленного Бога в образ, подобный человеку (см. Рим. 1:22-23); они поклоняются твари вместо Творца. Мысль их сходит с сути истины и вступает в область заблуждения. Листряне признают апостолов — только вестников живого единого Бога — за богов, сошедших к ним в образе человеческом. Но могут ли боги сходить к таким ничтожным людям, как они, ликаонцы? И это нашло себе разрешение в рассказе о путешествии Зевса и Гермеса по земле. Фригийский миф повествует, что означенные боги нашли себе приют не в славных чертогах, а в бедной хижине Филимона и Бавкиды. Зевсу был посвящен храм в Листре. Поэтому одного из богов листряне весьма естественно могли принять за Зевса. Сопровождать же Зевса было обязанностью Гермеса. Он являлся как бы посредником между Зевсом и людьми. Но как таковой он обладал отменным красноречием и был богом добра и отвратителем от зла. Всем этим атрибутам соответствовал именно тот, который своим мощным словом исцелил хромого. Что касается Варнавы, то, вероятно, в наименовании его Зевсом имел значение его внушительный вид».