2-я книга Паралипоменон, Глава 26, стих 16. Толкования стиха

Как было недопустимо, чтобы иноплеменник, не будучи левитом, приносил что-либо или приступал к жертвеннику без священника, так и вы ничего не творите без епископа. Если же кто-то делает что-либо без епископа, то делает тщетно, ибо это не вменится ему в дело. И как Озия царь, исполняя дело священников не будучи священником, был покрыт проказой за беззаконие, так и всякий мирянин не останется безнаказанным, презрев Бога и воспротивившись священникам Его, и присвоив себе эту честь, не подражая Христу, который не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником (Евр. 5:5), но ждал услышать от Отца: Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека (Пс. 109:4). Если Христос без Отца не присваивает Себе славу, как можно человеку возлагать на себя священство, не приняв достоинство от старшего, и совершать то, что позволено одним священникам?
*** Но мы не позволяем мирянам совершать что-либо из священнических дел, как, например, жертвоприношение или крещение, или рукоположение, или благословение малое или большое. Ибо никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом (Евр. 5:4). Ведь такой сан подается через возложение рук епископа. А не рукоположенный в него, но присвоивший его себе сам, будет подлежать наказанию Озии.

Что неуместного сделал Озия, когда воскурил фимиам пред Богом? Но словом Божьим осуждается всякий, кто посягает на чужое служение, и всякий должен пребывать в чине своего служения (Чис. 7:5), и только первосвященник мог входить во Святая Святых, однажды в год, и притом со всей чистотой, какой только закон требовал от первосвященника (Лев. 16:34, Исх. 30:10, Евр. 9:7). И священники покрывают святилище, а левитам возбраняется даже касаться святилища, чтобы не умереть (Чис. 4:15). И разгневался Господь яростью на Озию за его дерзость. И говоря проще, совершенная правда Божия не терпит нарушителей закона.

Озия, как повествуется, вначале был праведным, а затем он порицается за то, что превознесся помышлением и дерзнул сам принести жертву Богу, за что его лицо покрылось проказой.Это передает Книга Царств. Послушай же, о каких событиях в те времена свидетельствует Иосиф, тщательно изучивший внешние иудейские толкования, поскольку он был «еврей из евреев». Он говорит, что, хотя священники понуждали Озию выйти из храма и не совершать беззакония против Бога, тот, разгневавшись, угрожал им смертью, если они не успокоятся. Между тем землю поколебало землетрясение, и, когда храм разделился, воссиял яркий свет и пал на лицо царя, так что на него тотчас напала проказа, а перед городом возле места, называемого Ерога, откололась западная половина горы и, прокатившись четыре стадия, остановилась около восточной горы, заградив проходы и царские сады¹. Это я заимствовал из сочинения Иосифа «Иудейские древности». И я обнаружил у пророка Амоса в начале его пророчества, что он начал пророчествовать во дни Озии, царя иудейского, за два года перед землетрясением (Ам. 1:1). А перед каким землетрясением, он не говорит ясно. Я думаю, что этот же пророк далее описывает это землетрясение такими словами: Видел я Господа стоящим над жертвенником, и Он сказал: ударь в жертвенник, и потрясутся косяки,, и обрушь их на головы всех их, остальных же из них Я поражу мечом (Ам. 9:1). Тем самым, я думаю, предсказывается землетрясение и истребление древних святилищ иудейского народа и поклонения, совершаемого ими в Иерусалиме, и оставление, постигшее их после пришествия нашего Спасителя, когда, отрекшись от Христа Божия, истинного Первосвященника, в их душах расцвела проказа, как на Озии, когда Сам Господь, невидимой силой встав над их жертвенником, дал власть побивающему, сказав: Ударь в жертвенник.

В самом сердце рая Бог посадил древо познания, чтобы отделить, сверху и снизу, святилище от Святая Святых. Адам дерзнул прикоснуться к нему и был сражен, как Озия: царь стал прокаженным - Адам преткнулся. Будучи сраженным, как Озия, он поспешил уйти: оба царя обратились в бегство и прятались, стыдясь своих тел.
*** Вспомните Озию, как он вошел в святилище; стремясь захватить священство, он потерял царство. Адам, желая обогатиться, понес двойную потерю. Узнайте в святилище древо, в кадиле - плод, а в проказе - наготу. И в том и в другом случае от богатств последовал урон.

...не столько богобоязненно, сколько нахально присвоил священнический сан.

Но по смерти Захарии пожелав сам приносить жертвы, не столько богобоязненно, сколько нахально присвоил священнический сан

Благословен Бог: и в наш век произрасли мученики и мы удостоились видеть людей, закалаемых за Христа, – людей, проливающих святую кровь, которая орошает всю Церковь, проливающих кровь, страшную для бесов, вожделенную для ангелов, спасительную для нас. Мы удостоились видеть людей, ратующих за благочестие, побеждающих, увенчиваемых; и удостоились не только видеть, но и принять самые тела этих подвижников; и мы теперь имеем у себя этих венценосцев. Впрочем речь о мучениках теперь мы предоставляем ревнителю мучеников, нашему общему учителю; а сами будем говорить вам теперь об Озии, чтобы уплатить наш старый долг и удовлетворить давнему томительному желанию – слышать об этом. Я хорошо знаю, что каждый из вас томится желанием слышать о тех событиях; и мы продлили это томление, не из желания увеличить вашу скорбь, но стараясь усилить желание, чтобы наше угощение показалось вам приятнее. Когда богатые предлагают угощение и принимают сытых гостей, то они могут возбудить в них аппетит драгоценностью приготовленного; а трапеза бедных ни от чего так не оказывается блистательною, как если приступающие к ней будут голодными. Кто же был Озия, чей он потомок, чей царь, сколько времени царствовал, что сделал хорошего, в чем погрешил и как окончил жизнь? Обо всем этом мы скажем вам теперь, или лучше, сколько можно сказать, чтобы множеством сказанного не обременить вашей памяти, как бывает с огнем светильника. Если в него будешь подливать масла к светильне понемногу, то доставишь достаточную пищу огню, а если нальешь вдруг, то погасишь и бывший огонь. Итак, этот Озия был потомок Давида и царь иудейский; царствовал он пятьдесят два года, и сначала был добродетельным, а потом впал в грех. Возмечтав о себе выше собственного достоинства, он хотел присвоить власть священства. Таково зло – гордость; она в каждом производит то, что он не знает самого себя, и после многих трудов уничтожает все сокровище добродетели. Прочие грехи обыкновенно происходят от нашей беспечности; а она зарождается в нас, когда мы поступаем правильно. Обыкновенно ничто так не производит гордости, как добрая совесть, если мы не будем внимательны. Потому и Христос, зная, что эта страсть приходит к нам после добрых дел, говорил ученикам: «когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что́ должны были сделать» (Лк. 17:10). Когда будет приступать к вам этот зверь, тогда этими словами, говорит, заприте от него двери. Не сказал: когда исполните все, тогда вы ничего не стоите; но сами вы «говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что́ должны были сделать»; говори, не бойся, не по твоему суду произношу Я приговор. Если ты сам назовешь себя непотребным, то Я увенчаю тебя, как благопотребного. Так и в другом месте Бог говорит: «говори ты, чтоб оправдаться» (Ис. 43:26). В судилищах внешних после обвинения и признания в преступлениях назначается смерть; а в судилище божественном после признания – венец. Потому и Соломон говорил: «не оправдывай себя пред Господом» (Сир. 7:5). Ничего такого не слушал Озия, но вошел в храм, хотел кадить, и священника, который останавливал его, не послушал. Что же Бог? Он поразил Озию проказою на челе, дабы наказать бесстыдное лицо его и научить его, что это было судилище божественное и что не против людей восставал он. Вот что известно об Озии. Теперь проследим это сказание сначала. Я для того предварительно и рассказал вам кратко все случившееся, чтобы вы, слушая сказание Писания об этом, в точности следили за ним. Будьте же внимательны. «И делал он, – говорит Писание, – Озия угодное в очах Господних» (2 Пар. 26:4, толкование см. там же). Как же он после такой праведной жизни поколебался и пал? Этому и я удивляюсь и недоумеваю, или лучше, при этом нет места недоумению, потому что он был человек, существо удобопреклонное к греху и скорое на пороки. И не только это бедственно, но и то, что мы должны проходить путем тесным и узким, под угрожающими с обеих сторон утесами. Если же и удобопреклонность воли и трудность пути содействуют одному и тому же, то не удивляйся падениям. Как на зрелищах те, которые стараются восходить и нисходить по натянутому снизу вверх канату, если немного засмотрятся, то, потеряв равновесие, падают на подмостки и погибают, так и идущие этим путем, если немного будут нерадивы, низвергаются в пропасть. Подлинно, этот путь гораздо более того каната и узок, и крут, и опасен, и гораздо более высок; он оканчивается вверху у самого неба, и тогда шествие становится для нас особенно опасным, когда мы бываем вверху, при самой вершине; стоящие на высоте чувствуют великий страх, и для них остается только одно средство спасения – не обращать взоров вниз, не смотреть на землю; иначе делается сильное головокружение. Потому пророк непрестанно и взывает к нам: «не погуби» (Пс. 56:1), возбуждая нашу душу, предающуюся нерадению, предохраняя и удерживая ее, готовую упасть. Вначале нам нужно небольшое вразумление. Почему? Потому, что каждый человек, даже ленивейший из всех, приступая к делу, показывает сначала великое старание и, с живым усердием и свежими силами, легко принимается за предположенное; но когда мы пройдем большую часть пути, когда усердие наше охладеет, силы наши ослабеют и мы готовы будем пасть, – тогда благовременно является к нам пророк, предлагает нам свое изречение, как бы трость, и говорит: «не погуби». И диавол тогда нападает на нас сильнее. Как плавающие по морю разбойники не тогда нападают на корабли, когда видят их выходящими из пристани (какая им польза потопить пустое судно?), но когда корабли возвращаются с полным грузом, тогда они и употребляют все свои хитрости, так и злой бес, когда видит людей, собравших многое, пост, молитвы, милостыню, целомудрие, и все прочие добродетели, когда видит наш корабль наполненным драгоценными камнями благочестия, тогда и нападает, со всех сторон подкапываясь под сокровище, чтобы потопить судно в самом устье пристани и отпустить нас в ту пристань ни с чем. Потому пророк увещевает всех и говорит: «не погуби». После такого падения уже трудно снова встать: «с приходом нечестивого приходит и презрение» (Притч. 18:3). Падшего в начале мы все прощаем по его неопытности, но тот, кто упал после многих переходов, не легко удостоится прощения или оправдания; такое падение его приписывается нерадению. И не только это бедственно, но и то, что многие соблазняются такими падениями, и поэтому также грех становится непростительным. Зная это, будем слушать пророка и не станем растлевать (жизнь свою) «в конец». Потому и Иезекииль говорит: кто праведен, потом падет согрешив, «не помянутся тому правды его, но во грехе своем умрет» (ср. Иез. 3:20, Иез. 18:24)¹. И он боялся за конец. И не только этим, но и противным тому он доказывает великую силу. Если будет, говорит он, кто грешен, но потом обратится будет праведен, «жив будет, не умрет» (Иез. 18:21-22)². Видишь, как и здесь показывает он великую заботливость о конце. Чтобы и праведник, надеясь на свою праведность и предавшись беспечности, не погиб, пророк устрашает его концом; чтобы и грешник, отчаявшись после падений, не остался навсегда в своем падшем состоянии, он восстановляет его указанием на конец. Ты, говорит, много согрешил, но не теряй надежды; есть выход, если ты покажешь конец, противоположный началу. Ты, говорит он праведнику, сделал много доброго, но не полагайся на это; случается и падать, если до конца не сохранишь одинакового усердия. Видишь ли, как он истребляет и нерадение в одном, и отчаяние в другом? Ничего такого не слушал Озия, и потому, слишком положившись на себя, пал падением тяжким и неисправимым. Не всякое падение производит в нас одинаковую рану, но одни из грехов заслуживают только порицания, а другие навлекают тягчайшее наказание. Так Павел, укоряя тех, которые на общих вечерях не ожидали братий, говорит: «не хвалю вас» (1 Кор. 11:17). Видишь: этот грех подлежит только порицанию, и укоризна служит для него наказанием. Но не так поступает он, когда говорит о блуде, а как? «Если кто, – говорит, – разорит храм Божий, того покарает Бог» (1 Кор. 3:17). Здесь уже не укоризна или порицание, а тягчайшее наказание. Также и Соломон знал различие между грехами; он, сравнивая воровство с прелюбодеянием, говорит так: «Не удивительно, если пойман будет какой либо вор: он ворует, чтобы насытить алчущую душу. Прелюбодей же, по скудости ума, готовит погибель душе своей» (Притч. 6:30, 32). И то и другое, говорит, есть грех; но один грех меньше, другой больше; тот находит предлог в бедности, а этот не имеет никакого оправдания. И этот, скажешь, вынуждается естественною потребностью? Но не допускает этого данная человеку жена; она лишает его оправдания. Для того и учрежден брак и законное пользование, чтобы муж не мог говорить ничего подобного. Для того и дана ему помощница жена, чтобы обуздывать беснующуюся природу, чтобы укрощать волны похоти. Потому, как кормчий, допустивший кораблекрушение в пристани, не может иметь никакого оправдания, – так и человек, достигший безопасности чрез брак, и оскорбляющий чужие браки, или похотливо взирающий на какую-нибудь жену, не может иметь никакого оправдания ни пред людьми, ни пред Богом, хотя бы он тысячу раз ссылался на естественное удовольствие. Впрочем, какое может быть удовольствие там, где – страх, беспокойство, опасность и ожидание столь многих бедствий, где предстоят судилища, следствия, гнев судьи, меч, палач, пропасть и казнь? Такой человек трепещет и боится всего: теней, стен и самых камней, как будто они издают звук; он подозревает и опасается всех – слуг, соседей, друзей, врагов, знающих все и не знающих ничего. Но, если угодно, пусть не будет ничего такого, пусть никто не знает о дерзких делах его, кроме его одного и оскорбляемой им женщины; как он перенесет обличения совести, имея всегда при себе этого сильного обличителя? Ведь как от самого себя никто убежать не может, так и от приговора этого суда. Этот суд не подкупается деньгами, не увлекается лестью, потому что он есть суд божественный, внедренный Богом в наши души. Подлинно, «Прелюбодей же, по скудости ума, готовит погибель душе своей» (Притч. 6:32). Конечно, и вор не освобождается от наказания и получает воздаяние, но меньшее. Сравнения показывают не противоположность сравниваемых предметов, но, оставляя каждый из них на своем месте, представляют, который из них меньше и который больше. Может быть, вы не поняли сказанного; потому необходимо сказать яснее. Хорошее дело – брак, но лучше его – девство; однако потому, что девство лучше, брак не есть худое дело; он ниже девства, но сам по себе – хорошее дело. Так и здесь: худое дело – воровство, но меньше прелюбодеяния, хотя и само по себе худо. Видишь ли различие между грехами? Посмотрим же, какой грех допустил Озия. «Возгордилось, – говорит Писание, – сердце его» . Тяжкая рана; это – гордость, гордость, которая есть источник всех зол. А чтобы тебе скорее понять, как зла эта болезнь, выслушай следующее: прочие грехи ограничиваются нашим естеством, а гордость увлекла и низвергла с неба силу бестелесную; диавола, который прежде не был диаволом, она сделала диаволом. Мы привели бы во свидетели Исаию, который говорит о нем так: «взойду на небо», «буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:13-14); но не любящие иносказательных выражений не примут нашего свидетельства; если же мы вместе с ним представим обличителем Павла, то уже никто не станет противоречить. Что же говорит Павел в послании к Тимофею? То, что недавно принявшего проповедь не должно возводить в высокое звание епископства: «не должен быть из новообращенных, – говорит, – чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом» (1 Тим. 3:6), – чтобы он, говорит, согрешив так же, как диавол, не подвергся одному и тому же с ним. И не отсюда только это очевидно, но и из того, что посоветовал злой бес первому из всех людей. Как добрые имеют обычай – советовать ближним то, чрез что сами сделались добрыми, так и злые имеют обычай – внушать ближним то, чрез что сами сделались злыми. Это – один из видов злобы, и утешением в собственном наказании злые считают погибель других. Что же диавол посоветовал Адаму? Допустить мысль, которая превышала собственную природу, – надеяться стать равным Богу. Если это, говорит диавол, низвергло меня с неба, то тем более то же самое извергнет его из рая. Потому и Соломон говорит: «Бог гордым противится» (Притч. 3:34; 1 Пет. 5:5). Не сказал: Бог гордых оставляет, предоставляет самим себе, лишает Своей помощи, но говорит: «противится», – впрочем не в том смысле, будто Богу нужно ополчаться и бороться против гордого. Что может быть слабее гордого? Как лишившийся зрения беззащитен от всякой обиды, так и гордый, который не знает Господа (а «начало гордыни, – говорит Премудрый, – удаление человека от Господа» (Сир. 10:14)), лишившись этого света, легко преодолевается и людьми. Если бы даже он был силен, и тогда Богу не нужно было бы ополчаться против него; Тому, для которого было достаточно одного хотения, чтобы произвесть все, гораздо легче уничтожить все. Для чего же сказано: «противится»? Для того, чтобы показать сильное отвращение Его к гордому. Итак, что гордость есть тяжкая рана, видно как отсюда, так и с других сторон. Если хотите, то с другой стороны мы раскроем и причину, от которой происходит эта рана. Писание, начиная обличать кого-либо, обыкновенно не только высказывает грех его, но доказывает нам и причину греха; оно делает это для того, чтобы предостеречь здоровых от впадения в те же грехи. И врачи, приходя к больным, еще прежде болезней исследуют причины их, чтобы уничтожить зло в самом источнике, так как кто, оставляя корень, подрезывает одни ветви, тот не делает ничего иного, как только трудится напрасно. Где же Писание указывает и на грех и на причину греха? Так, оно обличает живших пред потопом за непристойные связи, и послушай, какую представляет причину: «сыны Божии, – говорит, – увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал» (Быт. 6:2). Что же? Не красота ли причиною греха? Нет; она – дело премудрости Божией; а дело Божие никогда не может быть причиною порока. Или зрение? Нет; и оно – дело природы. Что же? Взгляд порочный, потому что он происходит от развращенной воли. Потому и один премудрый, увещевая, говорит: «отвращай око твое от женщины благообразной и не засматривайся на чужую красоту» (Сир. 9:8). Не сказал: «не смотри», – это случается и само собою, – но: «не засматривайся», говорит, запрещая намеренный взгляд, пытливое зрение, продолжительно-порочное рассматривание, происходящее от развращенной и похотливой души. Но какой, скажешь, отсюда может быть вред? «От нее, – говорит он, – загорается любовь»³ (Сир. 9:9). Как огонь, касаясь сена или соломы, не медлит, но как скоро коснулся этого вещества, тотчас обращается в яркий пламень, так и огонь похоти, находящейся в нас, когда посредством взгляда очей коснется благовидной и блестящей красоты, тотчас воспламеняет душу. Потому не смотри на временное удовольствие, доставляемое зрением, но взирай на непрестанное мучение, происходящее от похоти. Удовольствие, нанесши рану, обыкновенно прекращается; а рана не прекращается, но часто остается и губит. Как олень, смертельно раненный стрелою, хотя бы убежал от рук охотников, не получает от этого уже никакой пользы, – так и душа, пораженная стрелою похоти, от непристойного и любопытного взгляда, хотя бы бросивши стрелу и ушла, растлевается и погибает, видя везде этого врага, ее преследующего. Впрочем я говорил о том (не нужно позволять слову делать длинные отступления), что Писание обыкновенно показывает и грехи и причины их. Так и здесь, послушай, что говорит оно об Озии. Оно сообщает нам не только то, что «возгордилось сердце его», но прибавило и то, от чего оно «возгордилось». От чего же оно превознеслось? «Когда он сделался силен, – говорит, – возгордилось сердце его». Он не вынес величия власти, но как от пресыщения бывает воспаление, а от воспаления происходит горячка, и потом нередко отсюда приключается смерть, так и здесь от великого изобилия счастливых обстоятельств произошла гордость. Что в телах воспаление, то в душах гордость. Потом от гордости явилось в нем и желание того, что не принадлежало ему. Об этом мы распространяемся не напрасно, но для того, чтобы вы никогда не завидовали и не приписывали блаженства людям, облеченным властью, зная, как опасно их положение, и чтобы никогда не считали несчастными живущих в бедности и угнетении, зная, что это доставляет большую безопасность. Потому и пророк восклицал: «благо мне, что Ты смирил меня» (Пс. 118:71). Посмотри, какое зло произошло от высокого положения. «Возгордилось, – говорит Писание, – сердце его на погибель» . Что значит: «на погибель»? Из порочных помыслов одни совершенно не входят в нашу душу, если мы оградим себя великою предосторожностью; другие зарождаются внутри и, если мы будем беспечны, разрастаются; если же против них будут приняты меры, то скоро заглушаются и пропадают; а иные и рождаются, и размножаются, и обращаются в порочные действия, и расстраивают все здоровье нашей души, если мы предадимся великой беспечности. Таким образом слова: «возгордилось сердце его» означают, что гордость его не осталась внутри и не была потушена, но вышла наружу и, обратившись в порочное действие, погубила все его добродетели. Блаженное дело – совершенно не допускать порочного помысла, как и пророк говорил: «не превозносилось сердце мое» (Пс. 130:1); не сказал: оно вознеслось, но я обуздал его, а даже и не начинало возноситься, т.е. я постоянно соблюдал душу недоступною для порока. Это – блаженное дело; близко к нему и то, чтобы вошедшие помыслы тотчас прогонять и не позволять им оставаться долго, дабы не образовалась в нас нива для пороков. Если же и до такой степени мы будем беспечными, то есть средство избавления и от этой беспечности, по человеколюбию Божию, и много врачебных средств против таких ран приготовлено неизреченною и великою Его благостию. Впрочем, окончим слово, чтобы не случилось теперь того, чего мы боялись в начале, чтобы обилие предметов не обременило вашей памяти. Поэтому же необходимо кратко перечислить сказанное. Так поступают матери: когда они положат за пазуху детям плодов, или сластей, или чего-нибудь подобного, то, чтобы по рассеянности детей что-нибудь из данного им не выпало, крепко стягивают одежду их поясом, чтобы со всех сторон сделать преграду. Сделаем то же и мы; широко распустившееся слово стянем и отдадим на сохранение памяти. Вы слышали, что не должно делать ничего напоказ, сколь великое зло – беспечность, как она легко низвергает и ведущего безукоризненную жизнь. Вы узнали, какая нам нужна заботливость особенно при самом конце жизни, и что не должно ни отчаиваться впавшему в грех, если он исправляется, ни полагаться на себя добродетельному, если он предается беспечности. Говорили мы вам о различии грехов и о том, что не должно засматриваться на красоту телесную, и показали, какое происходит от этого зло. Вы помните сказанное вам о гордости, равно как и о порочных помыслах. Сохраняя это, отправимся домой; или лучше, сохраняя это, послушаем и совершеннейшего наставления отличного учителя (т.е. епископа Флавиана). Наши слова, каковы бы они ни были, носят на себе признаки молодости; а его слова, каковы бы они ни были, украшаются старческою мудростью. Наши слова подобны потоку, несущемуся стремительно; а его слова подобны источнику, изливающему реки с великим спокойствием, и уподобляющемуся более течению елея, нежели воды. Примем же эти потоки, чтобы образовался в нас «источник воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4:14), который да сподобимся все мы получить благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со святым и благим Духом, честь, слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

*** «Возгордилось», говорит Писание, «сердце его» (2 Пар. 26:16). Тяжкая рана; это – гордость, гордость, которая есть источник всех зол. *** Но когда он сделался силен, говорит Писание, возгордилось сердце его на погибель его, и он сделался преступником пред Господом Богом своим. Каким образом обидел? Ибо вошел, говорит, в храм Господень, чтобы воскурить фимиам (2Пар. 26:16). О, дерзость! О, бесстыдство! Осмелился вступить в самое сокровенное святилище, вторгся во святое святых, которое было местом, недоступным ни для кого, кроме первосвященника, решился осквернить его. Такова душа, зараженная гордостью. Однажды оставив попечение о своем спасении, она никогда не перестает безумствовать, но, передав бразды своего спасения безумным пожеланиям, носится везде. Как необузданный конь, сбросив узду с своих уст и свергнув всадника с своего хребта, несется быстрее всякого ветра и бывает неприступным для встречающихся, когда все разбегаются и никто не осмеливается удержать его, так и душа, отвергнув обуздывающий ее страх Божий и отбросив управляющий ею разум, бегает по странам нечестия до тех пор, пока, стремясь в бездну погибели, свергнет в пропасть собственное спасение. Потому, нужно постоянно удерживать ее и, как бы некоторою уздою, благочестивыми помыслами обуздывать безумное ее стремление; этого Озия не сделал, но решился на преступление против власти самой высшей из всех, – потому что священство важнее самой царской власти и есть высшая власть. Не говори мне о багрянице, о диадеме и золотых одеждах; все это – тень и маловажнее весенних цветов. Всяка слава человеча, говорит пророк, яко цвет травный, хотя бы ты указал на самую славу царскую (Ис. 40:6). Не говори же мне об этом; но если хочешь видеть различие между священником и царем, исследуй меру власти, данной каждому из них, и увидишь, что священник сидит гораздо выше царя. Хотя царский престол кажется нам важным по прикрепленным к нему камням и облекающему его золоту, но царь получил власть распоряжаться делами земными и больше этой власти не имеет ничего, а престол священства утвержден на небесах, и священнику вверено устроять тамошние дела. Кто говорит это? Сам Царь небес. Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, говорит Он, и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18:18). Что может сравниться с такою честью? Небо получает начало суда с земли. Судия сидит на земле, и Владыка следует за рабом; и что последний присуждает внизу, то Он утверждает горе. Священник стоит посредником между Богом и родом человеческим, низводя на нас оттуда благодеяния и вознося туда наши прошения, примиряя со всею природою разгневанного Бога, и нас, разгневавших Его, избавляя от рук Его. Посему Бог преклоняет и самую царскую главу под руки священника, научая нас, что последний по власти больше первого: меньшее благословляется от лучшего.

На примере Озии... который после великих заслуг своих добродетелей, после бесчисленных побед, достигнутых набожностью и верой, смотри, как отвергнут был гордостью тщеславия! И пронеслось, говорится нам, имя его далеко, ибо ему споспешествовал Бог. Но когда он сделался силен, возгордилось сердце его на погибель его. Из всего этого вы видите, как опасны в целом успехи в делах процветания: те, кого не сломили превратности судьбы, падают, если утрачивают осторожность, от успехов; те, кто в разгаре сражения избежали опасности смерти, падают перед своими трофеями и победами.

Когда царь Озия, неся кадильницу и собираясь воскурить фимиам на алтаре кадильном , поступал против закона Божьего и отказался, несмотря на сопротивление священника Азарии, подчиниться и выйти, то он остановлен был возмущением Бога, а на челе его появилась проказа. Гнев Господа отметился на той части тела, на которой ставится печать у тех, кто заслужили благоволение Господа.

Преступная гордыня Озии. В своей гордыне Озия нарушил прямой запрет, касающийся служения в храме (Чис. 16:40). Жертвенник каждения находился в святом отделении храма, доступ в которое был запрещен всем, кроме отправлявшего службу священника. То, что совершил Озия, было кощунством, и это прегрешение искупалось жертвой повинности (см. коммент. к Лев. 5:14–16).

Войдя в силу, Озия возгордился и стал выказывать непочтение к Богу и к требованиям закона. Примерно то же в свое время было и с Ровоамом (12,1). Возгордившегося царя Бог покарал проказою. Ср. 4 Цар. 15,5. возгордилось сердце его. Моисей предостерегал Израиль от того, чтобы достигнутые им успехи не внушили народу мысль о возможности полагаться только на себя, забыв о Боге (Втор. 8,10-18).

Однако Озия на устоял в своем прежнем (ст. 4-5) благочестии. Благополучие и счастье царствования ослепили Озию: в этом благополучии он не увидел побуждение благодарить Иегову, - как это подобало истинно теократическому царю, - а, напротив, нашел повод к самопревозношению и к святотатственному восхищению дара священства: имея, может быть, в виду обычай совмещения царской власти и жречества у многих народов, (напр., у древних римлян царь был вместе и pontifex maximus), Озия покусился совершить принадлежащие исключительно первосвященнику и священникам функции - вхождение в святилище (евр. гехал, т.е. "святое" - передняя или большая часть храма) и каждение там. Между тем в законе Моисеевом посторонним, несвященникам, запрещено было под страхом смерти (Исх. 30:7, 34-36; Чис. 18:7. Ср.Толк. Библия т. I), и фактическим свидетельством действительности подобной угрозы на все века оставались примеры: внезапной смерти Надава и Авиуда (Лев. 10:1-4. Сн. Толков. Библия т. I), а также поражение проказой Мариами (Чис. 12:10. Сн. Толков. Библия т. I). Участь последней постигла и царя Озию за его превозношение и святотатство. Иосиф Флавий, подробнее Библии - очевидно, по народным преданиям передающий это событие, дополняет рассказ библейский, во-первых, известием, что роковая попытка Озии "облачиться в священническое одеяние" и священнодействовать произошла "в день торжественного всенародного праздника"; во-вторых, сообщением, что, когда Озия на увещания первосвященника Азарии и священников отвечал угрозами, то "вдруг почва содрогнулась от сильного землетрясения, облака разделились, и блестящий луч солнца скользнул между ними и ударил в глаза царю, так что последний мгновенно заболел проказой, а вблизи города, в том месте, которое именуется Ерогой, отделилась половина скалы, обращенной к западу, прокатилась на расстояние четырех стадий к востоку и навалилась на такое место, где находились царские дороги и парк, и засыпала их" (Иуд.Древн. 9:10, 4). Дополнение, делаемое И. Флавием к библейскому рассказу о поражении Озии проказой, именно упоминание этого историка о землетрясении, имевшем место в этом случае, - не может считаться за одну из встречающихся у И. Флавия поэтических прикрас в передаче библейского повествования, за попытку ввести натуральный элемент в библейский рассказ о чудесном поражении Озии; скорее землетрясение это - факт исторический: пророк Амоc (Ам. 1:1) говорит о землетрясении при Озии, как общеизвестном событии, считавшемся своего рода эпохой; указание на это же землетрясение, хотя указание неясное и спорное, усматривают и в так называемой Силоамской надписи (открыта Шикком в 1880 г.), где (строка 3-я) упоминается о каком-то появившемся кипении в скале (проф. А.А. Олесницкий. Ветхозаветный храм, с. 813-814, примеч.). Нравственную сторону проступка Озии раскрывает св. И. Златоуст: "Озия, забывшись вследствие успеха своих дел и возгордившись счастьем, стал превозноситься выше своего достоинства. Быв царем, он подумал, что ему можно священнодействовать, вторгся во храм, вошел в святое святых, и, когда священник препятствовал и запрещал ему входить туда, он не остановился, но продолжал безумствовать, презирая слова священника. За такое бесстыдство Бог поразил его проказой на челе, так что он, пожелав чести больше надлежащей, потерял и ту, которую имел; ибо не только не получил священства, но, сделавшись нечистым, лишился царства, и со стыда все время проживал тайно в некотором доме". (Толков. на 6-ю главу пророка Исайи, п. 1. Беседы на разные места Священного Писания. Спб. 1861 г., т. I, с. 126).

Похваляет же Божественное Писание Озию, ибо говорит: «и бе взыская Господа во страсе Господни во дни Захарии разумеющаго в видении Божии» (2 Пар. 26:5). Показывает и плоды благочестия. «И во дни его взыска Господа, и благопоспеши ему Господь» (там же). Из сего дознаем, что многие имели имя Захарии. Ибо и сын Иодая, которого побил камнями Иоас, назывался Захариею. Думаю же, что это был тот самый, о котором Бог сказал Исаии: «и свидетели Мне сотвори верны человеки, Урию иереа и Захарию сына Варахиина» (Ис. 8:2), – потому что Исаия пророчествовал в это время. Сказано: «видение, еже виде Исаиа сын Амосов, еже виде на Иудею и на Иерусалим, во дни Озии и Иоафама, и Ахаза и Езекии, иже царствоваша во Иудеи» (Ис. 1:1). Писание же говорит об Озии, что был он мужествен во бранях, любил великолепие в постройках и тщательно занимался земледелием. Жителей же города Петра¹ называет писатель аравлянами. Но Озия не послушал родоначальника свое­о Давида, который говорит: «в конец, да не растлиши» (Пс. 56:1). Ибо, водясь духом высокомерия, отважился совершать первосвященническое дело. Сказано: «и егда укрепися Озия, вознесеся сердце его на пагубу; и обиде Господа Бога своего, и вниде в церковь Господню покадити над олтарем фимиамов» (2 Пар. 26:16). Отважился сделать это не пред алтарем всесожжений, но внутри, в самом храме. Первосвященник не убоялся того, что он царь, и не дозволял, но с дерзновением обличал. Ибо сказано: «вниде по нем Захариа² священник и с ним священницы Господни осмьдесят, сынове сильнии. И сташа противно Озии царю и рекоша ему: несть твое, Озие, да кадиши фимиамом Господеви, но токмо священником сыном Аароним освященным кадити; изыди из святилища, яко отступил вси от Господа; и не вменится тебе сие во славу от Господа Бога» (2 Пар. 26:17–18), – т. е. определено Богом, что подобает царям и что прилично иереям. Священники имеют в этом родовое свое преимущество. Для чего же попираешь Богоданный закон? Для чего преступаешь уставы? Похищая не подобающее тебе, утратишь и собственно тебе принадлежащее. Но Озия не только не уступил, а даже оскорбился словами и с прежнею дерзостью продолжал совершать священнослужение. Однако же вместо славы пожал бесчестие. Сказано: «проказа взыде на чело его пред священники в дому Господни, на олтари фимиамнем» (2 Пар. 26:19). И священники, увидев ниспосланную на него Богом казнь, немедленно, против воли его, изгнали его из храма, и потерпел он то же, что и прародитель Адам. Ибо и тот, возжелав стать Богом, утратил и то, чтобы ему быть образом Божиим; и этот, покусившись восхитить священство, лишился и царства, потому что сидел он внутри ложницы и проказа на челе не дозволяла ему показываться и обращаться в народе, ибо на челе своем носил он обличение беззакония. Иоафам же сын его управлял царством. Он восприял скипетр и по кончине отца.