1-я книга Царств, Глава 28, стих 14. Толкования стиха

3. И когда вопросивший о прорицании сказал, чтобы вывела Самуила, Писание снова прибавляет: И увидела женщина Самуила, и возопила гласом великим и сказала властителю: зачем ты обманул меня? ты – Саул. Когда же царь ответил ей: не бойся и прибавил: что ты увидела? – прорицательница промолвила иными словами: богов увидела, восходящих от земли. А когда властитель в последний раз вопросил, сказав: что ты узнала?– она еще раз ответила: мужа прямого, восходящего от земли, и он облачен в длинную одежду. Что добавляет к этому Божественное Писание? И узнал Саул, что это Самуил, и преклонил лице свое на землю и поклонился ему. Таким образом ясно, что последовательное рассмотрение буквы Священного Писания никоим образом не позволяет заключить, что чревовещательницей был выведен Самуил. Но она с самого начала через действующего в ней беса объявила, что может вывести его. Затем хвастливо заявила, что видит богов, выходящих наверх, и хитростью указала на признаки человека, дабы ввести Саула в заблуждение. Обезумевший Саул из того, что услышал, узнал, что это Самуил.

4. Если же выходит, что следует верить беснующемуся Саулу, словно обладающему истинным ведением, или бесу, похваляющемуся и объявляющему, будто может вывести из ада души праведников, то давай рассудим между собой, дражайший из мужей Евтропий, какой хулы должен быть исполнен тот, кто мыслит таким и подобным этому образом. Ибо многим, как представляется, Ориген погрешил против истины, между тем как владыка наш Иисус ясно сказал о диаволе: Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он – лжец и отец лжи (Ин. 8:44). Итак, что ты говоришь, Ориген? Надобно вопросить тебя, истинно ли то, что изрек Спаситель, или в ответ ты будешь утверждать обратное? Если истинны слова Господни, стало быть, наглый бес солгал по обыкновению. Если же ты определяешь речения бесовские как неложные, то представляешь Господа лжецом. Видишь, в какую нелепость впало провозглашаемое тобой утверждение? Ведь когда бесы принуждаются говорить правду, они делают это против своей воли, терзаемые муками: не стали бы они говорить что бы то ни было неложное добровольно. Если же кто-то решительно утверждает, будто бы этот бес выводит из ада праведников, не становится ли ясно, что таковой человек обманом вводит ложь, желая привести кого-нибудь к погибели? Конечно, говорит Ориген, не бес это изрек, но повествовательный глас автора; мы же верим, что автор этих слов есть Дух Святой, а не человек20. Неужели он не понимает, как противоположно смыслу повествования то, что он утверждает? Ведь тем, кто провели большее время в различного рода литературных занятиях, лучше известно, что повествовательная речь автора выразила то, что будто бы делает и говорит вопрошающему предсказание Саулу чревовещательница. Разумеется, автор, повествующий о ней и приводящий дословно ее слова, говорит: И сказала женщина: кого вывести тебе? Кто же выставляет себя в столь нелепом виде, прикидываясь, будто не понимает, что слова эти принадлежат не автору, а бесноватой женщине, о которой прежде упомянуто? При этом нигде нет подтверждения истинности ее слов, и никто вообще не мог бы этого показать. Но если говорить так, как подобает любящим истину, то повествовательный глас сказал лишь, что увидела женщина Самуила. Написано же так, словно обращено к тем, кому хорошо известно, что эта женщина была бесноватой. Ибо несомненно, бес не выводит никакую душу – благочестивыми людьми он изгоняется, поражается, попаляется, бичуется и убегает, оставив обиталище. Но безумная увидела, как и подобало ей, образ фантастического видения. Это был зверь, меняющийся многоликими видами, так что можно сказать словами святоявленного Павла: сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды (2 Кор. 11:14-15). Однако догматист Ориген с изрядным красноречием, словно на суде дискутируя с противниками, привел и это место, думая при его помощи отразить противящихся истине и полагая, что опровергает их, скорее неумело, нежели искусно прибавляет:

5. Почему, говорит, не сказано: увидела женщина беса, который притворился, будто он Самуил? И далее продолжает: Но написано: «узнал Саул, что это Самуил», а затем снова прибавляет: Если не было Самуила, то следовало написать: и «полагал Саул, что это Самуил». Однако написано: «узнал Саул». Но никто не может узнать того, чего нет. Итак, «узнал Саул, что это Самуил, и преклонил лице свое на землю и поклонился ему»². Дабы не обращаться к другим примерам, вопрошу о том, что он написал здесь, а потом перейду к остальным примерам. Скажи мне перед Богом: что ты имеешь в виду, Ориген? Прежде всего, женщина вывела Самуила вместе с его телом, или же некое обличие, покрытое тенью? Если она вывела его без тела, то воздвигла не Самуила, но образ некоего духа. Ибо из соединения души и тела состоит Самуил – человек, имеющий соразмерное смешение того и другого. Если же она вывела этого мужа в целокупном теле, то почему не увидел его Саул? Ибо если бы он узрел его собственными глазами, не спрашивал бы женщину, говоря: что ты увидела? Очевидно, если он был невидим, то, несомненно, был бестелесен. Но если он появился в бестелесном облике, отчего тогда прорицательница утверждала обратное, будто увидела мужа прямого, восходящего от земли, к тому же облаченного по своему прежнему обыкновению в длинную одежду?. Потому сами факты противоречат твоим словам, Ориген: Саул, совершенно ничего не видя, спрашивает у прорицательницы словно о невидимом призраке: что ты увидела?, та же, напротив, воскликнула, будто увидела человека: мужа прямого, восходящего от земли, и для убедительности, что он в самом деле человек, указала ему на отличительный признак, сказав: и он облачен в длинную одежду. Итак, почему, о поборник нечестивой ворожбы, коль скоро явился муж, то Саул не увидел его, если, конечно, ты не скажешь, что он был слеп чувственными очами, так же как, несомненно, и мысленными?

6. Но быть может, столь легко уличенный, ты скажешь: «Само устройство души иногда изображается в виде человека, дабы с очевидностью посредством пророческого указания предсказать будущее. Время от времени духи и души являются людям во сне, показывая черты, характерные для людей со всеми их членами. И не только это, но они носят разнообразные и пестрые одежды и имеют следы рубцов, ударов, синяков, а также ран и язв». Если же ты утверждаешь, что была выведена лишь душа, но не весь человек вместе с его телом (ибо, если угодно, тебе не позволяет так считать буква текста), то неужели не чувствуешь, что противоречишь сам себе? Ведь это то же самое, как если бы ты сказал: «что же тогда женщина не произнесла: вижу душу пророка, – но, напротив, сказала: вижу мужа прямого?» В самом деле, когда ты говоришь: «отчего же не сказано: увидела женщина беса, который притворился, будто он Самуил?», таким же способом я мог бы тебе возразить: почему, когда была вызвана душа, женщина не сказала, что увидела душу, коль скоро это было так, но, напротив, сказала: мужа, и притом прямого, что есть признак телесного здравия? Ведь бесноватая не говорила, что созерцала горбатого или согбенного старца, но прямого, энергичного, готового к бою, всегда молодого на делание зла. Обманом приведя безумца в исступление, она убедила его, что это человек, выходящий из земли, указав как на отличительный признак, что он облачен в длинную одежду. Но почему же – может кто-нибудь спросить, – если предстал муж со своим телом, Саул его не увидел, но у другого желает узнать, каков он есть, подобно тому как ты толчешься в слепоте? Сами факты вопиют, что не было никакого человека, но он появился как некая неясная тень, поскольку не был вовсе невидим. Если же ты считаешь, Ориген, что явилась сама душа Самуила, то каким образом этот призрак был облачен в длинную одежду? Ведь совершенно очевидно, что облекаться и покрываться одеждой, несомненно, приличествует телам, а не душам. Ибо не думаю я, что ты притворно хочешь в шутку сказать, будто одежда оставалась на гробнице столько лет вплоть до сегодняшнего дня, дабы душа пророка могла одевать ее, чтобы не являться голой. Всем известно, что святым подобает нетленное небесное облачение, сияющее светлыми лучами, но не истлевающие ткани пестрой одежды. Если же ты утверждаешь, будто появилась душа Самуила, и при этом говоришь, что священническое облачение было видимо только мысленным образом, дабы был известен способ священнодействия – то есть и то и другое (прямота и одежда. – Пер.) относится к вещам умопостигаемым, – следовательно, бесноватая не возвестила ничего разумного и истинного. Ибо она говорила иное по сравнению с происходящем, предлагая чувственные наименования для обозначения умопостигаемых вещей. Мужа именовала прямым и облаченным в рукотворную одежду, и при этом, напротив, ввела невидимого и воображаемого духа.

7. Скажи, о дражайший догматист, как узнал Саул, что это Самуил, когда он не видел ни части тени, ни тем более никакого человеческого образа? Но ты не краснеешь, говоря: следовало написать: и «полагал Саул, что это Самуил». Однако написано: «узнал Саул». То, что беснующийся узнал, услышав от бесноватой, ты повторяешь вдоль и поперек, а то, что он ничего не увидел, – скрываешь в молчании. Не предъявляешь никакого доказательства, думая обмануть простых людей, и утверждаешь совершенно нечестивые дела волхования. Ибо по-твоему достойно возвещения знание беснующегося, к тому же полученное от нее на словах. Однако ты мог бы сказать, что Саул посредством рассуждения и умозаключения (ср (Иов. 12:16)) узнал Самуила и не увидев его, но не полагал. Однако, всякий человек, воспринимающий что-либо более слухом, нежели зрением, думает и полагает, но не знает достоверно, особенно если слушает беснующегося. Ибо лишь словеса Божии приводят к точному познанию и к укреплению веры. И если о всех людях песнописец изрек: Я сказал в исступлениии моем: «Всякий человек ложь» (Пс. 115:2), то тем более такое суждение можно распространить на обезумевшую женщину. Далее ты говоришь, что никто не может узнать того, чего нет³, как будто с несмысленными отроками ведя беседу. Скажи тогда, каким образом он узнал «то, что есть», коль скоро сам спрашивает, нечего не видя – ни мужа прямого, ни эфод, которым тот был опоясан, ни первосвященническую одежду. Но ничего ни с какой стороны не видящий распаляется пустыми словами, подобно тому как, несомненно, и ты легкомысленной речью обольщаешь неутвержденных. Однако, священный писатель, приложив к ней наименование «чревовещательница», в первую очередь уяснил характерную особенность ее облика – она была безумной. Затем он таким образом описал видение, которое она увидела, как здравомыслящим людям подобает думать о сумасшедшем. Ибо никто не станет предполагать, будто некая помешанная созерцает то, что действительно созерцать должно. Подобным же образом автор сказал, что обезумевший Саул узнал не сам по себе, но из волхования, как справедливо было бы помыслить о том, кто в течение стольких лет был тяжко одержим бесом(1 Цар. 10:9-13, 1 Цар. 16:14-23).

8. Впрочем, о том, что события происходили именно таким образом, с ясностью вопиют сами факты. Дабы прийти к подобному выводу исходя и из другого примера, давай приведем историю пророка Илии (3 Цар. 18:19-40). Когда Илия с божественной ревностью обличил лжепророков, которых числом было восемьсот пятьдесят, он потребовал, чтобы каждая из сторон померилась силами в жертвоприношении, при этом чтобы не было принесено никакого огня, но молитвами следовало низвести огонь, дабы от посланного небесного явления Бог, Который способен услышать и ниспослать огненное пламя, открылся бы всем. Из этого стало бы известным, Кто имеет сильнейшую власть, и всем сделалось бы явным наилучшее. Итак, когда он повелел им первым совершить жертвоприношение, они выбрали себе тельца и разрезали его на части по обычаю, и, призывая четверообразного идола, именуемого Ваалом, однако, ничего не сделали. Тем не менее они, как сказано, кололи себя по своему обыкновению ножами и копьями до пролития крови (3 Цар. 18:28). Затем повествовательный глас автора продолжает: Они пророчествовали до того, как прошел полдень (3 Цар. 18:29). А поскольку буква Писания не определила с точностью, были ли их пророчества истинными или ложными, не скажет ли кто-нибудь на этом основании, что это были истинные пророки? Ибо в тексте, согласно отрицательному правилу Оригена⁴, должно быть сказано: «Они пророчествовали только с виду, ничего истинного не говорили, поскольку произнесение предсказаний у них не практиковалось». Писание же просто и ясно возвещает: Они пророчествовали до того, как прошел полдень. Разве не следует из самой буквы повествования, что этот случай вполне подобен первому? Ибо если автор того и другого рассказов один и тот же, он из обоих повествований выводит одинаковый смысл. Так же как и здесь, выставив наперед именования идолослужителей, он ясно выразил мнение, что относительно таковых следует иметь в виду, что они лжепророки, оставившие предсказания, – так и там, наперед выставив лица, одержимые бесами, и действия беззаконного волхования, он по умолчанию указал, что должны думать люди, пребывающие в здравом уме, относительно тех, кто лишился рассудка.

9. Однако, если я буду приводить подобные свидетельства, у меня, вероятно, не достанет времени. Посему я удовольствуюсь тем, что присовокуплю еще один только образ в качестве наглядного подтверждения. В записанном рассказе об Исходе запечатлено, как Сам Господь повелел спутникам Моисея и Аарона⁵ бросить на землю жезл перед Фараоном, дабы, когда жезл превратится в змея, египтяне были бы поражены страшным знамением (Исх. 7:8-10),. Когда же это было чудесным образом сделано, правитель, обманываемый своим глупым сумасбродством, призвал, сказано, вместе мудрецов и чародеев Египетских; и эти волхвы Египетские сделали то же своими чарами: каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл Ааронов поглотил их жезлы (Исх. 7:11-12),. Также и в отношении крови и жаб говорится, что волхвы Египетские сделали то же (Исх. 7:12, Исх. 8:7),. Итак, коль скоро «повествовательный глас» даже здесь не делает формального различия между приказаниями той и другой стороны и объявляет, что и волхвы сделали то же, скажет ли кто-нибудь на основании этого, что совершенное чародеями подобно тому, что было сделано Моисеем? «Вовсе нет», – скажет кто угодно. Ведь незаконно говорить, будто пустые и жалкие подражания подобны небесным знамениям. То, что было сделано Моисеем, являло истину в самом деянии, а то, что было подстроено волхвами, лишь с виду представляло зримые образы. Ибо ложь своим бессилием сама себя вполне обличает. Ведь как один жезл внезапно поглотил многие другие? Неправильно думать также, будто они были способны разом произвести из бездушных жезлов одушевленных змей. Ибо те, кто могут одушевлять мертвое дерево, были бы, вероятно, сильнее нас. Быть может, и Моисей не сделал бы никакого чуда, если бы совершал по их подобию. Впрочем, не справедливо ли показать бессилие их дел через указание самого Писания? Если Бог, карающий египтян, повелел, чтобы все водные потоки превратились в кровь для наказания (Исх. 7:17),, и если те, наказуемые такими бедствиями, так же заставили потоки принять вид крови, своим ухищрением еще более увеличив страдание, – отчего же они, теснимые жаждой, просят и молят, чтобы реки по всему Египту были очищены от кровеносного смешения? Или же, внезапно увидев беспредельное количество жаб, почему они, прося освободить себя от их множества, в свою очередь сделали других? Не иначе как потому, что они не тревожились относительно тех жаб, которые появились как тень, в призрачном виде, в то время как они терпели ужасный вред от других, появившихся в действительности. Ибо никто не изберет прибавлять к вражескому войску другое бесчисленное войско, вместо того чтобы собирать для сражения войско новобранцев. И никто не будет возбуждать одну лихорадку вместо другой, стремясь избавиться от первой. И тот, кого жизнь бьет нестерпимыми ударами, не станет прибавлять себе сверх того иные удары, но усердствует в чистоте, ходатайстве и молении об освобождении от них. Ведь когда чей-либо дом охвачен огнем и вместо средств тушения огня хозяин дома распыляет масло или смолу, – он безмерно увеличивает пламя, и от сильнейшего возгорания страдание увеличивается еще больше, и по его невежеству огонь изливается на огонь. Таким же образом, через те самые дела, которые чародеи совершали ради почестей, они сами произвели ясные доказательства того, что обманывали народ мнимыми видениями. Отсюда не трудно увидеть, что и теперь фокусники в театрах по обыкновению делают намного больше и лучше тех. Но как эти фокусники уловлены в ловкости их рук, с не меньшей ясностью «повествовательный глас» ранее написал о тех: и волхвы Египетские сделали то же своими чарами (Исх. 7:11),. Итак, как постановил догматист Ориген, должно быть сказано: «Сделали же с виду подобное волхвы Египетские», но нельзя сказать то же, дабы кто-нибудь не предположил, что их дела были приведены в движение той же силой. Ибо если они были способны сделать подобное тому, что сделали спутники Моисея, то уж, конечно, не могли сделать то же, дабы дать отпор врагам теми же средствами, чтобы состязания были на равных. Если же ничего из того, что они изображали, не принесло вреда, то не нужно никаких дополнительных слов – совершенно очевидно, что это изображения бездушной фантазии. И как здесь автор священного текста, выставив наперед наименования волхвов и занятия чародеев (Исх. 7:10), показал, что не следовало было бы вообще спорить о том, что каждое из их деяний было совершено с помощью магии, так же и совершившиеся дела той истории описаны таким же способом: ибо сперва наименованием «чревовещательница», а затем и обличением изобретений нечестивой ворожбы показав, что лицо, вопрошающее предсказание, одержимо бесом, повествователь сделал совершенно ясным, что каждое из этих действий было совершено посредством обмана. Таким именно образом следует нам понимать эту часть повествования.

10. Но вернемся снова к последовательному разбору текста. Итак, что же было дальше? Когда Саул спросил чревовещательницу, сказав: Что ты увидела? – в первую очередь помешанная вскричала в ответ: богов увидела, восходящих от земли. Ибо, когда диавол, пленивший сего мужа, захотел всяческими способами поразить его, он пытался с очевидностью показать, что бес имеет власть вывести не только лишь одну душу праведника, но и души всех святых мужей. Снарядив отряд бесов в этом месте и собрав их всех в тот решающий час, он похвалялся этим, желая убедить всех, что он есть бог, соединитель всех. Поскольку же, по своему безумию, делать себя богом было у него в обыкновении, Исаия обличал его прямо в лицо и провозглашал священническим и пророческим гласом: Ты же говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд поставлю престол мой, сяду на горе высокой, на гору высокую к северу взойду выше облаков, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:13-14) Сам Господь прямо свидетельствует подобное этому, говоря через пророка Иезекииля: За то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: «я бог, обитаю в сердце морей», ты же человек, а не Бог (Иез. 28:2). Какими наказаниями угрожает ему Бог за это, легко увидеть из того, что следует ниже (см. Иез. 28:7-10). А то, что он, всякий раз похваляясь, полагается на такие пустые вещи, с очевидностью следует из Божественного осуждения. Посему, если бес был способен вывести так называемых богов, не следует ли с необходимостью полагать, что выводящий сильнее выводимых? Если же он превосходит святых, то следует принять, что сильней его, в свою очередь, сам князь бесовский. И если согласиться с этими предпосылками, то отсюда с бесспорной силой следует, что он есть Бог богов46, подающий своим слугам такую силу, что духи и души праведных могут быть выведены ими из ада.

Однако никто из здравомыслящих не станет вообще утверждать такое, дабы не вынести вердикт, противоречащий святым свидетельствам. Когда же безумный в продолжение беседы задал второй вопрос и сказал: Что ты узнала? – она снова незамедлительно ответила на вопрос: мужа прямого, восходящего от земли, и он облачен в длинную одежду. И поскольку он ничего не увидел, то как раз из услышанных ее слов он и узнал по своему собственному разумению, что это Самуил, – потому именно, что был одержим бесом изнутри. И когда он был уловлен наименованием знамений, тогда пал лицом на землю и поклонился ему. Во-первых, совершенно справедливо можно утверждать, что если бы это был Самуил, а не превратившийся многоликий змий, то он бы ответил благочестивым суждением: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи (Мф. 4:10). Во-вторых, мог бы я сказать и то, что когда Самуил правил целым народом и был избранным пророком, а Саул еще был простолюдином и разыскивал ослов отца своего, он пришел к нему как к пророку вопросить о потерянных подъяремных (1 Цар. 9:3-19). Однако он не кланялся ему, хотя и нуждался в нем и, очевидно, находился в подчинении у правителя народа. Итак, как же он тогда не поклонился как простолюдин начальствующему, а теперь, напротив, царь кланяется простолюдину? Наряду с этими доводами есть у меня еще и третий: почему, услышав о восходящих богах, ни одному из них он не поклонился, а когда услышал о восходящем муже, тогда склонился в поклоне? И еще, коль скоро некоторые из них, как Ориген дерзает утверждать, были ангелами или ликами пророков, то Саул должен был в первую очередь преклониться перед лучшими и многочисленными, но не одному служить, а целый сонм неразумно оставлять в небрежении. Ибо разве можно не знать, что огнеподобное достоинство ангелов всегда много лучше человеческого? Таким образом, из всех вместе взятых приведенных фактов легко видеть, что одержимый бесом Саул был слеп в своем владычественном уме. Диавол же, принимая различные виды, старался приобрести себе поклонение от правителя, дабы через это незаметно обманным путем заставить как можно больше людей подчиняться ему. Не странно ли и говорить об этом? Ведь когда диавол взирал на лицо Христа, он увидел, что изнутри делом и действием Он – Бог и подлинный Сын Божий. С другой же стороны, он смотрел на внешне одетого человека – чистого, непорочного, незапятнанного, прекрасный Храм (ср. Ин. 2:19, 21), освященный, неприкосновенный. Тем не менее, он незамедлительно приступил к Нему для искушения, поскольку был богоборцем по обыкновению своему (см. Мф. 4:3–7; Лк. 4:3–13). Когда же он в первый и во второй раз, будучи побежден Христом, был сильно в себе раздражен и сломлен, тогда, переменив образ действий, взялся показать Ему все пределы мира и его царства, в своем безумии и лжи дерзко похвалялся, говоря: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне (Мф. 4:9). Таким словами разразился нечестивый, думая ввести во гнев Того, Кто нравом незлобив, и через это завладеть Им. Однако Господь, как и подобает Богу, долготерпением заставил умолкнуть губителя – ибо Богу свойственно все переносить в незлобии. Посему, если диавол ничуть не смущался обращать такие слова к Самому Богу, неужели не ясно, что он делал это, желая иметь поклонение, равное Богу? Думаю, всем, находящимся в здравом уме, очевидно, что через безумную женщину он обманул лишившегося разума правителя, дабы тот, вопреки необходимости, склонился пред ним.

Остатки языческих суеверий, преследованных не только Самуилом, но и Саулом, и однако не совсем истребленных, видеть можно в самом Сауле и волшебнице Аендорской. Поелику искуство ея с одной стороны превышает обыкновенный обман, а с другой невероятно, чтобы Сам Бог чрез Самуила стал утверждать Саула в его заблуждении; то надобно заключить, что в ея волхвовании действовали тайныя духовныя силы, однако не светлыя и небесныя.