Начало - см.
1 Цар. 13:13-15
Приговор по делу перваго греха Саулова не заключал решительнаго намерения вступить в законную силу. Он не исключал возможности живого раскаяния со стороны согрешившаго, и прямо разсчитан был на это раскаяние. Но его, очевидно, не последовало... Взамен его последо- вало, напротив, новое падение Помазанника Иеговы с пьедестала своего высокаго достоинства, имевшее решающее значение в его судьбе. Он получает от Верховнаго Судии вселенной, так сказать, ״исполнительный лист“ на примерное наказание Амалика, к каковому наказанию последний был давно уже приговорен (
Исх. 17:8, 14;
1 Цар. 15:1) (
Чис. 24:20;
Втор. 25:17—19) за его жестокое вероломство по отношению к странствовавшему Израилю, и вообще за постоянную смертоносную вражду к нему (
Чис. 14:43-45;
Суд. 3:13;
Суд. 7:12;
1 Цар. 14:48;
1 Цар. 15:33). В высшей степени знаменательно то, как Самуил, на устах котораго, казалось, еще не совсем смолкли недавния грозныя обличения, ведет себя при выполнении Божественнаго поручения относительно Саула. Он начинает свою речь к нему многозначительным указанием на совершенное им помазание Саула, и затем уже возвещает ему самое Божественное повеление. Ни тени обличения, или хотя какого-либо намека на прошлое!... Саул мог из всего понять сам всю важность этого поручения ему от Небеснаго Правосудия, — поручения, дававшаго ему столь удобный случай утвердиться в повиновении высшей Воле, доказать свою верность теократическому принципу, от чего зависело все благополучие и его, и народа. Новое поручение заключало в себе, однако, и свои трудности, сообщавшия ему, подобно как в первом случае, характер мудро задуманнаго испытания. И то время, как все прежния войны Саула с соседними народами велись по требованию общественной безопасности и значительно облегчались надеждами на добычу, проектируемая война носила наступательный характер, и видимыя выгоды ея совершенно поглощались священными целями войны — выполнение над народом Божественнаго заклятия, обрекающаго его на всецелое безследное уничтожение (от человека до скота). Не говорим уже об исключительных трудностях войны для лучших чувств человеческаго сердца, которое при всей суровости древних нравов и озлоблений на жестокости Амалика должно было сильно искушать выполнителей Божественнаго гнева глубокою жалостию к малолетним детям, и пощадою хотя бы к ним. В видах высшаго засвидетельствования своего безкорыстнаго и безусловно самоотверженнаго послушания воле своего Верховнаго Царя, Израиль должен был пожертвовать и этими чувствами и в самой строгости и неумолимости осуществляемаго наказания найти для себя сильнейшия побуждения к избежанию всякаго неповиновения Высочайшей Воле. Что это новое испытание, затем, преданности Саула Верховному Царю Израиля не превышало его сил, ясно обнаружилось из того, что он не мог оправдать своего новаго проступка достаточно уважительными доводами, и прибегает к мало убедительным и мало действительным искусственностям в замаскировке своих истинных побуждений пред Самуилом. Тем тяжелее было преступление Саула.
Самуил и Саул в их взаимных отношениях
