Псалтирь, Глава 21, стих 2. Толкования стиха

Слова Распятого

В начале этого псалма мы находим слова, которые Сам Господь возгла­сил, когда был повешен на кресте: от лица ветхого человека, смертность Которого он воспринял.

Августин Иппонский, Изъяснения Псалмов 21.1.

***

Перевод с английского. Желательно откорректировать по латинскому оригиналу. Действительно, ветхий наш человек распят с Ним (Рим. 6:6). Боже мой! Боже мой! внемли мне для чего Ты оставил меня вдали от моего спасения? Удалено от меня спасение, потому что далеко от нечестивых спасение (Пс. 118:155). Словеса грехопадений моих: значит, это слова не о праведности, а о грехопадениях моих. Это говорит ветхий человек, пригвождённый ко Кресту и даже не знающий, почему Бог оставил Его. Или же удаляют меня от спасения слова грехопадений моих.

107. Не на Свой Крест взошел Христос, а на наш, и смерть Его была смертью не Божества, а человека, как Он Сам сказал: Боже Мой, Боже Мой, внемли Мне! Для чего Ты Меня оставил? (Пс. 21:2; Мф. 27:46; Мк. 15:34).
127. Это слова Человека, ожидающего смерти, так как божественная природа удалится от него. Божество свободно от смерти, и не смогла бы прийти смерть, если бы жизнь не отступила, потому что Божество — это и есть жизнь Ср. у Илария Пиктавийского: in Matt. 33:6. .

Христос, восприняв душу, воспринял и душевные страсти, ведь по Своему божеству Он не мог ни возмущаться, ни умереть. Поэтому Боже, Боже Мой, говорит, для чего Ты оставил меня? Итак, Иисус говорит это как человек, возвещая мои страхи, потому что, находясь в опасности, мы думаем, что оставлены Богом. Как человек Он встревожен, как человек плачет, и как человека Его распинают.

Его можно назвать мессианским. Он потрясает нас с первого слова – обращения к Богу: Боже, Боже мой, вонми ми, вскую оставил мя еси? Далече от спасения моего словеса грехопадений моих (2).

Из уст Христа Спасителя, умиравшего на Кресте, вырвался именно этот вопль: «Или, Или, лама савахвани? То есть: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46). Причём Господь всегда говорил на арамейском языке, а эти слова произнёс на древнееврейском – как в псалме. И те, кто был рядом, даже не могли понять, что Он сказал. Думали, зовёт пророка Илию, и собирались посмотреть, придёт ли Илия снять Его с Креста.

Здесь мы сталкиваемся с непостижимой тайной.

Конечно, Христос хорошо знал псалмы – и часто обращался к ним. Под пение псалмов Он шёл с учениками в Гефсиманию после Тайной Вечери. Воскресший Спаситель являлся апостолам и говорил: «надлежит исполниться всему, написанному обо Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк. 24:44).

Но ведь двадцать первый псалом появился за тысячу лет до страданий Христа. А его первый стих сразу открывает нам, что самой трудной (невыразимо трудной!) во всём подвиге Спасителя была Богооставленность. Какое же великое прозрение давал Дух Святой пророку Давиду!

«Боже, Боже мой, вонми ми (услышь меня), вскую (для чего) оставил мя еси?» – взывал Христос – единородный Сын Божий. А ведь Он имеет в Себе полноту Божественной славы и достоинства. Но в то же время Спаситель – Агнец Божий, прежде создания мира предназначенный на заклание. Об этом говорил пророк Исаия, и его слова повторил Иоанн Креститель: «се, Агнец Божий, вземляй (принимающий на Себя) грехи мира» (Ис. 53:7; Ин. 1:29).

Господь должен был совершить Свой искупительный подвиг, восстановить падшее человечество, вернуть Создателю. Но как может быть оставлен Богом Тот, Кто Сам по природе – Бог и равен Отцу? И для чего была необходима Богооставленность?

Бог не может умереть: где Он – там избыток жизни. Но Христос родился на земле как Богочеловек. Природа, которую Он воспринял на Себя от Духа Святого и Пречистой Девы Марии, – была и Божественной, и человеческой одновременно. И человеческая природа Христа нуждалась в искуплении.

Спаситель совершал крестный подвиг, чтобы взять на Себя грехи мира. Смерть не может проявить свою власть, если Бог каким-то неведомым для нас образом не оставит человека – и душа человеческая не будет разлучена с Ним.

Во время литургии, когда хор поёт Херувимскую песню, священник произносит в алтаре кондак Пасхи: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, неописанный». Здесь открыто: Спаситель, сошедший во ад, по Своему Божественному естеству не мог быть отлучён от Бога.

Но Богооставленность – оставление Богом – совсем не означает отлучение. Христос продолжает оставаться Богом, Он присутствует везде – во всякое время и на всяком месте, но не проявляет Своей Божественной силы.

Конечно, мы не можем постичь это в полноте.

Но всё-таки способны понять: оставленность Богом была для Христа Спасителя тяжелейшим моментом, необходимым для искупления падшего человечества. И только после того, как Христос был оставлен Отцом, наступила смерть Богочеловека на Кресте и прозвучали слова Спасителя: «Совершилось!» Совершилась тайна искупления (см. Ин. 19:30).

Здесь отражён, может быть, самый потрясающий момент: Христос переживал смерть всем Своим существом. Страдания коснулись не только Его человеческой, но и Божественной природы.

Разве Бог может страдать – подобно человеку?

Казалось бы, нет. Но в чинопоследовании Соборования есть два места, где даются разные ответы на этот вопрос. В одной молитве говорится, что Христос принял страдание, но оно не могло коснуться Его Божества. А в другой – подчёркнуто: именно Бог претерпел страдания для полного оправдания падшей человеческой природы.

Интересно, что в жизни великих христианских святых тоже присутствовали моменты оставленности Богом. Перед тем, как подвижники достигали какой-то великой победы над ограниченной человеческой природой, им казалось, что зло одолевает их, наступает конец. Люди уже готовились к смерти. Так было с преподобными Антонием Великим, Силуаном Афонским.

Но тьма отступала – и подвижники восклицали:

«Господи, где же Ты был?» А Господь отвечал, что стоял рядом. Бог не проявлял Своей силы, давал человеку самому пройти сквозь страдания – и это переживалось как Богооставленность.

Далече (далеко) от спасения моего словеса грехопадений моих. Эту мысль можно понять, если снова обратиться к Богочеловеческой личности Христа:

спасает людей Его Божество, Божественная природа, Которая Своим могуществом, славой привела нас из небытия в бытие.

Архангел Гавриил говорил Деве Марии и праведному Иосифу, что имя Младенца Христа будет Иисус – Бог Спасающий, ибо Он спасёт людей от грехов их (см. Лк. 1:31; Мф. 1:21).

У Бога нет просто слов. Каждое Его слово – это непостижимая энергия благодати. Нам она только приоткрывается, но Христос ею обладает. Он облачён Божественной славой и силой прежде рождения на земле.

Как Искупитель мира Спаситель должен был снять с людей словесное проклятие. Бог изрёк его, когда Адам и Ева вкусили запретных плодов: «Проклята земля за тебя... терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (см. Быт. 3:17–19).

С особенной силой прозвучали слова проклятия Божьего Каину, когда тот убил Авеля: «голос брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей... ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» (Быт. 4:10–12).

Спаситель готов добровольно понести словеса грехопадений. Но почему словеса – слова? По-человечески понятно, что от спасения нас отделяют именно слова грехопадений. Вот почему мы прибегаем к исповеди грехов: через слово – открываем душу, исповедуемся перед Богом. И клятвенное слово грехопадений, которым мы связаны, через покаяние преодолевается.

В Гефсимании, перед крестными страданиями, Христос как Бог и Человек молился о чаше: «Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42). В Боге нет и тени греха, а чаша эта полна мерзости, преступлений, – и всё это Господь должен испить!

Христос сказал, что Он пришёл не судить мир, а спасать (см. Ин. 3:17). Само спасение – свойство Бога, но Он в подвиге, борении должен принять на Себя то, что несовместимо с Ним. Победить это Божественной силой.

Наши слова

Он не оставлен ни Отцом, ни соб­ственным Божеством, Которое, как думают некоторые, якобы убоялось страдания и потому совлеклось с Того, Кто страдал (ио кто же прину­дил Его и в начале на земле родиться, и взойти на крест?!), но, как я уже говорил, под Собой Он изображает нас. Это мы были сперва оставлены и презрены, а теперь восприняты и спасены страданиями Бесстрастного. Подобным образом Он усвояет Себе и наше неразумие, и пашу греховность, как видно из продолжения псалма, потому что двадцать первый псалом явно относится ко Христу.

Смысл оставления

Это подвигает нас к тому, чтобы спросить, почему Отец оставил Его.

<...> Ответ - для освобождения всего рода человеческого, осуществленного драгоценною Кровию (1 Пет. 1:19), от прежнего тяжелого рабства, которым его поработили невидимые деспоты, нечистые и лукавые бесы, начала и духи . <...> С другой стороны, Отец оставил Его, чтобы было явлено расположение Самого Христа к людям. Ибо в то время как никто не имел власти над Его душой, Он Сам ее отдал людям. Он учил об этом так: Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее (Ин. 10:18).

Милосердие Воскресения

Утром мы исполнены милосердия Твоего, ибо Твой Сын воскрес из мертвых на третий день. И поскольку вечером Он ради жизни нашей спу­стился в тень смертную, да возведет нас к свету утреннему, в этот час мы и познаем полноту милосердия Твоего. Потому и двадцать первый псалом имеет подзаголовок: Об утреннем заступлении. Ибо всегда милосердие Твое святым является, но никогда не изливалось оно так ясно и очевидно, как в час, когда Искупитель всех ради общего спасения воскрес.

Оставленный Богом и совершенно безпомощный страдалец — праведник взывает к Нему в молитве, но не видит, чтобы Господь внял его молитве: томимый чувством страха и смущения, он еще с большим напряжением чувства выражает свое решительное педоумение — вскую оставил мя еси? — тем большее недоумение, что сам он не оставлял Бога, нет — все еще исповедует Его Богом своим, — питает в Нему благоговейную любовь, ибо знает, что Господь „извел его из чрева матери, вложил в него упование, принял его на свое попечение со двя рождения" (ст. 10-11). Между тем, настоящее состояние страдальца явно свидетельствует, что Бог его оставил — не посылает ему своей помощи и не внимает его молитве: далече от спасения моею словеса грехопадений моих, говорит страдалец, или — спасение далеко от меня, Бог не слышит слов моих грехопадений или — молитвы об избавлении меня от гибели за грехопадения мои.

Несомненно, и Давид, в течение своей жизни, не раз испытывал глубокую скорбь, когда видел себя в смертельной опасности и был как бы оставлен Богом, но он не мог с полным правом недоумевать — почему его Бог оставил, ибо он сознавал свою греховность, с которой родился. Только совершенно невинный страдалец, Сын Божий, распятый на кресте не за свои грехи, имел основание произнести и произнес эти слова молитвы, полныя глубочайшей скорби, в самый трудный момент своих страданий на кресте. По свидетельству Евангелистов, когда наступал момент смерти Искупителя, то „от шестаго часа тьма была но всей земле до часа девятаго; а около девятаго часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты меня оставил»? (Мф. 27:45-46. Мк. 15:34).

для чего Ты оставил меня? Праведное страдание исторгает из уст псалмопевца горестное "для чего?". Этот возглас повторил Христос, Который Сам был безгрешен, однако познал чувство полной богооставленности, гораздо более безысходной, чем та, которую ощущал Давид. Христос в полной мере понес страдание за грехи Давида и всего народа Божиего.

Глас Христа Господа, на кресте висящаго, к Богу Отцу. Не остави же Божество Христа, ибо во единстве ипостаси нераздельном бе, яко Бог истинный купно и человек истинный; но Божество попусти человечеству, по естеству немощи плотской, жестоко страдати, висящу на кресте (Афанасий, Василий, Златоуст).

Далече от спасения, сиесть плоть от целости своея, яко та болезнь Христова продолжися даже до смерти, и во гробе мертва лежаше даже до тридневнаго воскресения (Иероним).

Словеса Христова за грехопадение человеческое, яко грешнаго человека плоть на Себе прият Безгрешный, и от лица грешнаго человека глаголаше к Богу Отцу. Христос бо грехи наша Сам на теле Своем вознесе на древо, да от грех избывше правдою поживем (1 Пет. 2:24) (Афанасий).