Плач Иеремии, Глава 1, стих 1. Толкования стиха

Первое слово, какое вырывается у ветхозаветнаго певца, при взгляде на развалины священнаго города, есть слово глубокой тоски и скорбнаго недоумения: איבת "о, как"; т. е. как могла случиться перемена, какую пережил Иерусалим! Седе един град, умноженный людьми. Прежде Иерусалим был очень многолюдным и оживленным го-родом. Гекатей, историк времен Александра Великаго, свидетельствует, что даже в его время в Иерусалиме насчитывалось до 120 тысяч жителей. (У Зейзенбергера, О. с. р. 19). Если бы эта цыфра и была несколько преувеличенною, все же несомненно одно,—что в праздник Пасхи в Иерусалим стекалось более двух миллионов человек. (Ioseph. Bell. Iud. VI. 9. 8). Теперь на такое многолюдство и оживление нет и намека. Иерусалим стал безлюден и пустынен. Бысть, яко вдовица, умноженный во языцех. Выражение "стал как вдова" толкуется различно. Абен-Езра и Раши, а по примеру последняго Негельсбах, видят в этих словах продолжение мысли об одиночестве города и объясняют их следующим образом: Иерусалим не только потерял во время гибельной войны всех детей своих, т. е. жителей, но осужден на безчадие и на дальнейшее время, так как оставленный Иеговою он стал подобен вдове, лишившейся возможности рождать детей (Abr. Ibn-Ezra, Coment. См. Schonefelder, Die Klage-lieder des leremias nach. rabbinischer Auslegung. Munchen. 1887. p. 7; cp. Негельсбах, O.c). По другому толкованию, сравнение с вдовою указывает на то, что город лишен царя, князей и вообще правительства (Зейзенбергер). Но отношения царя к народу в Св. Писании никогда не приравниваются к супружескому союзу. Напротив, к взаимным отношениям Иеговы и иудейскаго народа образ брачнаго союза прилагается очень чаето (Иер. 2:2; Иер. 3:8; Иер. 5:5; Ис. 54:15; Ос. 2:19, 20 и др.). Вот почему первому толкованию должно отдать преимущество пред последним. Но и первое толкование, в свою очередь, не чуждо существеннаго недостатка. Оно мало вяжется с самым текстом и может быть выводимо из последняго только путем умозаключений. Отсюда, удобнее всего понимать употребляемое пророком сравнение с вдовою просто как образное указание на установившееся в городе настроение скорби и уныния. В таком смысле это сравнение употребляется, например, в Откр. 18:7. Выражение яко вдовица в еврейском тексте читается כאלמנה. Ло раввинскому толкованию, Иеремия употребил выражение ״ כאלמנה как вдова“, а не לאלמנה ״ вдовою“, с целью показать, что Иерусалим не навсегда оставлен Богом, но что, напротив, наказание его лишь временное (Echa-Rabbati, р. 46). Но, кажется, проще объяснять эту особенность выражения желанием смягчить резкость сравнения. Владяй странами бысть под данию. Некогда Иерусалим был властелином народов. Так, при Давиде и Соломоне он был столицей государства, обнимавшаго обширную территорию от Средиземнаго моря до Евфрата. И даже не задолго до падения соседние народы (аммонитяне, моавитяне и идумеи) платили ему дань. Теперь Иерусалим сам стал данником. Бысть под данию в евр. היתה למס Слово-производство евр. מם очень темно. Раввинское предание (Eсha-Eabbati, р. 57) предлагает заменить его другим, именно,— ״ סמל) סמלобраз“, ״идол“), но без всяких оснований. Впрочем, основное значение слова ״ מסдань“, а в приложении к людям ״данники“, установлено с доста-точною определенностью (Быт. 49:15; 3 Цар. 9:21).

Живописно изображается в Плаче святого пророка Иеремии душевное состояние инока, узревшего падение естества человеческого, не обманываемого обольщеньями преходящего мира, но всецело устремившего взоры души на это падение и предавшегося в глубоком уединении глубокому плачу¹. «И бысть, – говорит Писание, – повнегда в плен отведен бе Исраиль, и Иерусалим опустошен бяше, сяде Иеремия пророк плачущ, и рыдаше рыданием над Иерусалимом». Все пособия для Иерусалима истощены, и все уже тщетны: осталось одно рыдание о нем. Пророк вещал ему некогда, вещал неумолкаемо пророческое слово; теперь некому уже слышать этого слова; не только нет людей, – нет и зданий; остались одни развалины: на них могут раздаваться одни рыдания. Никому не понятны эти рыдания, и нет нужды заботиться, чтобы они были понятны кому-либо. Ими Пророк выражает невыразимо тяжкую скорбь свою; они раздаются по пустыне из развалин; им внемлет с неба Бог. Какое положение Пророка! он один на обширных развалинах города; он один – живой среди бесчисленных, мертвых знамений и свидетельств минувшей жизни; он один – живой среди области смерти. Как живой, он подает голос скорби о утрате жизни; он призывает эту жизнь возвратиться в оставленное ею жилище, снова заменить собою страшную, не чувствующую себя смерть. «Како седе един град, умноженный людьми? бысть яко вдовица, умноженный в языцех, владяй странами, бысть под данию». Пророком означается ум инока, просвещенный Откровенным учением Божиим; великий град – это весь человек, созданный Богом; жители города – свойства души и тела; язычники – это демоны, которые были унижены пред человеком до его падения, соделались его владыками по падении его. В состоянии падения находится и сам инок, и все человеки: предмет плача его он и все человеки. Но плачет инок один, потому что он один при свете Слова Божия видит падение человечества; прочие человеки не видят его, не принимают участия в плаче, плача не понимают, и плачущего считают лишившимся разума. Плачет инок один от лица своего и от лица всего человечества, не имея возможности отделиться от человечества по любви к нему и по родству с ним; плачет инок о себе и о всем человечестве; оплакивает он падшее естество, всем общее. Плачет он один на развалинах бесчувственных, среди разбросанных и лежащих кучами камней: развалины и камни – образ человечества, пораженного нечувствием, человечества, не ощущающего и не понимающего своих падения и вечной смерти, нисколько не заботящегося о них. Плачет инок один, и плач его понятен единому Богу.

Прочтите книгу Плача, ибо оплакивающий вас Иеремия, в плаче своем написал достойное плача, видел он погибель вашу, зрел отпадение, оплакивал тогдашний Иерусалим, ибо нынешний не нужно оплакивать, поскольку распял тот Христа, а нынешний Христу покланяется.

Безысходность и отчаяние: первый акростих Акростих. Акростих — это стихотворение, в котором начальные буквы каждой строки сверху вниз составляют слово или фразу. В алфавитном акростихе каждая последующая строка начинается с очередной буквы алфавита (первая с первой, вторая со второй и т. д.). Иногда в акростихе зашифровывается некая фраза или имя (автора или прославляемого божества). В Псалтири есть целый ряд акростихов. Так, Пс. 118 представляет собой самый сложный алфавитный акростих, в котором каждой букве древнееврейского алфавита соответствуют восемь строк псалма. Все акростихи в Ветхом Завете алфавитные. В Книге Плач Иеремии первые четыре главы представляют собой алфавитные акростихи. В гл. 1 и 2 каждый стих начинается с соответствующей буквы и содержит три строки. В гл. 3 есть три строки, начинающиеся с одной и той же буквы. В гл. 4 каждый стих начинается с соответствующей буквы и содержит две строки. Гл. 5 содержит надлежащее число стихов для акростиха, но не включает акростиха. Акростихи в месопотамской литературе представлены стихами, первые буквы строк которых составляют имя или фразу (поскольку аккадское письмо слоговое, в нем не было алфавита, а потому и алфавитных акростихов), и относятся в основном к первой половине 1–го тыс. до н. э. Египетские примеры представляют собой числовые последовательности или сложные послания, образующие горизонтальные и вертикальные ряды. Они в значительной мере основаны на каламбурах, способствующих решению этой стилистической задачи. Акростихи ограничены зрительным восприятием текста, т. е. обращены к глазу, а не к слуху. Это наглядно иллюстрируют примеры из вавилонской литературы, где один и тот же знак читается в акростихе иначе, чем в обычной поэзии. В ряде вавилонских примеров имеет значение последний знак каждого стиха. Еще одну разновидность представляют примеры, в которых акростих повторяется в каждой строфе.

Избранный град Сиона, некогда великий, ныне лежит во прахе. Как одиноко. Первый стих задает тему плача: Иерусалим теряет свое былое величие. Город, некогда вознесенный, теперь опустел, разграбленный вавилонянами (ср. Ис. 1,21-26). многолюдный... великий. Воспоминания о прошлом величии Иерусалима. вдова. См. Иер. 15,17. Пророк сравнивает Иерусалим с одинокой вдовой, потерявшей свою честь и былое великолепие (ст. 1,6). данником. Данничество - антитеза истинной природе Израиля, обретшего свободу после египетского рабства. См. Втор. 15,12-18; Иер. 2,14. Пленение мыслится как утрата благословения, обещанного заветом.

- 11 Положение Иерусалима возбуждает глубокую скорбь в душе пророка. Город, некогда имевший многочисленное население, сидит теперь как одинокая вдова. Город, некогда стоявший высоко над другими как князь, стал в положение рабыни. Позор и унижение его так велики, что он ни днем, ни ночью не перестает проливать слезы. У него нет друзей, которые бы помогли ему. Прошли уже те дни, когда тысячи иудеев спешили в город на великий праздник. Улицы пусты, у ворот никого нет. Священники воздыхают и девицы в печали. Но Иерусалим сам виноват в своем падении; торжествующие над ним враги его — только слепые орудия гнева Божия, карающего иудеев за их преступления. Издревле Иерусалим имел у себя много хорошего, но это не могло спасти его от грехов. Теперь еще большую печаль чувствует он, вспоминая об этих, утраченных им, благах в эти дни унижения. Поэтому он жалуется на свою судьбу пред Господом и просит у Него помощи. Иерусалим теперь одинок, как бездетная вдова. Раньше, во дни Давида и Соломона, он имел высокое значение в глазах окружающих Иудею народов – моавитян, еламитян, арабов, филистимлян и др. – и иногда становился в положение князя для разных областей языческих, какие подчиняли себя цари иудейские. Теперь он стал на степень раба, обязанного служить своим победителям, доставлять им дань хотя бы разными произведениями полей (натуральная повинность).