Левит, Глава 10, стих 1. Толкования стиха

Сыновья Аарона Надав и Авиуд, после утреннего каждения своего отца, вознамерились, как новопоставленные священники, совершить установленное вечернее каждение во святилище. По небрежности эти юноши вложили в свои кадильницы огонь «чуждый», то есть приготовлявшийся для обычных нужд. «И вышел огонь от Господа, и сжег их, и умерли они перед лицем Господним» (Лев. 10:2). Этот пример указывает на тяжесть греха священнослужителей, если они без должного благоговения приступают к священнодействию.

 
 Когда Господь Бог восхотел войти с человеком в тесную любовь, в неразрывное примирение и дружбу, то в знак этого дал то, что 
«купина огнем горяше и не сгараше» (Исх. 3:2). В купине были хворост, сено, тростие; а огонь, который пожигает горы и камни как солому, этот огонь не опалил ни одного стебелька в купине; так ласково, дружески и приятельски он обошелся с купиною: «Купина горяше, и не сгараше». 
 
 
 Этот огонь предзнаменовал любовь Божию и мир с человеком, предзнаменовал то, что Божество, соединившись с человечеством, как огонь соединился в купине с соломою и сеном, не опалит человечества и человечество не опалится Божеством.
 
 
Подобное сему производит и Дух Святый, Он есть Дух мира и любви, поэтому Он и соглашает, примиряет, соединяет вещи противоположные между собой, так что уже ни вода не гасит огня, ни огонь не иссушает воды и не опаляет птичьего пера. Мы же из сего научаемся миру и любви к ближним нашим. Если мы бываем миролюбивыми и любезными, тогда мы способны бываем переносить всякие несчастья и, рассуждая о них в Духе Святом, научаемся познавать, как это голубь не опаляется огнем. Ведь чистота и огня не боится, а голубь есть символ чистоты, доказательство чего можно видеть в Вавилонской пещи, где огонь не повредил трех чистых отроков. 
 
 
 Еще я спрошу, почему Дух Святый сошел на Христа в виде голубя, а на апостолов не в голубином виде, но в огненном? Почему также Он не сошел на Христа Спасителя в огне, как на апостолов? 
 
 
Пока кто-либо придет к какому заключению, я пойду за причиною к канону. В одном ирмосе относительно апостолов воспеваются такие слова: «Избавление и очищение, огнедохновенную приимите росу, о, чада светообразная». Так как апостолы нуждались в избавлении от грехов и очищении, поелику в них были еще тогда тернии греховные, то и нужно было Духу Святому сойти на них в огне, чтобы попалить сии тернии. Сошел же Он на них не просто в огне, но и росе, как воспевается: «Огнедохновенную приимите росу» для того, чтобы огонь попалил тернии грехов, а роса смыла бы этот пепел. Воплотившемуся же Сыну Божию не нужен был тернопалительный огонь и чистительная роса, ибо Он был безгрешен, нечего было опалять и чистить: «Очищения, яко Бог, не требуя». Итак, Дух Святый сошел на Него не в огне, но в подобии чистой птицы – голубя, в знак чистоты и безгрешности Христа.
 
 
Кроме того, хотя святые апостолы и имели любовь к Богу, но еще не совершенную, как человеколюбцы; посему и нужно было Духу Святому сойти на них в огне, чтобы распалить сердца их в совершенную любовь Божию. Для Христа Спасителя не нужен был такой огонь, ибо Он никогда не был без любви, без Духа Святого, который, будучи самою любовию, посредствует между Отцем и Сыном и связует Отца с Сыном в нераздельном соединении.
 
 
Далее, апостолы требовали просвещения, ибо они до того времени были еще как бы во тьме и обладали несовершенным знанием о Святой Троице, а просвещение обычно совершается огнем. Но Христу Спасителю не нужно было никакого просвещения, ибо Он Сам был даже и в теле человеческом светом, достаточно знающим Отца:  
«Ни Отца кто знает, токмо Сын» (Мф. 11:27). Вот почему не сошел на Него Дух Святый в огне. 
 
 
Теперь, оставивши сие в покое, мы скажем о том, что вера наша в Духа Святого должна быть, как «междорамия голубинныя в блещании злата». Как рамена соединяют оба крыла, так и вера наша должна соединять, как два крыла, любовь к Богу и любовь к ближнему. Как птица не может летать с одним крылом, так и любовь не может долететь до неба с одним крылом любви. Оба крыла должны быть посеребрены тем серебром, о котором говорит тот же Давид: 
«Словеса Господня словеса чиста, сребро разжжено» (Пс. 17:31). Наука Божественная, поучающая боголюбию и друголюбию, и является этим чистым серебром, и серебром, разожженным горячестью к Богу и ближнему. Оба сии крылья посеребренные, то есть, любовь к Богу и любовь к ближнему, Дух Святый соединяет вместе, чтобы ни одна любовь не была без другой, ибо Он есть сама любовь Бога Отца и Бога Сына, изливающаяся к роду человеческому, как расплавленная серебряная или золотая руда: 
«Любовь Божия разлияся в сердцах ваших Духом Святым, данным вам» (Рим. 5:5). Рамена сии голубиные, соединяющие двойственную любовь как два крыла, должны быть и позлащенными: «междорамия ея в блещании злата», ибо как золото украшает всякую вещь, так и любовь бывает прекраснейшей, совершеннейшей и похвальнейшей, которая имеется и к Богу, и к ближнему, и обоих сливает воедино. 
 
 
Назвавши таким образом Духа Святого златом, мы перейдем теперь к символу, изображенному на нем, приступим к огню, горящему на алтаре. 
 
 
В храме Божием, в ветхозаветной скинии, устроенной Моисеем, было два огня. Один из них был внутри на алтаре. Это был тот огонь, который раньше сошел с неба для сожжения жертв, принесенных Аароном. За этим огнем по повелению Божию следили очень внимательно, дабы он не угасал никогда, но непрестанно светил бы и днем, и ночью. Забота о нем лежала на приставленных к нему священниках, которые называли его огнем Божественным и употребляли его только для одних жертв и всесожжений, на другие же потребности употреблять его было запрещено под угрозой. 
 
 
Другой огонь находился пред дверьми храма свидения. Этот огонь был не сшедший с неба, но земной, обыкновенный, и назывался он огнем чуждым. Его не позволялось употреблять для жертв, приносимых Богу, а также нельзя было вносить его и внутрь храма. Когда же два сына Аароновы, Надав и Авиуд, взявши чуждого огня, обыкновенного, и вложивши его в свои кадильницы, отважились внести внутрь храма, то за это появился огонь от Господа и сжег их в пепел. 
 
 
 Огонь любви нашей к Богу также должен всегда гореть в сердце, подогреваемый и поддерживаемый всегда богомыслием: «В поучении моем (то есть, в богомыслии) разгорится». Чуждый огонь, то есть, мирской, греховный, не должен вноситься внутрь сердца под угрозой, то есть, под страхом вечной смерти, чтобы огонь геенский не сжег нас навеки. 
 
 
Принесем Духу Святому поклон от духа нашего, то есть, духом горя и Господу работая; принесем его духом правым, обновленным, духом умиления.
 
 
Свидетелем же моих слов является Бог, которому служу я духом моим. Аминь. 
 

Патриарх Иаков, когда, ночуя в пустынном месте, увидел во сне Господа, стоящего на верху лествицы, соединяющей небо с землею, услышал от Него благословение и обещание покровительства, и по сему богоявлению нарек сие место «домом Божиим»: с сим вместе чувствовал страх. «Убояся и рече, яко страшно место сие» (Быт. 28:17:19). Но Пророк Псалмопевец, при мысли о посещении скинии Божией, или храма Божия, чувствовал радость. «Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» (Пс. 121:1). Которое из двух противоположных чувствований правильно? – Правильны оба, хотя и противоположны. Страшен храм Божий, по величию Бога, в нем присутствующего: радостотворен храм Божий, по благодати Бога, в нем живущего. Со страхом входит во храм человек, смиряющийся пред Богом; с радостию входит во храм человек, одушевляемый любовию к Богу. Особенно да страшится, входя во храм, человек обремененный грехами: пoелику здесь присутствует Бог, праведный Судия; и кто знает, не поразит ли Он грешника мгновенно, как некогда Надава и Авиуда, Дафана и Авирона? Однако, страх да не удаляет грешника от храма; ибо это значило бы идти от спасения к погибели: но да побуждает его к покаянию и исправлению жизни, дабы он мог войти во храм, с надеждою обрести в нем Бога милующего, прощающего и спасающего. Храм Божий есть надежное прибежище для грешника, желающего избежать пагубы греха.