Книга пророка Ионы, Глава 2, стих 8. Толкования стиха

Минута смерти близка была к погрязшему во глубине морской, но память оставалась при нем. И прежде всего он не терял памяти о Боге. Душа его, готовая отрешиться от тела (скончавалась), возносилась к Господу, живущему во храме святом Своем. Он бежал от лица Господа, от храма Его, от места, освященного особенным присутствием Его. Теперь в нем явилось великое раскаяние в этом грехе, и лишенный возможности быть в храме телесно, он переносится к нему мыслью с мольбою о помиловании и с обетом благодарения Господу за помилование.

Когда скорбию была объята во мне душа моя, я вспомнил о Господе. LХХ: Когда изнемогала во мне душа моя, я вспомнил о Господе. Когда, говорит, я не надеялся ни на какую другую помощь, то воспоминание о Господе было моим спасением согласно с следующими словами: «помянух Господа, и возвеселихся» (Пс. 76:4). И в другом месте: «помянух дни древния... и лета вечная помыслих» (Пс. 142:5, Пс. 76:6). Когда я, находясь во чреве кита, отчаявался в спасении и когда немощность тела не допускала никаких надежд на жизнь, тогда все то, что казалось невозможным, было побеждено чрез воспоминание о Господе. Я видел себя заключенным во чреве кита и всю надежду возложил на Господа. Отсюда мы узнаем, что, когда душа наша, но переводу LХХ, изнемогает и отторгается от телесных составов, то мысль наша должна обращаться единственно к Тому, кто остается Господом нашим, когда мы бываем и в теле, и вне тела. Не трудно объяснить это в отношении к лицу Спасителя, который сказал: «прискорбна есть душа Моя до смерти» (Мф. 26:38); «Отче..., аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия» (Мф. 26:39); «в руце Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46) и прочее тому подобное.Чтобы молитва моя дошла до Тебя, до храма святого Твоего. LХХ перевели подобным образом. Я в скорби вспоминаю о Господе для того, чтобы молитва моя со дна моря и из расселин гор дошла до неба и достигла святого храма Твоего, в котором Ты наслаждаешься вечным блаженством. Заслуживает внимания также та особенность, что молитва совершается за молитву: он молится о том, чтобы молитва его дошла до храма Божия. Он просит, как первосвященник, чтобы в его теле спасся народ.

Слушайте далее, каким образом последовало вразумление наказанного Ионы и как легко и скоро он покорился повелению Божию. Он, заключенный в утробе живого морского зверя, как бы в темном каземате, и погруженный уже почти на дно ада, недоумевал, жив ли он или мертв? И воззвал он ко Господу; когда душа его была уже близ кончины, тогда он вспомнил о Боге. Действительно, так бывает и с нами грешными; не скоро приходим мы в чувство: одна крайняя, угрожающая беда пробуждает в нас чувство, и мы тогда начинаем желать того, чего прежде преступно не желали.

Для тех, которые желают приобрести добрую славу, не бесполезно страдание и скорбь не может считаться несносною. Об этом засвидетельствует Давид, говоря: от скорби призвах Господа (Пс. 117:5) и другой из святых пророков: Господи, в скорби помянух Тя (Ис. 26:16). И божественному Павлу весьма угодно было одобрять и восхвалять скорбь очевидно за то, что она содействует добродетели; ибо он сказал: и скорб терпение соделовает (Рим. 5:3) и проч. Итак, в то время, как душа Пророка скончавалась, то есть, когда она терпела страдание, доходившее до опасности и притом крайней; он опять совершает нечто полезное: он, подобно некоторым, не впал тотчас же в нерадение и не выражал осуждения судам божественным, но вспомнил о Спасающем. Он возопил к Нему и возжелал Его помощи. Зная Его милосердие и преизбыток Его силы, он обратился с любовью к Нему, взывая, чтоб он избавил его жизнь от смерти и тления. Итак весьма важно и достопочтенно не впадать в небрежность во время страданий, напротив, прошениями и молениями умилостивлять Владыку и у Него искать удаления зла и уничтожения бедствия.

Образ Спасителя нашего представил пророк Иона, во чреве кита молящийся и говорящий: воззвал я в скорби моей, и так далее, из чрева преисподней (Ион. 2:3). Хотя он находился в ките, но, в ките находясь, он говорит о себе, что находится в аду. Ибо он прообразовал Христа, имевшего сойти в ад. И, далее, он говорит от лица Христа, пророчествуя весьма ясно: погрузилась голова моя в расщелины гор (LXX; Ион. 2:6). Но он был во чреве кита - какие же горы заключают тебя пророк? «Знаю я, - говорит он, - что я прообразую Того, Который имеет быть положен во гробе, иссеченном из камня». Иона, находясь в море, говорит: сошел в землю (LXX; Ион. 2:7), - поскольку он прообразовал Христа, нисшедшего в сердце земли.

я вспомнил о Господе. Здесь вновь подчеркивается важность и действенность молитвы (ср. Евр. 4,16).

Спасенья искать человеческой силой - в этом спасения нет, ибо смертный над смертью не властен. Так что во время забот позаботься сперва о молитве Богу Небесному, в руце Которого - радость и горе, Богу, Который один своим Речением вышним Может окончить печали твои и вернуть тебе радость. Сколь велика благодать молитвы, какое целенье в плаче к Богу Отцу, Ниневия спасенная учит! Твердая вера пускай твой трепещущий дух укрепляет. И в упованье на Бога предвидит в годину печали время благое - бесстрашен да будет боящийся Бога. Кто же Его не боится, тот всяческих страхов исполнен. Пусть доверяют они легионам своим и готовят крепкой защитой себе укрепления стен многомощных - это для тех, кто не верит Христа спасительной силе. Нас защитит исповеданье наше и крест необорный. В Боге - оружие наше, нам ведь не нужно оружье плотское; пусть говорят, что наши тела беззащитны. Имеем оружие мы: даже и в мирное время мы защищаемся им от наших врагов бестелесных.

Тот, кто вне всего мира, чувствует себя так, как бы он находился в непроходимой пустыне и в окружении зверей (Мк. 1:13). По этой причине, объятый несказанным страхом и невыразимым трепетом, он вопиет к Богу, как Иона из кита и из житейского моря (Ион. 2:1-3), как Даниил из рва диких страстей и львов (Дан. 6:16), как три отрока из печи, наполненной огнем пылающей похоти (Дан. 3:23) , как Манассия из медных оков этого перстного и смертного тела (2 Пар. 33:12). Услышав его, Господь извлекает его из глубины неведения и любви к миру, как того пророка из кита, чтобы ему никогда уже не вернуться туда снова. Как Даниила, извлекает его из рва злых помыслов похоти, похищающих и пожирающих человеческие души.

Иона, проглоченный морским чудовищем, во чреве которого погибали потерпевшие кораблекрушение, через три дня был извергнут невредимым. Енох и Илия (они еще не воскресли, ибо не отданы смерти, но восхищены от нее с земли и потому уже взыскуют вечности) познали неподвластность своей плоти всякому пороку, всякому ущербу, всякой несправедливости и поношению (Быт. 5:24, 2 Цар. 2:11. Разве не это свидетельствует в пользу веры, которая одна лишь способна удостоверить подобные доказательства будущего воскресения? Согласно авторитету апостола, все это примеры для нас (1 Кор. 10:6). А записаны они для того, чтобы мы верили: могущество Господа сильнее всякого закона телесного и плотского.

Молитва пророка Ионы из чрева кита дает весьма много поводов для возражений против ее подлинности. Обращают внимание на то, что она по частям сходна с различными местам из псалмов и отсюда заключают о ее компилятивном характере и на этом основании относят ее происхождение ко времени упадка еврейской письменности. Действительно, сходство молитвы Ионы с псалмами несомненно: 3 ст. напоминает Пс. 17:7 и Пс. 119:1; Пс. 68:3 4 ст., Пс. 30:5–23, Пс. 17:5 6 ст.; Пс. 68:15–16; Пс. 17:7, 16–17; Пс. 142:4 7, 8 ст. Но можно ли из этого вывести, что молитва Ионы – позднейшая компиляция? Не более ли естественно думать, что Иона во чреве кита выражал свои чувства знакомыми ему образами псалмов, ибо переживаемое им состояние не позволят ему предаться творчеству. Он брал из псалмов не фразы и слова, как это делал бы компилятор, а образы и картины, причем такие, которые к его состоянию подходили даже более, чем к состоянию псалмопевца (таковы все картины водных опасностей). Затем указывают на то, что молитва Ионы по своему содержанию будто не подходит к переживаемому Ионою душевному состоянию; главный её мотив – благодарение за спасение, между тем Иона из чрева кита должен был не благодарить, а молить Бога об избавлении от смертной опасности. Объясняют это тем, что она так неудачно была составлена каким-то позднейшим лицом. Но ведь, кроме благодарения, в молитве Ионы есть и изображение водных опасностей (4, 6–7 ст.) и вопль к Богу о спасении в переживаемом бедствии (3, 5, 8 ст.), словом, все то, что считается необходимым для молитвы, чтобы быть ей естественной в устах Ионы; только все это в молитве изображено как моменты уже прошедшие. Пророк главный трепет за свою жизнь пережил тогда, когда брошенный в море все более и более погружался в бездну, сходил к основанию гор, точно во ад, чувствовал, как морская трава обвивала его полову, а вода стала доходить как бы до души его, и тут он молил Бога об избавлении от смерти. Когда же его проглотила рыба и он продолжал жить в ней по действию всемогущества Божия, он начинал чувствовать себя уже спасенным Богом; где и как его Бог хранил, он этого, вероятнее всего, не знал тогда, а только чувствовал, что он жив, спасен от смерти, надеялся, что Бог до конца его избавит («я опять увижу святой храм Твой»), и поэтому в молитве уже благодарил Его. Таким образом, мы видим, что молитва Ионы по своему содержанию вполне подходила к переживаемому пророком Ионою душевному состоянию. Главный ее предмет – изображение пребывания Ионы в тесноте скорби и его спасение. Этот предмет развивается в молитве в строгой последовательности. Сначала в ней правильно чередуются картины внешних опасностей пророка (4, 6, 7) и описании пережитого им в это время душевного состояния (3, 5, 7–8), а заканчивается она (9–10) благодарением за спасение, которое пророк почувствовал еще во чреве кита. Она делится на четыре строфы по 2 ст. в каждой и построена по законам стихотворного параллелизма, причем стихи, в которых описывается внешнее положение пророка, написаны параллелизмом синтетическим, а изображающие его душевное состояние параллелизмом антитетическим. Отсюда видно, что молитва Ионы по своему логическому построению и литературной форме представляет собою стройное и органически связное целое. Своим картинным языком она, как поэтическое произведение, существенно отличается от остальных частей книги, содержащих исторический рассказ.