Книга пророка Ионы, Глава 2, стих 7. Толкования стиха

Утопающему пророку показалось, не сошел ли он в подземную темницу (в землю), откуда выход невозможен, — она на веки заперта (заклепи вечнии) для заключенных в ней. Но он знал, что в эту темницу нисходят только души умерших. Он сознавал, что еще остался в живых, что душа его еще не разлучилась с телом. В нем не совсем угасла надежда, что если угодно Господу, Он может продлить его жизнь, и потому у самых врат смерти он дерзает молить Господа избавить от истления живот его, спасти его от телесной смерти.

См. ст. 6 Но Ты, Господи Боже мой, возведешь из тления жизнь мою.   LХХ: Но да взойдет из тления жизнь моя, Господи Боже мой.  Сказано в собственном смысле: «возведешь» или «да взойдет из тления жизнь моя», потому что Он нисшел к тлению и в преисподнюю. Это имеет тот же смысл, как слова пятнадцатого псалма, которые апостолами изъясняются, как предречение о Господе: «яко не оставиши душу мою во аде, ниже даси преподобному Твоему видети истления» (Пс. 15:10; Деян. 13:35—37), потому что Давид помер и был погребен, а тело Спасителя не увидело тления. Другие объясняют это так, что, сравнительно с небесным блаженством и словом Божиим, тело человеческое, которое сеется в тлении (1 Кор. 15:42), есть тление и что в сто втором псалме в отношении к праведнику указывается на это: «исцеляющего вся недуги твои, избавляющего от истления (или от погибели) живот твой» (Пс. 102:3—4). Поэтому и апостол говорит: «окаянен аз человек: кто мя избавить от тела смерти сея» (Рим. 7:24)? Оно именно называется телом смерти или телом уничижения. Это объяснение они применяют к своей ереси, желая ложно представить антихриста под образом Христа и господствовать над церквами к тех видах, чтобы утучнять чрево и, ведя плотскую жизнь, рассуждать против плоти. Но мы знаем, что тело, принятое от непорочной Девы, было не тлением, а храмом Христовым. Если же обратимся к суждению апостола в послании к Коринфянам (1 Кор. 15:44), где тело называется духовным, то, чтобы не показаться наклонными к словопрениям, мы скажем, что восстает то же самое тело и та же плоть, которая была погребена и предана земле; она изменяет только славу, но не изменяет своей природы: ибо надлежит, чтобы тленное сие облеклось в нетление и смертное сие облеклось в бессмертие (1 Кор. 15:53). Когда говорится «сие», то как бы пальцами указывается на тело; сие, в котором рождаемся, сие, в котором умираем, сие, которое боятся принять подлежащие наказанию, сие, которое девственность ожидает в возмездие себе и которого страшится прелюбодеяние, как наказания. В отношении же к Ионе это можно понимать следующим образом: находясь во чреве кита, он, сообразно с природою тел, должен был подвергнуться тлению, обратиться в пищу для этого животного и рассеяться по его членам, однако он остался целым и невредимым. Слова: «Господи Боже мой» выражают чувство глубокой преданности, так что он, вследствие великого благодеяния, смотрит на Бога, общего для всех, как на своего собственного Бога.

Объяли меня воды до души моей, бездна окружила меня. LXX: Разлилась вокруг меня вода до души моей, бездна последняя окружила меня. Эти, близкие к безднам, воды, текущие в земле, направляющиеся вниз и много грязи увлекающие с собою, стремятся умертвить не тело, а душу, потому что они благорасположены к телу и благоприятствуют его страстям. Поэтому, как мы выше сказали, Господь говорит в псалме: «спаси мя, Господи, яко внидоша воды до души моея» (Пс. 68:2), и в другом месте: «поток прейде душа наша» (Пс. 123:4) и: «да не... сведет о мне ровенник уст своих» и да не заграждает меня преисподняя (Пс. 68:16); пусть она не отказывает Мне в выходе, потому что Я по собственной воле нисшел, по собственной воле вознесусь, Я добровольно пришел в качестве пленника, Я должен освободить пленных во исполнение слов: «восшед... на высоту, пленил... плен» (Пс. 67:19; Еф. 4:8); ибо тех, кои прежде пленены были смертию, Он пленил для жизни. Под безднами же мы должны понимать известные пагубные и злые силы или власти, которые преданы совершению мучений и наказаний и к которым сами бесы просят в Евангелии (Лк. 8) не удалять их. Иногда бездна понимается в смысле тайн, глубочайшего разумения и судов Божиих: «судьбы Господни бездна многа» (Пс. 35:7) и: «бездна бездну призывает во гласе хлябий Твоих» (Пс. 41:8). Ст. 6—7. Море покрыло голову мою. До оснований гор я нисшел; вереи земли заградили меня на век. LХХ: Голова моя достигла расселин гор. Я нисшел в землю, вереи которой суть запоры вечные Никто не сомневается в том, что море покрыло голову Ионы, что он нисшел до оснований гор и достиг до глубины земли, как бы до верей и столпов, на которых, по воле Божией, держится шар земной, о чем в другом месте говорится: «Аз утвердих столпы ея» (Пс. 74:4). В отношении же к Господу Спасителю это по тому и другому издавию можно, как мне кажется, понимать следующим образом. Важнейшая часть (ргinсiраlе) или голова Его, то есть душа, которую вместе с телом Он удостоил принять ради нашего спасения, сошла в расселины гор, которые покрывались волнами, которые удалились от небесной свободы, которые окружила бездна и которые отделились от величия Божия, и затем сошла также в преисподнюю, — в те места, куда, как бы во глубину и в грязь грехов, увлекались души, как говорить псалмописец: «внидут в преисподняя земли,... части лисовом будут» (Пс. 62:10—11). Они служат вереями земли и как бы некоторого рода запорами, в самых отдаленных местах заключения и наказаний, препятствующими пленным душам выйти из преисподней. Поэтому LХХ с особою выразительностию перевели: χάτοχοι αἰώνιαι (или χατόχους αἰωνίους), то есть: они навсегда желают удержать тех, которыми раз овладели. Но Господь наш, о котором под именем Кира мы читаем у Исаии: «врата медяная сокрушу и вереи железные сломлю» (Ис. 45:2), нисшел до оснований гор и был загражден вереями вечными, чтобы освободить всех заключенных. *** Но Ты, Господи Боже мой, возведешь из тления жизнь мою. LХХ: Но да взойдет из тления жизнь моя, Господи Боже мой. Сказано в собственном смысле: «возведешь» или «да взойдет из тления жизнь моя», потому что Он нисшел к тлению и в преисподнюю. Это имеет тот же смысл, как слова пятнадцатого псалма, которые апостолами изъясняются, как предречение о Господе: «яко не оставиши душу мою во аде, ниже даси преподобному Твоему видети истления» (Пс. 15:10; Деян. 13:35-37), потому что Давид помер и был погребен, а тело Спасителя не увидело тления. Другие объясняют это так, что, сравнительно с небесным блаженством и словом Божиим, тело человеческое, которое сеется в тлении (1 Кор. 15:42), есть тление и что в сто втором псалме в отношении к праведнику указывается на это: «исцеляющего вся недуги твои, избавляющего от истления (или от погибели)живот твой» (Пс. 102:3-4). Поэтому и апостол говорит: «окаянен аз человек: кто мя избавить от тела смерти сея» (Рим. 7:24)? Оно именно называется телом смерти или телом уничижения. Это объяснение они применяют к своей ереси, желая ложно представить антихриста под образом Христа и господствовать над церквами к тех видах, чтобы утучнять чрево и, ведя плотскую жизнь, рассуждать против плоти. Но мы знаем, что тело, принятое от непорочной Девы, было не тлением, а храмом Христовым. Если же обратимся к суждению апостола в послании к Коринфянам (1 Кор. 15:44), где тело называется духовным, то, чтобы не показаться наклонными к словопрениям, мы скажем, что восстает то же самое тело и та же плоть, которая была погребена и предана земле; она изменяет только славу, но не изменяет своей природы: ибо надлежит, чтобы тленное сие облеклось в нетление и смертное сие облеклось в бессмертие (1 Кор. 15:53). Когда говорится «сие», то как бы пальцами указывается на тело; сие, в котором рождаемся, сие, в котором умираем, сие, которое боятся принять подлежащие наказанию, сие, которое девственность ожидает в возмездие себе и которого страшится прелюбодеяние, как наказания. В отношении же к Ионе это можно понимать следующим образом: находясь во чреве кита, он, сообразно с природою тел, должен был подвергнуться тлению, обратиться в пищу для этого животного и рассеяться по его членам, однако он остался целым и невредимым. Слова: «Господи Боже мой» выражают чувство глубокой преданности, так что он, вследствие великого благодеяния, смотрит на Бога, общего для всех, как на своего собственного Бога.

Говорит, что он сошел в землю, еяже вереи ея заклепи вечнии, то есть, в ад, не потому что он был там (мы не находим его умершим), но потому, что опасности были так велики и случившееся с ним было так тяжело, что их было совершенно достаточно, чтоб причинить ему смерть и низвести его в самый ад, откуда никто не мог бы выдти, и однажды попавший туда никогда не мог бы возвратиться оттуда. Это, думаю, и означают слова: вереи ея заклепи вечнии, как бы несокрушимые, никем, никогда неодолимые, или нерасторжимые. А что он не умер, но продолжал жить в ките, и пребывал в нем, не потерпевши ничего, могущего причинить смерть или повреждение, на это ясно указывает то, что он все еще пребывает в надежде на спасение. Посему говорит: да взыдет из истления живот мой, Господи Боже мой. Он умоляет, чтоб он возвращен был на свет и как из ада извлечен был из чрева китова. См. Ион. 2:6

Образ Спасителя нашего представил пророк Иона, во чреве кита молящийся и говорящий: воззвал я в скорби моей, и так далее, из чрева преисподней (Ион. 2:3). Хотя он находился в ките, но, в ките находясь, он говорит о себе, что находится в аду. Ибо он прообразовал Христа, имевшего сойти в ад. И, далее, он говорит от лица Христа, пророчествуя весьма ясно: погрузилась голова моя в расщелины гор (LXX; Ион. 2:6). Но он был во чреве кита - какие же горы заключают тебя пророк? «Знаю я, - говорит он, - что я прообразую Того, Который имеет быть положен во гробе, иссеченном из камня». Иона, находясь в море, говорит: сошел в землю (LXX; Ион. 2:7), - поскольку он прообразовал Христа, нисшедшего в сердце земли.

я нисшел... навек. Иона был у порога смерти. Его медленное, безмолвное погружение в глубины уподобляется пути в преисподнюю. но Ты... изведешь душу мою из ада. "Адом" называется здесь царство смерти (ср. Пс. 15,10; 48,10; 102,4; Иов 33,22-24; Ис. 51,14). Несмотря на безнадежные обстоятельства, раскаявшийся пророк спасен и вновь возвращается к единению с Богом.

Спасенья искать человеческой силой - в этом спасения нет, ибо смертный над смертью не властен. Так что во время забот позаботься сперва о молитве Богу Небесному, в руце Которого - радость и горе, Богу, Который один своим Речением вышним Может окончить печали твои и вернуть тебе радость. Сколь велика благодать молитвы, какое целенье в плаче к Богу Отцу, Ниневия спасенная учит! Твердая вера пускай твой трепещущий дух укрепляет. И в упованье на Бога предвидит в годину печали время благое - бесстрашен да будет боящийся Бога. Кто же Его не боится, тот всяческих страхов исполнен. Пусть доверяют они легионам своим и готовят крепкой защитой себе укрепления стен многомощных - это для тех, кто не верит Христа спасительной силе. Нас защитит исповеданье наше и крест необорный. В Боге - оружие наше, нам ведь не нужно оружье плотское; пусть говорят, что наши тела беззащитны. Имеем оружие мы: даже и в мирное время мы защищаемся им от наших врагов бестелесных.

Тот, кто вне всего мира, чувствует себя так, как бы он находился в непроходимой пустыне и в окружении зверей (Мк. 1:13). По этой причине, объятый несказанным страхом и невыразимым трепетом, он вопиет к Богу, как Иона из кита и из житейского моря (Ион. 2:1-3), как Даниил из рва диких страстей и львов (Дан. 6:16), как три отрока из печи, наполненной огнем пылающей похоти (Дан. 3:23) , как Манассия из медных оков этого перстного и смертного тела (2 Пар. 33:12). Услышав его, Господь извлекает его из глубины неведения и любви к миру, как того пророка из кита, чтобы ему никогда уже не вернуться туда снова. Как Даниила, извлекает его из рва злых помыслов похоти, похищающих и пожирающих человеческие души.

Иона, проглоченный морским чудовищем, во чреве которого погибали потерпевшие кораблекрушение, через три дня был извергнут невредимым. Енох и Илия (они еще не воскресли, ибо не отданы смерти, но восхищены от нее с земли и потому уже взыскуют вечности) познали неподвластность своей плоти всякому пороку, всякому ущербу, всякой несправедливости и поношению (Быт. 5:24, 2 Цар. 2:11. Разве не это свидетельствует в пользу веры, которая одна лишь способна удостоверить подобные доказательства будущего воскресения? Согласно авторитету апостола, все это примеры для нас (1 Кор. 10:6). А записаны они для того, чтобы мы верили: могущество Господа сильнее всякого закона телесного и плотского.

Молитва пророка Ионы из чрева кита дает весьма много поводов для возражений против ее подлинности. Обращают внимание на то, что она по частям сходна с различными местам из псалмов и отсюда заключают о ее компилятивном характере и на этом основании относят ее происхождение ко времени упадка еврейской письменности. Действительно, сходство молитвы Ионы с псалмами несомненно: 3 ст. напоминает Пс. 17:7 и Пс. 119:1; Пс. 68:3 4 ст., Пс. 30:5–23, Пс. 17:5 6 ст.; Пс. 68:15–16; Пс. 17:7, 16–17; Пс. 142:4 7, 8 ст. Но можно ли из этого вывести, что молитва Ионы – позднейшая компиляция? Не более ли естественно думать, что Иона во чреве кита выражал свои чувства знакомыми ему образами псалмов, ибо переживаемое им состояние не позволят ему предаться творчеству. Он брал из псалмов не фразы и слова, как это делал бы компилятор, а образы и картины, причем такие, которые к его состоянию подходили даже более, чем к состоянию псалмопевца (таковы все картины водных опасностей). Затем указывают на то, что молитва Ионы по своему содержанию будто не подходит к переживаемому Ионою душевному состоянию; главный её мотив – благодарение за спасение, между тем Иона из чрева кита должен был не благодарить, а молить Бога об избавлении от смертной опасности. Объясняют это тем, что она так неудачно была составлена каким-то позднейшим лицом. Но ведь, кроме благодарения, в молитве Ионы есть и изображение водных опасностей (4, 6–7 ст.) и вопль к Богу о спасении в переживаемом бедствии (3, 5, 8 ст.), словом, все то, что считается необходимым для молитвы, чтобы быть ей естественной в устах Ионы; только все это в молитве изображено как моменты уже прошедшие. Пророк главный трепет за свою жизнь пережил тогда, когда брошенный в море все более и более погружался в бездну, сходил к основанию гор, точно во ад, чувствовал, как морская трава обвивала его полову, а вода стала доходить как бы до души его, и тут он молил Бога об избавлении от смерти. Когда же его проглотила рыба и он продолжал жить в ней по действию всемогущества Божия, он начинал чувствовать себя уже спасенным Богом; где и как его Бог хранил, он этого, вероятнее всего, не знал тогда, а только чувствовал, что он жив, спасен от смерти, надеялся, что Бог до конца его избавит («я опять увижу святой храм Твой»), и поэтому в молитве уже благодарил Его. Таким образом, мы видим, что молитва Ионы по своему содержанию вполне подходила к переживаемому пророком Ионою душевному состоянию. Главный ее предмет – изображение пребывания Ионы в тесноте скорби и его спасение. Этот предмет развивается в молитве в строгой последовательности. Сначала в ней правильно чередуются картины внешних опасностей пророка (4, 6, 7) и описании пережитого им в это время душевного состояния (3, 5, 7–8), а заканчивается она (9–10) благодарением за спасение, которое пророк почувствовал еще во чреве кита. Она делится на четыре строфы по 2 ст. в каждой и построена по законам стихотворного параллелизма, причем стихи, в которых описывается внешнее положение пророка, написаны параллелизмом синтетическим, а изображающие его душевное состояние параллелизмом антитетическим. Отсюда видно, что молитва Ионы по своему логическому построению и литературной форме представляет собою стройное и органически связное целое. Своим картинным языком она, как поэтическое произведение, существенно отличается от остальных частей книги, содержащих исторический рассказ.

Вижу, что окружен я какими-то высокими горами, и отовсюду заключен какими-то несокрушимыми вереями. А сим Пророк дает разуметь, не только огромность кита, но и неизбежность объявших его зол. Вероятно же разумеет и какие-либо горы, сокрытые в водах морских, о которые, ударяясь иногда, корабли сокрушаются, и которые хорошо известны мореходцам; почему стараются они избегать подводных сих скал.