Книга пророка Иезекииля, Глава 3, стих 26. Толкования стиха

И язык твой привяжу к гортани твоему. И в этом представлен образ осажденных Иудеев, которые от жажды уподоблялись немым, лишенным способности говорить.

См. комм. к Иез. 3:25

В отличие от прежних пророков, не умолкавших в своих обличениях нечестия, проповедь Иезекииля, по крайней мере на первых порах, будет немая. Для этой цели язык пророка и физически будет бездействовать (м. б. периодическая немота), служа поразительным знамением безполезности для народа пророческих обличений. Опыт показал, что упорство народа обличениями нельзя сломать; нужно ждать, пока оно сломлено будет другим, более решительным способом - падением Иерусалима, после которого лишь откроются уста пророка (Иез. 33:21-22). До этого же времени уста пророка будут открываться только для передачи прямых и, вероятно, особенно нужных откровений Божиих, именно обличений (Иез. 3:17 и д.). Что пророк не безмолвствовал совсем и до падения Иерусалима, показывают Иез. 11:25; Иез. 14:4. Но после этого события пророк мог свободно, а не по воле лишь Божией владеть языком своим, и самые пророческие речи полились у него обильнее, не по исключительным лишь поводам, не для обличений лишь; с того времени начинаются утешительные речи его.

Владыка, подобно пестуну, как некоего борца умащает Пророка, предрекая ему будущие горести и скорби, какие причинит ему народ, а также повелевая переносить это, быть терпеливым и хранить молчание, пока Сам не дозволит говорить. Всякий же раз присовокупляет: зане домь разгневаяй есть, научая тем не бояться прогневляющих Бога; потому что люди беззаконные достойны пренебрежения.