Книга пророка Иезекииля, Глава 3, стих 14. Толкования стиха

Быв вознесен духом и взят им, он в негодовании и огорчении духа своего ушел, куда уносился, уразумевая гнев Божий и размышляя к духе о том, что означало видение. Или же он уносился, вознесенный стремлением своего духа, желая идти, куда повелевал Бог. Под духом его мы должны разуметь не Духа Святого, но дух человеческий, о котором во многих местах говорится, как у Исаии: от нощи утренюет дух мой к Тебе, Боже (Ис. 26:9). Переносится же пророк не в духе (как некоторые думают), а в самом теле, что и об Аввакуме мы читаем по Феодотиону (Дан. 14). Далее см. ст. 15

Дух поднял. Древнееврейское слово, обозначающее «дух», может также переводиться как «ветер». Такое значение этого слова восходит к шумерской традиции, где понятие ветер (дух) использовалось при описании снов и видений. Бог сна был известен под именем «ветра». В аккадском языке имя бога, приносящего сны, Закику, происходит от понятия «ветер» (дух). Помимо того, считалось, что во сне или видении «дух» человека поднимается и может перемещаться из одного места в другое. В более поздней литературе, в Книге Еноха, допотопный патриарх переносится ангелами в Эдемский сад, где выполняет служение «блюстителя», наблюдающего за делами людей и записывающего их в книгу.

“И дух поднял меня и взял меня. И шел я”. Нельзя доказать, что это было чудесное перенесение пророка ветром по воздуху. Кроме странности такого предположения, ему противоречит в данном случае и выражение: “я шел”; пророк, следовательно, шел в собственном смысле, но шел объятый духом. Здесь очевидно разумеется то получудесное, полуестественное переведение с места на место, которому подвергались и другие пророки: Илия (3 Цар. 18:12), Елисей (4 Цар. 2:11) и даже апостолы (Деян. 8:39). В чем состояло оно, трудно сказать. Это необыкновенное путешествие пророк совершал “в огорчении, со встревоженным духом”; причем то особенное состояние, в котором он был при видении, еще не прошло: “рука Господня была крепко на мне”. “Со встревоженным духом”, в евр. “хамат” απαξ λεγομενον; правильнее переводят его: “в раздражении”. Огорчение и раздражение пророка, обыкновенно думают, вызывалось нечестием Израиля. Но это нечестие едва ли для него обнаружилось лишь во время бывшего видения. Посему может быть справедливее объяснять огорчение и раздражение пророка сознавания тяжести предстоящего ему дела и возмущением против сего его человеческой природы; ср. восклицание Иеремии: “не буду пророчествовать”. После призвания к пророчеству мысли одна другой тяжелее должны были являться у Иезекииля: он преемник Илии, Исаии, Иеремии, продолжатель дела их; но можно ли продолжать дело почти погибшее? чего достигли эти великие ревнители Славы Божией своими неимоверными трудами? стал ли Израиль лучше? “они упорны, как отцы их, до сего дня”, сказал об Израиле Сам Господь, пославший его. Недаром для выступления на общественное служение пророку потребовалось еще два откровения, два призвания (Иез. 3:16 и д. и Иез. 3:22 и д.). LXX боялись усматривать здесь мысль о каком-либо огорчении и возбуждении: первое понятие они передают “вознесен”, μετεωρος, т. е. шел полуподнят в воздухе (?), д. б. читая “рам” вместо “мар” (Ватик. код. опускает); а второе - “во устремлении, ορμη, духа моего”, т. е. с сильной ревностью к проповеди.

И дух воздвиже мя, и взя мя, и поидох вознесен во устремлении духа моего. Ибо бывшая во мне благодать божественного Духа соделала, что я, подобно какому-либо пернатому животному, рассекал воздух между небом и землею. И рука Господня бысть на мне крепкая. Опять обозначает сим ту же благодать Духа.