Книга пророка Иезекииля, Глава 1, стих 6. Толкования стиха

У каждого из четырех животных было по четыре лица, обращенных на все стороны, что служило знаком многообъемлющего ведения. У каждого было по четыре крыла: знак быстроты в движениях, способности быстро исполнять повеления Божии.

Четыре святых животных, которые духом пророчества предвидятся в будущем, описываются тонким повествованием, когда говорится: четыре лица единому, и четыре крила единому.    Что выражается лицом, если не ведение, и что крыльями, если не летание? Потому что по лицу познают всякого, а посредством крыльев птичьи тела поднимаются вверх. Итак, лицо указывает на веру, а крылья на созерцание. Ибо всемогущий Бог знает нас по вере, так как Он Сам о своих овцах говорит: Аз есм пастырь добрый: и знаю Моя, и знают Мя моя (Ин. 10:14). И еще: Аз вем, их же избрах (Ин. 13:18). А чрез созерцание мы, возвышаясь вышe самих себя, как бы летаем по воздуху. Итак, четыре лица единому; потому что, если ты хочешь знать, что думает Матфей о воплощении Господа, то он думает тоже самое, что думают: Марк, Лука и Иоанн. Если хочешь знать, что думает Иoaнн, то без сомнения тоже, что Лука, Марк и Матфей. Если хочешь знать, что думает Марк, то тоже, что Матфей, Иоанн и Лука. Если хочешь знать, что думает Лука, то тоже, что думают: Иоанн, Матфей и Марк. Итак, четыре лица единому; потому что ведение веры, по которой знает их Бог, тоже самое в одном, которое и в четырех вместе. Ибо что ты найдешь в одном, тоже самое верно найдешь и во всех четырех вместе. И четыре крила единому; потому что они (Евангелисты) все вместе согласно проповедуют о Сыне всемогущего Бога, Господе нашем Иисусе Христе, и, возвышая умственные очи к Божеству Его, летают на крыльях созерцания. Итак лица Евангелистов придерживаются человечества Господня, а крылья — Божества; потому что они как бы обращают лица на Того, на Кого смотрят телесно. Но когда возвещают, что Он по Божеству неописан и бестелесен: тогда они на крыльях созерцания как бы поднимаются на воздух. Итак, поелику и вера в воплощение Его едина во всех, и созерцание Божества Его одинаково в каждом: то теперь правильно говорится: четыре лица единому, и четыре крила единому

Четыре лица у одного, и четыре крыла у одного, а ноги их — ноги прямые, и ступня ноги их как ступня ноги у тельца, и искры как вид блестящей меди. И руки человека под крылья их на четырех сторонах. LХХ: И четыре лица у одного, и четыре крыла у одного, а голени их прямые и ноги их пернатые. И искры как блестящая мед и ноги их легкие и руки человека под крыльями их на четырех сторонах их. О четырех животных, вид которых был подобием человека (только так, что каждое имело по четыре лица, и по четыре крыла, а ноги прямые и ступню ноги как след от ноги тельцa или, как перевел Акила, округленную, что LХХ совсем опуcтили), также об искрах, сияющих блеском меди, и о легких крыльях их, чего нет в еврейском, также о руке человека под крыльями их на четырех сторонах и о прочем, что описывает пророческая речь, мы постараемся высказать свое мнение, вкратце изложив мнение каждого. Некоторые, которым также мы последовали в введении толкований на Матфея, думают, что именами этих животных обозначаются четыре Евангелия: Матфея, потому что он описал как бы человека: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля (Мф. 1:1); имя льва относят к Марку: зачало евангелия Иисуса Христа, Сына Божия, якоже есть писано у Исаии пророка: глас вопиющего в пустыни: уготовайте путь Господен, правы творите стези Его (Мк. 1:1, 3; Ис. 40:3); имя тельца к Евангелию Луки, которое начинается с священства Захарии; орла — к началу Иоанна, который начинает высоко воспаряя: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу и Бог 6е Слово. Свое мнение относительно этого мы высказали в вышеназванном сочинении, а более подробно в Апокалипсисе Иоанна (Откр. 4) вид и имена этих животных применяются к четырем евангелиям (или евангелистам). Как можно применить к ним описание всех животных, об этом мы постараемся сказать в своем месте. Другие же, следуя безрассудной мудрости философов, разумеют под двумя херувимами храма два полушария, нас и антиподов, как бы людей обращенных вверх лицом и опускающихся вниз. Многие, по Платону, относят разум души, и раздражительность и пожелание, что он называет λογικόν и θυμικόν и ὲπιθυμητικόν, к человеку, и льву и тельцу, полагая разум, и познание, и ум и рассудительность (соnsilium), — ту же добродетель, что и мудрость, — в верхней части мозга, а жестокость и раздражительность и насилие, находящиеся в желчи, полагая во льве. Далее похоть, невоздержание и всякое чувственное пожелание полагают в печени, то есть в тельце, который предан земным делам. А за четвертую принимают ту, которая над этими тремя и вне их, которую греки называют συντήρησις (сохранение). Эта искра сознания не угасала даже в сердце Каина¹ по изгнании его из рая, и благодаря ей, мы сознаем свои погрешности, когда покоряемся чувственным страстям или ярости и обманываемся иногда кажущеюся разумностию. Собственно Акиле приписывается происхождение учения об этой душевной силе, которая не смешивается с тремя, но исправляет погрешности трех, и которая в Писаниях иногда называется, как мы читаем, духом, который ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим. 8:26). Кто бо вест от человек, яже в человеце, точию дух, живущий в нем (1 Кор. 2:11). О нем и Павел, пиша в Фессалоникийцам, молит, чтобы он сохранялся в целости вместе с душою и телом (1 Фес. 5:23). И однако, по написанному в Притчах (Притч. 18:3), егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит он также и об этом самом сознании: мы видим, что оно низвергается и утрачивает свое место у некоторых, не стыдящихся и не боящихся своих пороков и заслуживающих того, чтобы услышать: лице жены блудницы бысть тебе, не хотела или не хочешь еси постыдетися (Иер. 8:3). Таким образом Бог, подобно вознице, управляет этою колесницею, и обуздывает спешащего беспорядочными шагами, и делает послушным и заставляет повиноваться Своей власти. Мы еще будем касаться этого рассуждения о частях души, то есть человека, которого теже философы называют малым миром. Есть такие, которые просто полагают, что в четырех животных содержится указание, согласно с мнением Гиппократа, на четыре стихии мира, из которых все состоит: огонь, воздух, воду, землю. Как они соединяются и когда бывают отдельно одна от другой, когда кажутся соединенными, взаимно соприкасаются и в одной особа животных имеют четыре вида и образа, — это не входит в план нашего труда. Также четыре колеса, поднимающиеся от земли вверх и соединенные с каждым из четырелицых животных они признают или за соединение тех же стихий, или за круг четырех времен, который образуется из троякого количества месяцев, и обращение года, который от того получил название, что он постоянно обращается и снова возвращается. Об этом прекрасно сказано в одном небольшом стихе: Весна, лето, осень, зима, и месяц, и год. Также слова: было колесо в колесе, по их мнению, означают год в годе. Об этом другой поэт ² говорит: К себе самому по своим же следам возвращается год. Также под подобием тверди, сравниваемым с кристаллом, разумеется, как они утверждают, видимое нами небо, под которыми движутся и проходят четыре животных. Престол сапфирового цвета и сидящий сверху человек под человеческим подобием изображает, по их мнению, власть всемогущества Божия, всем управляющего и все имеющего под ногами своими; в конце же говорится: такое видение подобия славы Божией, чрез что, как бы чрез некоторого рода картину и портрет, изображается провидение. Относительно же названия ног прямыми и относительно слов ступня ноги у тельца или округленная они полагают, что это означает земное и то, что возлетает к небесному и, отсекши все углы, следует круглоте, прекраснейшей из всех форм. Сияющие искры указывают на все, полное света, а руки человека под крыльями как самого человека, так льва и тельца, и орла, — на то, что разум все поддерживает и из земной низменности возвышает к небу. Это мы можем относить и в евангелиям и ко всему вышеизложенному. Как мне помнится, и слышал, что четыре животных означают четыре душевных волнении, о которых весьма подробно рассуждает Цицерон в Тускуланских беседах, — радость, скорбь, страстное желание и страх, из которых два относятся в настоящему, а два к будущему; о них и Виргилий ³коротко говорит: Отсюда и страх, пожелания, и радость, и скорби, которые должны управляться разумом и силою Божиею и которым противополагаются или лучше к которым прилагаются четыре добродетели: мудрость, справедливость, мужество, воздержание, чтобы управлялись решением последних. Каким образом они могут быть применимы к лицам человека, льва, и тельца и орла, об этом совсем умолчано ими. О них тот же философ и оратор рассуждает в трех книгах об обязанностях к сыну. Читал я и краткое рассужденьице некоего Катины, которого сирийцы называют λαπτός, то есть остроумным и даровитым, и который думает, что расположение лагеря изображает расположение двенадцати колен в пустыне, к востоку и западу, северу и югу, которые взаимно соединяются любовию и родством, и что это и есть колесо в колесе, которые направляются духом и прикрываются облаком в пустыне, и освещаются столпом огненным ночью, и не возвращаются в Египет, но спешат идти к земле обетованной. Подобие же янтаря в средине, по его толкованию, есть святое святых, лицо человека он относит ко всему Израилю, льва — к царскому скипетру Иуды, тельца — к колену священников и левитов; вне их — лицо орла, небесное наказание и мщение Божие, все усматривающее и готовое терзать грешника, о чем и у Осии говорится: „как орел на доме Божием“ (Ос. 8:12), то есть на храме. И у этого же самого пророка (гл. 17) под большим орлом с большими крыльями и когтями, властвующим над входом на Ливан, разумеется Навуходоносор, на нашествие которого и теперь указывается, и на такого рода колеснице сидит, подобно вознице, Бог и повелевает, что должно и чего не должно делать. Говорится же, по его словам, народу, жившему в Вавилоне, то, что если он преклонит выи Богу и будет повиноваться Его прещениям; то снова удостоится Его помощи и получит утраченную землю.

И четыре крила единому. Ибо умные и высшия силы всегда пребывают неизменными, не склонны ни к чему постыдному, но текут прямою и непорочною стезею подобаюшей им жизни.

Мифические существа с четырьмя лицами. Эти существа не находят точных аналогов в ближневосточной традиции. Хотя орлиные, бычьи и львиные головы весьма характерны для мифических существ (фактически только эти животные и представлены в месопотамском искусстве), многоликие существа встречаются крайне редко. Единственный пример — изображение человеческой головы, водруженной на голову льва. Только римский бог позднейших времен, двуликий Янус, с лицами, обращенными вперед и назад, отдаленно напоминает эти образы. Назначение этих существ многообразно. Способные видеть в четырех направлениях, они выполняют ту же функцию, что и колеса колесницы (ст. 17), которые могли перемещаться в любом из четырех направлений. Они одновременно представляют и могущество божества, и его всеведение, и знание всех происходящих на земле событий. Кроме того, все эти животные (лев, орел, телец) имеют параллели в ближневосточном искусстве, и каждое из них символизирует атрибуты всемогущества Бога: лев знаменует силу (2 Цар. 1:23), орел — скорость и выносливость (Ис. 40:31), а телец — плодородие (Пс. 105:19,20).

Истинно и несомненно было то, что видел Пророк в восхищении; но оно указывало на иное, прообразовало нечто таинственное и божественное, тайну подлинно сокровенную от родов; явленную же в последние времена, в пришествие Христово. Пророк созерцал тайну души, имеющей принять Господа своего и соделаться престолом славы Его. Ибо душа, которую Дух, уготовавший ее в седалище и обитель Себе, сподобил приобщиться света Его, и осиял красотою неизреченной славы Своей, делается вся светом, вся лицем, вся оком; нет у нее ни одной части, неисполненной духовных очей света, то есть, нет в ней ничего омраченного; но вся она всецело соделана светом и духом, вся исполнена очей, и не имеет никакой последней или задней стороны, но отовсюду представляется лицем, потому что снизошла на нее и восседит на ней неизреченная красота славы Света-Христа. И как солнце везде себе подобно: – нет у него ни одной последней или недостаточной части, но, состоя из частей одинаковых, все оно всецело блистает светом, и все есть свет, или, как огонь, то есть самый свет огня, весь сам себе подобен, и не имеет в себе ни первого ни последнего, ни большего ни меньшего: так и душа, совершенно осиянная неизреченною красотою славы света от лица Христова и совершенно вступившая в общение с Духом Святым, и сподобившаяся стать жилищем и престолом Божиим, делается вся оком, вся светом, вся лицем, вся славою, вся духом, как уготовал, благоустроил и украсил ее духовною лепотою Христос, Который и носит, и водит, и поддерживает, и подъемлет ее.

Лицо - важнейшая часть тела, наиболее отличающая каждое существо от других существ, - часть, настолько существенная, что во многих языках лицо служит синонимом самого существа. Посему усвоение 4 лиц херувимам означает прежде всего недосягаемую возвышенность их над ограниченной человеческой точностью (“четырехличием обозначается в херувимах нечто божественное”. Riehm, De natura et notione symbobica cheruborum, 1864, 21). С тою единичностью, которая служит отличительною чертою нашей личности и сознания, херувимы соединяют непостижимым образом множественность в своей личности. Затем благодаря такому количеству лиц в херувимах не могло быть различия сторон - не могло быть переда, зада и боков (Макарий В., беседа 1). Далее благодаря этому они могли смотреть одновременно во все стороны и, следовательно, всегда видеть все, чем указывалось на особую высоту их ведения, напоминающего всеведение Божие. Наконец благодаря четырехличию херувимы могли идти не оборачиваясь в каждую страну света, что давало им исключительную власть и над пространственными ограничениями, знаменовало большую, сравнительно с другими существами, свободу их от пространственных границ, напоминающую вездеприсутствие Божие. Так как четырехличное строение херувимов было рассчитано на то, чтобы они имели возможность не поворачиваясь идти в какую угодно сторону, цель же эта могла быть достижима лишь в том случае, если они на каждый из 4 сторон своих имели не только лице в собственном смысле, но и крылья, и ноги, то словом “лице” здесь у пророка обозначается не передняя лишь часть головы, а передняя часть всего тела (по-еврейски говорилось: лице земли, лице поля, лице одежды Быт. 2:6. Лев. 14:59 (в оригинале опечатка) и т. п.). - Крылья у явившихся пророку существ должны были направить его мысль на сферу обитания их - небесную (за крылья птицы называются в Библии небесными: Быт. 1:26; Пс. 8:9 и др.) и показать, что это их настоящая, собственная сфера, как сфера птиц - воздух, и рыб - вода. Крылья у серафимов и у херувимов имеют целью показать, что от неба те и другие не отделимы и не мыслимы без него, что земля совершенно чуждая им сфера, в которую они могут лишь временно опускаться, тогда как ангелы, которым нигде в св. Писании не усвояются крылья, имеют более близкое отношение к земле. Крыло служит птице не только для полета, но и прикрытием от внешних влияний как для ее самой, так особенно для птенцов ее, - назначение крыла, на котором Библия особенно любить останавливаться (Руф. 2:12; Пс. 62:8 и др.). И у херувимов крылья должны были иметь такое назначение. Двумя опущенными крыльями херувимы покрывали тело свое (ст. 11, 23); а двумя простертыми они покрывали без сомнения то же, что покрывали своими простертыми крыльями, херувимы скинии и храма; а эти последние покрывали крыльями крышку Ковчега завета, как место откровения Славы Божией (отсюда эпитет “херувим осеняющий” Иез. 28:14 и др.); херувимы Иезекиилева видения тоже закрывали своими простертыми крыльями от земли тот свод, на котором стоял престол Божий (ст. 23). - Четверичное число крыльев у херувимов своим несоответствием обычному числу крыльев у земных существ, имеющих их, указывало на особую возвышенность сферы их обитания. Неожиданным такое количество крыльев являлось и по сравнению с образом прежнего представления херувимов и серафимов: херувимы скинии и храма имели по 2 крыла, а серафимы Исаии по 6. По общепринятому объяснению у херувимов нет другой пары крыльев, так как они имеют единственным назначением осенение Ковчега, а не передвижение Славы Божией, как у Иезекииля; с другой стороны херувимы пророка Иезекииля, находясь под престолом Божиим в качестве носителей его, не имели нужды в 3-ей паре крыльев для закрывания лиц; в Апокалипсисе херувимы, находясь не под престолом Божиим, а кругом его, имеют уже по 6 крыльев.

О наружном виде явившихся животных Пророк говорит, что имели и прямое положение, и походили на человека, каждое же имело четыре лица, четыре крыла, равное число рук и ноги покрытые перьями. Числом же лиц и крыл у сих носящих на себе божественный образ Сил обозначает на все простирающееся зрение Всецаря Бога.