О чем же следует любомудрствовать, и в какой мере? О том, что доступно для нас, и в той мере, до которой простираются состояние и способность слушателя. Иначе, как превышающие меру звуки или яства вредят одни слуху, а другие телам (и если угодно, как тяжести вредны поднимающим не по силам или сильные дожди — земле), так и слушатели, обремененные и подавленные грузом трудных учений, так сказать, утратят прежнюю силу. И я не говорю того, что не всегда следует помнить о Боге. (Да не нападают на нас за это люди на все готовые и скорые!) Ибо помнить о Боге важнее, чем дышать; и, если можно так сказать, кроме этого ничего другого не следует и делать. И я один из одобряющих слово, которое повелевает поучаться
день и ночь (
Пс. 1:2),
вечером и утром и в полдень повествовать (
Пс. 54:18) и благословлять
Господа во всякое время (
Пс. 33:2). А если нужно упомянуть и слова Моисея, то,
ложась, и вставая, и идя дорогою (
Втор. 6:7), и делая что-либо другое,
следует помнить о Боге и этим памятованием запечатлеваться к чистоте.
Поэтому я запрещаю не постоянно помнить о Боге, но богословствовать. И даже не богословие я запрещаю, будто бы это было неблагочестивое дело, но его несвоевременность; и не преподавание учения, но несоблюдение меры. Так же и пресыщение, и объедение медом, хотя это мед, производит рвоту, и есть
время для всякой вещи (
Еккл. 3:1), думаю я вместе с Соломоном. Даже прекрасное не прекрасно, если не вовремя; как, например, совершенно неуместны цветы зимою, мужской наряд на женщине и женский — на мужчине, занятия геометрией в скорби и слезы на пиру.
Источник
Против евномиан 3.17-4.17. TLG 2022.007, 3.17-4.17.