Толкование Книга Екклеcиаста, Глава 8: Иероним Стридонский блаженный

Кто как мудрый, и кто знает разгадку слова? Мудрость человека просветит лице его, и сильный лице свое изменит.     Выше учил, что с трудом можно найти человека доброго и возникавшее против этого возражение устранил тем, что Богом люди созданы добрыми, но впали в грехи своею волею. А теперь, как бы хвалясь, исчисляет, что Бог дал человеку доброго, — именно премудрость, разум и прозорливость к постижению сокровенных тайн Божиих и к проникновению чувством сердца таинственных глубин Божиих. Косвенно говорит и о себе, что никто не был так мудр как он и никто так не знал решения загадок и что мудрость его превозносил весь народ, мудрость, которая не только крылась внутри, но и просвечивалась в телесной наружности, в зеркале лица, и больше всех людей дарования умственные отображала на лице его. Вместо поставленного нами: «кто как мудрый», Семьдесят перевели: «кто знает мудрых», и вместо сказанного нами: «и сильный лице свое изменит» поставили: «и безстыдный по лицу своему ненавистен будет». И поистине: тогда как много людей кажущихся мудрыми, с трудом можно найти такого, кто мог бы отличать истинно мудрого от кажущихся мудрыми; и тогда как есть очень много таких, которые говорят, что они могут разрешать тайны Писаний, редко встречается такой, который находил бы истинное решение. А дальнейшее: «мудрость человека просветит лице его, и безстыдный по лицу своему ненавистен будет» можем объяснять в смысле слов Павла: «мы же вcи откровенным лицем славу Господню взирающе» (2 Кор. 3:18 и Псалмопевца: «знаменася на нас свет лица твоего, Господи» (Пс. 4:7). Мудростью же человека называет не иную, как мудрость Божественную, которая, будучи мудростью Божьею, по мере возможности усвоения ее человеком, делается достоянием того, кто удостоится иметь ее. А всякий еретик и защищающий ложное учение безстыден лицом. Маркион и Валентин говорят, что они лучшей природы, чем Творец. Это отчасти могло бы еще быть терпимо, если бы они утверждали, что они надеются этого, а не обладают уже такою природою.

Я храню уста царя и слово клятвы Божией. Не спеши уходить от лица его, и не упорствуй в слове злом, ибо все что захочет, сделает. Как скажет царь, (так и сделает), «имея власть: и кто скажет ему: что ты делаешь?» Хотя по-видимому, согласно апостолу (Тит. 3:1), предписывает повиновение царю и властям, в особенности когда Семьдесят толковников ставят в повелительном наклонении: «слово царское храни»; но я думаю, что говорится о том Царе, о котором Давид сказал: «Господи силою твоею возвеселится царь» (Пс. 20:1) и о котором Писание упоминает в другом месте, показывая единое царство Отца и Сына: «Боже суд твой цареви даждь и правду твою сыну цареву» (Пс. 71:1). Ибо Отец не судит никого, но весь суд дал Сыну (Ин. 5:22). Царь сей есть Сын Божий, Сын Отца — Царя. Его-то заповеди должно хранить, Его-то волю исполнять. И это тоже самое, что написано и в книге Товии: «тайну цареву добро хранити» (Тов. 12:7). И особенно внушает то, чтобы мы не толковали, зачем Бог заповедал то или другое, но чтобы с благоговейным духом человек спешил исполнять все, что ни заповедано. И в законе Господнем будет воля его. А поелику Семьдесят перевели иначе, поставив: «и о клятве и о слове Божием не спеши от лица его ходит» следует знать, что клятва Божия определена в книгах божественных. Посему об этой клятве, как клятве от слова Божия, священной и тайной, мы не должны разговаривать с каждым, выдавать ее и произносить о ней поспешное суждение. И не спеши, как Моисей, видеть лице Божие, и терпи до тех пор, пока Сам Он не пройдёт пред тобою, и смотри только задняя Его. Следующее за тем: «не упорствуй в слове злом» и пр. мы должны понимать в отношении к тому, кто предзанят еретическим заблуждением, или к тому, кто хотя и имеет веру церкви, но связан грехами, так что является неверным. Не упорствуй в поношении, срамнословии, роскоши, сребролюбии, похоти. Если будешь упорствовать, то царь пороков и греха диавол устроит погибель твою и сделает все что захочет.

См. комм. к Еккл. 8:2

См. комм. к Еккл. 8:2

Кто хранит заповедь, не познает слова злого: и время и определение знает сердце мудрого. Нужно заметить, что «не познает слова злого поставлено» вместо: «не потерпит» или «не будет в нём». Ибо и о Спасителе написано так: «не ведевший греха по нас грех сотвори» (2 Кор. 5:21). И вместо «слова» Симмах перевёл «дела», поставив: «кто сохранит заповедь, не испытает дела злого». Предписывает же, что должно хранить повеление царя и знать чтό и почему и в какое время он приказывает.

Потому что всякому делу есть время и назначение. А человеку великая досада на то, что будет; ибо как оно будет, кто возвестит ему?:    Хотя случается различное н праведный не может знать, что с ним произойдёт и не может постигнуть причин и оснований всех обстоятельств (ибо будущего никто не знает); однако он убеждён, что все устрояется от Бога на пользу людей и все располагается не без Его воли. Это великое томление для рода человеческого, что, как говорит поэт,    „Ум человека не ведает будущей участи, жребия,”-    что надеется одного, а происходит другое, ожидает врага в одном месте, а получает ударь от врага иного. Вместо поставленного Семидесятью и Феодотионом: «а человеку великое знание на то,» в еврейском стоить «злоба», а не «знание», но так как еврейские буквы реш и далет, исключая маленькой верхней черты, сходны: то они вместо raath (בעוז) читали daath (רעח), т. е. вместо злоба — знание. Это лучше поймёт тот, кто ознакомится с еврейским языком. А написанное в конце этих стихов: «ибо не знает что было, и что будет после него, кто возвестит ему»? — мы теперь перевели слово в слово с еврейского, и видим иной смысл, — именно, что мы не можем ни прошедшего знать, ни будущего постигать так, как оно будет.

См. комм. к Еккл. 8:6

Нет человека имеющего власть над духом, чтобы удержать дух, и нет сильного в день смерти, и нет отпуска в войне, и не спасёт нечестие имеющего оное.    Не в нашей власти душа наша, чтобы она не отнималась у нас, и когда, велением Божиим, исходит она, безполезно закрывать уста и удерживать убегающую жизнь. И когда придёт противник и враг жизни нашей — смерть, не можем вступить с нею в сделку. И хотя бы мы в мире некогда были и царями и все разрушали своим нечестием, мы не можем воспротивиться ей, а разрешимся в прах и землю. Итак не следует жалеть если мы не можем знать будущего и часто терпим притеснения от более сильных нечестивцев, — не следует, когда все оканчивается смертью и когда и гордый и могущественный, разрушавший все, не может удержать души своей, когда она отнимается. Иначе: Дух, который определяет все, никем из людей не может быть удержан и ни от кого не может получать законы своего дыхания. О нём и выше сказано: «кругом кружась идёт дух». Мы не сильны в день смерти, ибо в день жизни врага легко можно избежать. Подобным образом тот, кто в войне и не имеет мира Божия, превосходящего всякий ум, не будет иметь отпуска, о котором говорится жениху: «выходы твои — сад с плодом я6лок» (Песн. 4:13). И поелику нечестие не спасёт имеющего оное, то напротив благочестие спасёт. Нечестием может быть назван диавол, а благочестием Господь наш Иисус Христос.

Все это я видел, и дал сердце мое на всякое дело, какое сделано под солнцем, и возобладал человек над человеком, чтобы угнетать его. И тогда видел я нечестивых погребенными, и пришли, и от места святаго вышли, и похвалены были в городе, что так сделали. Но и это суета. Ибо так как нет скораго препятствия творящим злое: то исполнилось сердце сынов человеческих в них, чтобы творить злое.    Я отдал, говорит, сердце свое на то, чтобы присмотреться ко всему, что делается под солнцем, и особенно к тому, что человек получает власть над человеком, так что кого хочет угнетает и осуждает. Когда, таким образом, я устремил свой ум на наблюдение этого, то я увидел, что нечестивые умирают с таким мнением и погребаются так, как бы они считались на земле святыми; да и при жизни они признавались достойными церкви и храма Божия, и высоко поднимая голову, получали восхваления в своих злодеяниях, по написанному: хвалим есть грешный в похотях души своея, и обидяй благословим есть (Пс. 9:24). А происходит это оттого, что никто не осмеливается противоречить грешникам и что Бог не тотчас воздаёт за беззаконие, а отлагает наказания ожидая покаяния; грешники же, не получив тотчас же обличения и вразумления и думая поэтому, что суда не будет, упорствуют в беззаконии. Свидетельством этим можем пользоваться против епископов, которые получили власть в церкви, а между тем более соблазняют тех, кого они должны учить и возбуждать на лучшее. Такие после смерти часто восхваляются в церкви и то преемниками, то народом публично провозглашаются блаженными за поступки неодобрительные. Но и это суета: ибо, слыша не по делам своим и не обличаемые скоро в грехе своём (ибо никто не осмеливается обвинять старшего), они, поэтому, как бы святые и блаженные и ходящие в заповедях Господних, умножают грехи грехами. Трудно обвинение на епископа: ибо, если он согрешит, то не верят, и если будет обличён, то его не наказывают.

См. комм. к Еккл. 8:9

См. комм. к Еккл. 8:9

Потому что грешник делает зло сто раз, и коснеет в нём. Из этого познаю я, что благо будет боящимся Бога, которые будут благоговеть от лица Его.    Из того, что согрешившему весьма много (ибо это означает сто раз) Бог даёт место покаянию и не тотчас в беззаконии наказывает его, а ожидает чтобы обратился он от нечестия своего, я уразумеваю, сколь благ и милосерд будет Бог к таким, кои имеют страх Божий и трепещут слова Его. Симмах это место перевёл так«: Ибо злой грешник умер после того как ему было дано долголетие». «Далее я знаю, что будет благо боящимся Бога, кои благоговели от лица Его. А нечестивому не будет блага и не проживёт он долгое время, потому что не благоговел от лица Божия». Так как ясно, что он выразил в этом переводе, то следует сказать то, что еврейское слово «maath», которое Семьдесят перевели «оттоле», а мы «сто раз», Акила и Феодотион перевели «умер;» ибо оттого, что согрешил, тотчас же умер. А если, по Семидесяти толковникам, вместо «умер» будем читать «оттоле»: то, по некоторым, смысл будет такой: грешник не тогда впервые согрешает, когда по видимому творит грех, но он согрешил уже прежде: «ибо отчуждашася грешницы от ложесн, заблудиша от чрева» (Пс. 57:4), и допытываются того, как можно объяснить следующее затем: «глаголаша лжу», ибо простое толкование кажется неприменимым, — чтобы дети — грешники говорили ложь тотчас по выходе из чрева.

А нечестивому да не будет добра, и, подобно тени да не продлит дней тот, кто не благоговеет от лица Божия.    Просит зла тем кои не имеют страха Божия и желает, чтобы не отлагалось на долго наказание им, а чтобы тотчас они поражаемы были смертью и получали заслуженные ими мучения. Нечто подобное говорит и апостол: «о дабы отсечени были развращающии вас» (Гал. 5:12), и в другом месте: «Александр ковач много ми зла сотвори: да воздаст ему Господь по делом его» (2 Тим. 4:14), — места, о которых следует размыслить, в каком смысле это сказано. Это — по смыслу еврейского подлинника. А если кто следует Семидесяти толковникам, которые как бы исходя из другого понимания, поставили: «и я знаю, что будет благо боящимся Бога, чтобы благоговели от лица Его, и блага не будет нечестивому и не продолжит дней в тени, потому что от не благоговеет от лица Божия», — тот может объяснять так: Хотя будет случаться и то, о чем я сказал немного выше, тем не менее я вполне убеждён, что будет благо боящимся пред лицем Его: «ибо лице Господне на творящия злая» (Пс. 33:7); а нечестивому не будет блага, ибо он не благоговеет от лица Божия и не продолжит он дней в тени, т. е. дней жизни своей, которые для живущих проходят как тень. Ибо не те продолжают дни свои, кои живут долгое время, а те, кои делают дни свои великими величием добрых дел. Поэтому и Иаков, как бы сознавая себя грешником, говорит: «малы и злы дни мои» (Быт. 47:9) и в псалме исповедающийся Богу говорит: «дние мои яко сень уклонишася, и аз яко сено изсхох» (Пс. 101:12), говорит не потому, чтобы просил долгой жизни в настоящем мире, в котором всякое время жизни кратко и есть тень и образ «- убо образом ходит человек» (Ис. 38:7), — но потому, что боится за будущий век, чтобы не сократилась продолжительность жизни там, где есть истинная жизнь.

Есть суета, бывающая под солнцем,— что бывают праведники,— которых постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, и бывают нечестивые, которых постигает то, чего заслуживали бы дела праведников. Сказал я, что и это суета». Между прочими явлениями суеты, которые в мире сопровождаются не одинаковыми последствиями, я заметил и то, что с праведными случается то, что должно бы случаться с нечестивыми и что нечестивые так счастливо живут в этом мире, что можно бы подумать, что они самые праведные. Евангелие представляет пример этого в богаче, облекавшемся в порфиру, и в бедном Лазаре (Лк. 16). И семьдесят второй псалом рассуждает по вопросу о том, почему праведных иногда постигают бедствия, а нечестивые благоденствуют. А вместо поставленного нами: «есть суета бывающая на земле» Симмах перевёл определённо, поставив: «трудно понять, что бывает на земле». Евреи сказанное о праведных, которых постигают бедствия, и о нечестивых, которых постигает то, что заслуживают дела праведных, относят к сыновьям Аарона и к Манассии,-что первые принося жертвы погибли, а последний после столь великих зол и плена возвращён на царство.

И похвалил я веселье: потому что нет блага человеку под солнцем, как есть, пить и веселиться. И это будет сопровождать его от труда его во дни жизни его, которые дал ему Бог под солнцем.    Мы очень подробно объяснили это выше, а теперь скажем кратко: бедствиям и кажущимся неправдам мира сего он предпочитает хотя краткое и скоро имеющее окончиться наслаждение ядения и пития, — говорит, что по-видимому только то и имеет человек от труда своего, если пользуется хоть небольшим удовольствием. Но такое объяснение, если оно принимается в буквальном смысле, представить жалкими постящихся, алчущих, жаждущих и плачущих, которых в Евангелии Господь называет блаженными. Будем же и ядение и питие принимать духовно, и выше их радость, которую едва можем находить в труде жизни нашей. А что это должно понимать так, как мы сказали, показывает следующий стих, в котором говорит: «дал я сердце мое, чтобы видеть мудрость и занятие», чем, то есть, занимаются люди на земле и дни и ночи проводят в изучении Писаний, так что ради исследования истины и сон бежит от глаз.

Посему дал я сердце мое, чтобы познать мудрость и видеть занятие, какое сделано на земле. Ибо и днём и ночью в глазах своих (человек) не видит сна. И видел я все дела Божии, что не может человек постигнуть дела, которое делано под солнцем, в котором трудился человек исследуя его, и не постигнет. И даже если скажет мудрый, что он знает, то не будет в состоянии постигнуть.    Кто изыскивает причины и основания вещей, почему сделано то или другое и почему в управлении мира даются различные жребии, — почему один рождается слепым и слабым, другой зрячим и здоровым, тот имеет нищету, а этот богатство, тот благороден, а этот незнатен, такой делает не что иное, как только мучится в своём допытывании, имеет для себя пытку в этом расследовании, и темь не менее не постигает того, чего добивается. И когда он скажет, что он узнал это, тогда — то и начинается его неведение, тогда-то он и находится в глубоком заблуждении. Намекает однако же, что есть причины всех вещей и есть справедливость, почему все происходит именно так; но причины эти сокрыты в тайне и людьми не могут быть постигаемы.

См. комм. к Еккл. 8:16