Толкование Евангелие от Матфея, Глава 18: Владимир Хулап протоиерей

Неестественная несправедливость

Жизненный опыт каждого из нас показывает, что прощение – это, конечно, прекрасно, но только до тех пор, пока нам самим не приходится кого‑нибудь простить. Мы редко произносим слова прощения; чаще либо фиксируем очередную причиненную нам обиду: ну вот, опять он поступил со мной так‑то и так‑то, либо пытаемся свести счеты: теперь я с тобой поквитаюсь. Почему же прощение – одна из самых трудных составляющих нашей духовной жизни?

Прежде всего, потому, что оно неестественно. Первый и самый непосредственный человеческий порыв, который часто перерастает в многолетнее затаенное желание, – расквитаться с обидчиком, отомстить ему. Нам кажется, что месть исцелит оскорбленные чувства, более того, иногда она представляется единственно возможным выходом из той беспомощности и атмосферы зла, которые царствуют в нашем мире. Далее, прощение чрезвычайно трудно дается, поскольку оно с человеческой точки зрения несправедливо. Прощение без компенсации глубоко ранит наше чувство справедливости, мы постоянно пытаемся добиться изначального равновесия, которое было нарушено неправедным по отношению к нам поступком.

Хотя вендетта, считавшаяся в некоторых христианских странах «народной» добродетелью, ушла в прошлое, мы постоянно сталкиваемся с восхвалением мести: с экрана не сходят герои‑мстители.

Эта модель поведения предлагается как правильная и благородная, и мы не задумываемся о ее абсурдности: ведь новое убийство не оживит умершего. Но желание отомстить таится в глубине каждой человеческой души, в Германии есть даже популярное телевизионное шоу «Сладкая месть», в котором супруги или друзья мстят обидевшим их ближним, устраивая довольно жестокие розыгрыши (снятые скрытой камерой).

Заповедь Христа о прощении прямо противоречит этой «естественной» склонности человеческой природы – конечно же природы греховной и падшей, ведь, по слову святителя Феофана Затворника, «побеждающий желание мщения не естество побеждает, а уничтожает порчу естества и возводит его в свой естественный чин». Другой святой, преподобный Иоанн Лествичник, указывает на тяжесть греха памятозлобия, характеризуя его как «исполнение гнева, хранение согрешений, ненависть к правде, пагубу добродетелей, ржавчину души, червь ума, посрамление молитвы, пресечение моления, отчуждение любви, гвоздь, вонзенный в душу, грех непрестающий, законопреступление неусыпающее, злобу повсечасную».

Математика Бога

В этом евангельском отрывке апостол Петр спрашивает о прощении как бы вдогонку ранее произнесенным словам Христа о согрешившем брате: Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь» (Мф. 18:15–17). Петр, стремясь уяснить указание Христа, спрашивает, сколько раз прощать брату, согрешающему против меня, – до семи ли раз? Тот, кто искренне прилагал усилия в этом направлении, знает, что, простив один‑два раза, мы обычно достигаем предела нашего терпения. Апостол Петр не сомневается в том, что прощать необходимо, его интересует – сколько раз?

В такой постановке вопроса заключены две ошибки; и их совершает каждый из нас. Прежде всего, Петр предполагает, что именно брат грешит против него, а не он против брата. Во‑вторых, он желает установить предел прощению, его «верхнюю границу». Раввины той эпохи полагали, что необходимо прощать три раза; они выводили (довольно искусственно) это положение из книги пророка Амоса, где говорится, что Бог пощадит за три прегрешения, но не за четыре: Так говорит Господь: за три преступления Дамаска и за четыре не пощажу его… за три преступления Газы и за четыре не пощажу ее… за три преступления Тира и за четыре не пощажу его (Ам. 1:3, 6, 9). Если Сам Бог не прощает более трех раз, соответственно, таким же образом должен поступать и человек. К чести апостола Петра, он более чем удваивает это раввинистическое число.

Наверное, ответ Христа удивил Петра: Не говорю тебе: „до семи“, но до седмижды семидесяти раз. Согласно греческому тексту, «до седмижды семидесяти» может означать «семьдесят семь» или «семьдесят раз по семь», но смысл выражения и в том, и в другом случае одинаков – Христос призывает к безграничному прощению. Петр пытается решить вопрос на уровне чисел и говорит о семи, Христос отвечает на вопрос числом, но имеет в виду нечто намного большее. «До седмижды семидесяти раз» означает: перестань считать, никакой границы не существует, ты всегда должен быть готов к прощению. Петр спрашивает о том, насколько великодушным следует быть, и говорит о пределах великодушия. Он думает о количестве, а Христос говорит о качестве – после того как мы простим так много раз, у нас выработается привычка прощать. Такой ответ превосходит все, что мог ожидать апостол Петр. Христос приглашает нас выйти за границы человеческих мерок и шествовать путями Божьими. Прощающий Бог не знает по отношению к нам никаких границ, поэтому и мы не должны устанавливать их между собою. Бог всегда готов начать сначала, если мы не противимся, но это должно стать и новым началом отношений с ближними.

Отвечая на вопрос Петра, Христос рассказывает историю, которую обычно называют притчей о немилосердном должнике. В ней речь идет о двух важнейших аспектах прощения: в первой части (ст. 21–27) говорится о тех, кто нуждается в прощении, а во второй (ст. 28–35) – о тех, кто должен простить.

По уши в долгах

Раб, приведенный к царю, был должен ему десять тысяч талантов. Один талант, напомню, это средняя заработная плата за пятнадцать лет. То есть долг этого человека составлял астрономическую сумму, и никакой реальной возможности выплатить его не существовало. И все же должник умоляет дать ему время: очевидно, он так и не осознал размер своего долга. Ситуация усугубляется тем, что он не осознает и свою неправоту и считает, что может изменить положение дел самостоятельно.

Но решить проблему такого огромного долга под силу только царю, а не рабу. Господин принимает решение, основываясь не на принципах финансовой справедливости, но на милосердном сострадании, очевидно, будучи движим жалостью к должнику и членам его семьи: «Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему». Мы не поймем притчу, если не увидим в прощенном рабе самих себя. Принципиально важно осознать, что сумма преступлений против Бога, накопленных за всю нашу жизнь, огромна. Большие и малые грехи, эгоистичные действия и мысли, ненависть друг к другу, боль, которую мы причиняем ближним, наши страсти, гордость, гнев, ненависть, ложь – все это непрестанно, ежедневно растет как снежный ком. Проделаем простое упражнение: в течение одного дня будем, по выражению святых отцов, «внимать себе», фиксируя все греховные поступки и мысли, ведя своего рода «покаянный дневник».

«Взгляните, понаблюдайте за сердцем вашим в продолжение небольшого времени, – призывает святитель Феофан Затворник, – и увидите, что в нем делается: получили неприятность – рассердились; встретили неудачу – опечалились; увидели равного себе, готового занять высшее место, – начинаете завидовать; подумали о своих совершенствах – заболели гордостью; человекоугодие, тщеславие, похоть, сластолюбие, леность, ненависть так и поражают бедное сердце».

Если честно провести эксперимент, а затем умножить результат на 365 дней и 60–70 лет жизни, итог будет ужасающим (особенно если добавить тяжелые грехи, которые мы совершаем не каждый день, а время от времени). И это – наш долг перед Богом; мы сами, даже приложив все усилия, никоим образом не сможем его выплатить. Ушедшее время не вернешь и сделанного не исправишь. Но это не повод для отчаяния – Бог «прощает нам все грехи» (см.: Кол. 2:13) благодаря Крестной Жертве Иисуса Христа. Божественное прощение предшествует нашим действиям, поскольку Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (см.: Рим. 5:8).

Размышляя о тайне искупления, святитель Амвросий Медиоланский пишет: «Бог стал человеком для нас. Он воспринял худшее, чтобы дать лучшее; обнищал, чтобы нам обогатиться Его нищетою; принял образ раба, чтобы нам получить свободу; снизошел, чтобы нам вознестись, был искушен, чтобы нам победить; претерпел бесславие, чтобы нас прославить; умер, чтобы спасти, вознесся, чтобы привлечь к Себе поверженных грехом».

С точки зрения человеческой логики у Бога не было и нет необходимости прощать наши грехи, подобно тому как и царь не имел рациональных оснований для прощения огромного долга. Однако Бог освобождает, а не обвиняет нас, позволяет нам выйти на свободу. Возглас Спасителя на кресте: Совершилось! (Ин. 19:30) означает, что все наши грехи омыты Его кровью, и потому все мы – помилованные должники из притчи. На кресте Христос не ищет виновных в преступном распятии – римлян, фарисеев, иудеев, людей, которые стояли вокруг и смотрели, но из Его уст звучат слова Божественной любви и прощения: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23:34).

Ответ свободы

Логично было бы ожидать, что человек, которому прощено так много, деятельно поделится своей радостью с другими, – но он поступает иначе. Выйдя на волю, он сажает в тюрьму человека, задолжавшего ему гораздо меньшую сумму (его долг, сто динариев, эквивалентен четырем месячным зарплатам). Безусловно, у первого должника было на это законное право, но после того, как его простили, он не имел на это права морального. Невозможно принимать прощение и одновременно мстительно отказывать в нем другим. Такой человек недостоин прощения!

Прощение – своего рода лакмусовая бумажка, показатель, что мы сами пережили действие Божественной благодати.

По словам преподобного Силуана Афонского, «если ты прощаешь, это значит, что тебе Господь простил; а если не прощаешь брату, то, значит, и твой грех остается с тобою».

Бывает, человек регулярно приходит на исповедь, кается в своих грехах, в раздражительности, причинении обид, но, выйдя из храма, в семье и на рабочем месте продолжает вести себя по‑прежнему. Начиная на исповеди со своих грехов, незаметно для себя переходит на грехи ближних в попытке самооправдания. Но это не покаяние, мы закрываем двери нашего сердца для Божественного прощения.

Раб в притче действует по жестоким законам окружающего мира: если не можешь заплатить, нужно вести переговоры, иначе попадешь в тюрьму. Он просит о сделке на любых условиях, играя по правилам своего мира. Но царь открывает ему дверь в другой мир, незнакомый, свободный, где долг не выплачивается, а прощается, мир Божественной любви. Вкусив этого неведомого мира, человек бывает настолько поражен и пленен его законами, что старается следовать им и в отношении своих ближних, отпуская их на свободу. Прощение долга делает свободным раба, делает свободным и нас. Это не только свобода от, но и свобода для – для любви, благодарности, обретения иного качества жизни. Прощая, мы становимся свободными и передаем другим полученную нами благодать прощения. Только тогда она приносит обильный плод. Поэтому основное в христианстве – радость: Всегда радуйтесь! (1 Фес. 5:16).

Святой Феофан Затворник так описывает радость прощения: «Сам ты в своих руках. Переломи себя и от немирных чувств к брату перейди к искренне мирным – и все тут. Прощеный день, какой это великий небесный день Божий! Когда бы все мы как должно пользовались им, то нынешний день из христианских обществ делал бы райские общества и земля сливалась бы с Небом».

У каждого есть выбор, в каком из этих двух миров – долга или свободы – жить. В притче первый раб возвращается в жестокий мир долга, встреча с Божественной любовью не изменила его. Христос ставит перед нами очень важный вопрос: какой образ жизни выбираем мы – свободу или рабство?

Ведь полученное прощение можно и потерять: «Будучи виновны перед Господом в бесчисленных прегрешениях, мы, однако, по Его неизреченному человеколюбию получаем от Него прощение. Если же сами будем жестоки и бесчеловечны к нашим ближним и братьям, имеющим одну с нами природу, и не простим согрешений их против нас… то навлечем на себя гнев Господа, и за то, в чем прежде уже получили прощение, опять должны будем заплатить муками» (святитель Иоанн Златоуст).

Мы постоянно выступаем как должники по отношению к другим, а окружающие – по отношению к нам. В рассказе Михаила Веллера «Долги» герой достигает финансового благополучия, решает уплатить все старые долги вплоть до пятака за проезд и тумаков одноклассникам, которым когда‑то не дал сдачи. Расквитавшись со всеми, он исчезает – становится для людей невидим.

Наши долги – это не только деньги, но чрезвычайно запутанный клубок обид, колкостей, осуждения, недоверия, неблагодарности. Если этот клубок не разматывать, рано или поздно мы окажемся в тупике разрушенных отношений. Поэтому в Православной Церкви в преддверии Великого поста есть особый день – Прощеное воскресенье, когда нам надо оглянуться на прошедший год и понять, в чьем прощении мы нуждаемся и кто ожидает прощения от нас. Во время чина прощения священники, совершая земной поклон, испрашивают прощения друг у друга и у прихожан, говоря: «Благословите, отцы и братья, и простите мне, грешному, все, чем согрешил делом, словом, помышлением и всеми моими чувствами». В ответ все делают земной поклон со словами: «Бог да простит тебя и помилует. Прости и помолись о нас, грешных». Затем принято просить прощения другу друга, отвечая: «Бог простит», стараясь прощать не формально, на словах, а по‑настоящему, от сердца. Чин прощения зародился в среде египетского монашества: перед наступлением Великого поста, чтобы усилить подвиг молитвы и подготовиться к празднику Пасхи, монахи поодиночке уходили в пустыню на сорок дней, и некоторые уже не возвращались, а умирали вдали от монастыря. Потому пустынники просили друг у друга прощения за вольные или невольные обиды и сами прощали от души, как перед смертью; каждый понимал, что эта встреча в преддверии Великого поста может оказаться последней. С течением времени эту традицию переняла вся Церковь и сохраняет до сих пор. Однако чтобы попросить прощения, нет необходимости ждать наступления Великого поста, апостол Павел учит нас прощать ежедневно: …солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4:26).

«Прощай, получивший прощение; милуй, помилованный, человеколюбием приобретай человеколюбие, пока есть для этого время… Если ты, человек, не прощаешь всякого согрешившего против тебя, то не утруждай себя постом и молитвой… Бог не примет тебя», – говорит преподобный Ефрем Сирин.

Нет выхода

Наказание, постигшее раба, можно рассматривать как предвозвещение вечных мук умерших в состоянии непрощения; и все же акцент в притче делается на настоящем, а не на будущем. Христос называет раба, который принимает прощение от Бога, но отказывается простить другого, «злым». То, что случилось с этим человеком, происходит с нами уже в этой жизни, если мы не учимся прощать. Притча ясно говорит о том, в чем мы боимся признаться себе: там, где нет прощения, есть тюрьма с одним‑единственным заключенным – моим собственным «я». Злопамятство, отказ от прощения – намного более тонкий грех, чем многие другие. Он входит в нашу душу так мягко, так благородно, так невинно, что мы не осознаем его присутствия, пока он полностью не овладеет нами. Этот чрезвычайно опасный грех разделяет семьи, друзей, близких и целые нации. Злопамятство – рак души. Если его не обнаружить и не начать лечение, оно съест нас живьем.

Самая ужасная тюрьма в мире – не Бастилия и не Алькатрас; темница, которую описывает Христос, сковывает наши души, и самое печальное, что мы сами заключаем себя в тюрьму непрощающего сердца. Альтернатива прощению – бесконечные обиды, горечь, гнев и саморазрушение, одним словом, несчастная, безрадостная жизнь, которая нередко завершается самоубийством.

Преподобный Ефрем Сирин говорит: «Если гнев вселится в душу твою, то им уже уничтожен день твоей жизни; по крайней мере, не дозволяй гневу переходить на другой день, чтобы не погубил он целой жизни твоей. Если будешь скрывать в сердце твоем страсть памятозлобия, то сделаешься обителью ярости и неведения, а вместе и печали, и вид лица в тебе изменится».

Процесс саморазрушения непрощающего человека хорошо виден на примере главной героини известного американского фильма «Видимость гнева»: озлобленная женщина думает, что муж бросил ее, уехав с секретаршей. Ее отношения с окружающими, прежде всего с дочерьми, становятся все хуже и хуже, она спивается и отравляет жизнь своим близким. Но в конце фильма мужа находят погибшим, он упал в колодец – оказывается, никакой измены не было…

«Я знаю многих, – пишет святой Иоанн Златоуст, – которые сделались больными от гнева; и жесточайшие горячки, по большей части, бывают от гнева. А если эти страсти так вредны для тела, то подумай, как вредны для души».

Прощение – единственный путь к свободе. Простить – означает выпустить узника, себя, на свободу.

Древняя китайская мудрость гласит: «Желающий мести должен вырыть две могилы»; о том же говорит и русская пословица: «Злому человеку не прибавит Бог веку». Отказ от прощения – путь к смерти, которая поражает не обидчика, а нас.

Святитель Тихон Задонский пишет: «Пчела, когда ужалит кого‑нибудь, сама погибает. То же претерпевает и христианин, когда как‑нибудь своего ближнего обижает и озлобляет. Не может он обидеть ближнего без большей и тягчайшей своей обиды. И чем большую обиду наносит своему ближнему, тем более себя обижает; и чем более другого уязвляет, тем более себя уязвляет… Почему? Потому что другого в теле, а себя самого в душе обижает; у другого тело, а у себя душу уязвляет и озлобляет. Насколько лучше и достойней душа, чем тело, настолько больше обида, рана и озлобление ее, чем телесные. Ибо всяким грехом, какой ни делает человек, его душа уязвляется и озлобляется. Согрешит перед ближним, но и рану душе своей наносит. Грехом своим, как жалом, себя уязвляет».

Прощение – огромный риск, но и единственная дорога к свободе. На этот риск пошел сам Бог, сотворив и искупив человека. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его. Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его. Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному (1 Пет. 2:21–23).

Сильная слабость

Говоря о прощении, важно помнить несколько вещей. Прежде всего, прощение – это не то, что мы чувствуем, но то, как мы поступаем по отношению к ближнему. Далее, прощение не равноценно забвению, так как оно возможно и в том случае, если мы помним обиду. И наконец, простить не значит только оправдать, извинить того, кто поступил с нами несправедливо: если мы прощаем от сердца, из жертвы мы становимся победителем. Обидчики, которые пытаются с помощью оскорблений навязать нам «естественные» нормы поведения, остаются ни с чем. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два (Мф. 5:39–41).

«Кто простил грехи, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – принес пользу и своей душе, и душе того, кто получил прощение, потому что… сделал кротким не только себя, но и его. Преследуя обидевших нас, мы не так уязвляем их души, как прощая их, ибо приводим их этим в смущение и стыд».

Именно поэтому христианские мученики, «неудачники» с человеческой точки зрения, стали истинными победителями. Невинно осужденные, они приняли смерть за Христа, молясь за мучителей, сделав выбор в пользу иного, христианского устройства мира. Поэтому они – победители смерти вместе со Христом, а не ее жертвы.

Прощение дарует нам жизнь. В Послании к Колоссянам мы читаем: …и вас, которые были мертвы во грехах… (Бог) оживил вместе с Ним, простив нам все грехи (Кол. 2:13). Здесь «оживление» и «прощение» неразрывно связаны, прощение – выход из состояния смерти, обретение нового качества жизни.

Этой новой жизни, по словам святителя Феофана Затворника, может достичь каждый из нас: «Кажется, такая малость требуется: прости – и будешь прощен; а когда прощен, то и в милость принят; а когда в милость принят, то стал участником во всех сокровищах милости. Стало быть, тут и спасение, и рай, и вечное блаженство. И такое великое приобретение за такую малость!» Однако, изображая трудности прощения, он продолжает: «Да, малость, но для самолюбия нашего нет ничего тяжелее, чем прощать. Ненамеренную какую‑нибудь неприятность, тайно причиненную нам, так, чтобы никто не видел, мы еще, пожалуй, простим, но чуть что почувствительней, да при людях, хоть не проси – нет прощения. Бывают обстоятельства, что хочешь не хочешь, а высказать неудовольствия нельзя – и молчишь; но язык‑то молчит, а сердце говорит и строит злые планы. Поднимется неприятность еще на одну линию – и удержу нет: ни стыд, ни страх, ни потери – ничто не удержит. Вскипевшая самость делает человека словно помешанным, и поддавшийся ей начинает городить глупости. Такому несчастью больше всего бывают подвержены не какие‑нибудь люди, а чем кто цивилизованней, тем чувствительней к оскорблениям, тем меньше прощает. Снаружи отношения иногда все еще остаются гладкими, но внутри решительный разлад. А между тем Господь требует, чтобы прощали от всего сердца».

С момента грехопадения в мире существуют конфликты. Они неизбежны, их причина – желание стать выше, важнее других. Но если мы не разрешаем конфликта, то тем самым противимся Христу, сказавшему: Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6:36). Конечно, иногда намного разумнее ограничить контакты с теми или иными людьми, но всегда рядом с нами родные – те, кто, может быть, и любя нас, все же причиняют нам боль и обиды. Наверное, тяжелее всего терпеть обиды именно от них. И в первую очередь по отношению к ним прощение не должно иметь границ – иначе мы будем постоянно раздражены.

Как избежать этого состояния, советует святой Иоанн Кронштадтский: «Ни на что не должно огорчаться и раздражаться, потому что чрез частое огорчение и раздражение образуется весьма вредная, нравственно и физически, привычка раздражаться, тогда как чрез равнодушие к противностям образуется добрая и полезная привычка все переносить спокойно, терпеливо. Множество случаев может представиться в этой жизни бесчисленных взаимных несовершенств наших, и если при всяком случае огорчаться, то не станет нашей жизни и на несколько месяцев… Не поддавайся мрачным, злобным на ближнего расположениям сердца, но овладевай ими и искореняй их силою веры, при свете здравого разума – и будешь благодушен. Я в беззлобии моем ходил (Пс. 25:1). Такие расположения часто появляются в глубине сердца. Кто не научился овладевать ими, тот будет часто мрачен, задумчив, тяжел себе и другим. Когда они приходят, принуждай себя к душевному расположению, веселости, невинным шуткам: и как дым они рассеются».

Процесс научения прощению можно сравнить со звоном в большой колокол: его огромный язык необходимо раскачать, и это требует значительных физических усилий. И когда колокол начнет звонить, надо продолжать тянуть за веревку. Подобным образом, когда мы учимся прощать, от нас требуются большие духовные усилия и довольно продолжительный период «раскачки». Старые и новые обиды обязательно будут напоминать о себе, однако если не оставлять задуманное, то дух непрощения будет постепенно утихать.

Преподобный Анатолий Оптинский писал об этом: «Что совестно просить прощения, это от непривычки. А когда в этом делании обыкнет человек, то ему в ноги поклониться публично – то же, что орех разгрызть».

Больше, чем чувство

Немногие в сегодняшнем обществе будут оспаривать право на сведение счетов, ведь даже Ветхий Завет говорит: глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу (Исх. 21:24). Неписаное правило гласит: «Поступай с другими так, как они поступили с тобой». Но когда мы прощаем, то сознательно выбираем отказ от «права» на месть. Прощение – всегда намерение, акт воли, а не просто чувство. В определенной мере его можно сравнить с любовью, она тоже акт свободного выбора. По статистике, брак, основанный на романтической влюбленности, распадается в течение первого года семейной жизни; приходит время, когда супруги должны сознательно выбрать любовь, даже если прежних чувств уже нет, чтобы быть друг с другом, пока любовь не вернется, на новом уровне. Поэтому апостол Павел говорит о любви, что она не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла (1 Кор. 13:5).

Святой Иоанн Златоуст, размышляя о том, от кого должна исходить инициатива примирения, пишет: «Справедливость требует, чтобы сам же ты первый пришел и примирился, как бывший причиною вражды. Или ты обижен, и тот был причиною вражды? И в этом случае следует начать примирение тебе… как не ты был причиною вражды, так не тебе быть и причиною ее продолжения; может быть, и тот, сознав вину свою, устыдится и вразумится. Но он высокомерен? Тем более ты не медли прийти к нему; он страдает двумя болезнями: гордостью и гневом. Сам ты высказал причину, почему ты должен прийти к нему; ты здрав, ты можешь видеть, а он во тьме; ибо таковы гнев и гордость. Ты свободен от них и здоров; приди же к нему, как врач к больному. Говорит ли кто‑нибудь из врачей: такой‑то болен, поэтому я не пойду к нему?.. Но что скажешь, если от того самого он еще более возгордится? Тебе нет до этого нужды; ты сделаешь свое дело, а он пусть отвечает сам за себя: только бы нас не упрекала совесть, что это произошло от опущения с нашей стороны чего‑нибудь должного».

Когда нам причиняют боль, мы часто неосознанно рисуем себе карикатуру обидчика, делая акцент на его плохих качествах и не замечая ничего положительного. Прощение означает возврат к реальному человеку, превосходящему нарисованные нами негативные, искаженные формы. Наши ближние – тоже слабые, нуждающиеся в помощи и совершающие ошибки люди. Другие, как и мы, больны грехом и потому нуждаются в снисхождении.

Размышляя о всеобъемлющей нужде в прощении, святой Иоанн Кронштадтский пишет: «По крайней мере, в отношении грехов люди равны: все, сказано, согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3:23), все повинны пред Богом и все равно нуждаемся в Божьем к нам милосердии. Потому, любя друг друга, надо терпеть друг друга и оставлять, прощать другим их погрешности против нас, чтобы и Отец наш Небесный простил нам согрешения наши. Итак, всей душой чти и люби в каждом человеке образ Божий, не обращая внимания на его грехи – Бог един свят и безгрешен… Почитай человека, несмотря на его грехи, потому, что он всегда может исправиться».

Мы должны делать для ближних то, что Бог сделал для нас. Ведь Он мог сказать: «Я насмотрелся на человеческие грехи, с Меня хватит», – но взглянул за пределы нашего греха и увидел в нас нечто достойное любви – Свой образ. Поэтому Христос пришел в мир и взошел на Крест. И каждый из нас призван увидеть Его в своем ближнем.

Путь молитвы

В Нагорной проповеди мы читаем слова, обращенные не только две тысячи лет назад к иудеям, но ко всем нам: Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что‑нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой (Мф. 5:23–24). Богослужение и молитва, по‑настоящему угодные Богу, невозможны без прощения. Выбор в пользу прощения мы должны делать каждый раз, когда читаем в молитве «Отче наш»: «…и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Если мы не прощаем нашим должникам так, как Бог прощает нам, то слова молитвы судят нас, поскольку тогда они означают: «Не прощай мне, Боже, как и я не прощаю». Человек замыкается в круге, из которого нет выхода, который невозможно разорвать своими силами.

Блаженный Августин пишет: «Итак, требую, чтобы ты прощал, потому что нахожу тебя требующим прощения. Тебя просят – прощай; тебя просят – и ты будешь просить, чтобы прощено было тебе. Вот придет время молитвы, и я ловлю тебя в словах, какие ты скажешь. Ты скажешь: „Отче наш, Иже еси на Небесех“. Ты не будешь в числе сынов, если не скажешь: „Отче наш“… Скажи следующее: „…остави нам долги наша“. По какому праву? с каким условием? по какому закону? с каким собственным заверением? „…якоже и мы оставляем должником нашим“. Мало того, что ты не прощаешь, ты еще и Богу лжешь. Условие положено; закон постановлен: оставь, как Я оставляю. Значит, Он не оставляет, если ты не оставишь. Оставь, как Я оставляю. Хочешь, чтобы оставлено было тебе, просящему, оставь и ты просящему… Поступай так, как говоришь. Кто лжет в молитвах – и теряет свое дело, и подвергается наказанию… когда ты лжешь в молитве, то в самой же молитве обличаешься… Неужели можно изгладить этот стих из нашей молитвы? Неужели хотите сказать: „остави нам долги наша“, а следующие слова: „якоже и мы оставляем должником нашим“ изгладить? Не изгладишь, чтобы тебе не быть изглаженным».

Всегда, стоит нам искренне задуматься о прощении, Господь напоминает нам имена и лица людей, которых надо простить. Первым шагом на этом пути должна стать молитва за тех, кто обидел нас и к кому были несправедливы мы. В древнем египетском Патерике приводится такая история: «Брат пришел к старцу и говорит: „Отче, я скорблю". Старец спрашивает: „Отчего?" – „Некий брат обидел меня, и мучаюсь, пока я не воздам ему". Старец говорит: „Послушай меня, и Бог избавит тебя от этой страсти. Для примирения с братом пойди в келию свою, молчи, усиленно молясь Богу об обидевшем тебя брате". Брат сделал, как сказал ему старец. И через семь дней Бог отнял у него гнев ради того принуждения, которое он делал себе из послушания старцу». Подобная молитва, как показывает опыт многих, может творить настоящие чудеса – и прежде всего в нашем собственном сердце.

Никто не может дать гарантии, что у нас всегда получится прощать. Но именно этот путь нам ясно указан. Прощение не легко, но возможно. Иначе Христос не заповедал бы его, причем не просто каким‑то «духовным суперменам», но каждому человеку.

Размышляя об этом, священник Александр Ельчанинов пишет: «Заповедь Евангельская не может быть неисполнимой, иначе Евангелие оказалось бы собранием прекрасных слов, неприменимых к жизни. К таким словам относится и слово о любви к врагам. Как возможна такая любовь? Два обстоятельства закрывают нам путь к пониманию этой заповеди: первое – это что мы не исполнили предыдущей заповеди, „Если кто хочет идти за Мной, да отвержется себя“ – заповедь о нищете духовной. Только на пути отречения от себя и своего, от своих симпатий и антипатий, суждений, привычек, точек зрения можно понять Евангелие, и в частности заповедь о любви к врагам. Второе – надо отказаться и от той точки зрения, что в человечестве есть два враждебных стана, две породы людей: праведные и грешные, предназначенные блаженству и обреченные гибели. Этого нет. Мы все грешны, все поражены первородным грехом, а за всех нас пострадал Господь. Он друг грешников. Он предостерегает считающих себя праведными, что мытари и блудницы впереди них идут в Царство Небесное. Ему дороги одинаково все, и это Ему принадлежит окончательный суд. Вот почему непосредственно за словами Христа о любви идут слова о неосуждении – „Не судите, да не судимы будете“. Не судите – вам легче будет тогда полюбить всякого, не судите – и у вас не будет врагов. Смотрите на „врагов“ как на больных одной с вами болезнью, как на погибающих. Оставьте точку зрения личного суда и станьте на точку зрения Божьего дела в мире».

Мы должны осознать, что все мы – грешники и нам нужно прощение от Бога. Каждый новый день приносит выбор между тупиковым путем греха и вечно новой возможностью радости в Боге. Бог всегда готов простить, но требует от нас того же. Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете (Лк. 6:37). Легко ли это? Нет. Возможно ли? Да. Попросим же Бога помочь нам на этом пути.