Евангелие от Марка, Глава 9, стих 17. Толкования стиха

После Крестопоклонной Недели — воскресенье преподобного Иоанна Лествичника. Пост достигает вершины. В следующую среду вечером — Мариино стояние, мы услышим целиком покаянный канон святого Андрея Критского, с которого в течение первых четырех вечеров мы начинали вхождение в Пост. Станут ли слова покаяния, которые мы услышим в Церкви, нашими собственными словами?

Лествица духовного восхождения — это ступени с земли на небо, берущие начало в вере и достигающие завершения в любви, вечном Царстве Христовом. У преподобного Иоанна Лествичника их тридцать, по числу лет Господа, когда Он принял крещение и вышел на служение людям, чтобы спасти всех Крестом. Мы должны подниматься по этим ступеням, прилагая все усилия, чтобы взойти на такую высоту, где мы сделаемся способными принять дар Креста Христова и Воскресения. И это означает, что восхождение одновременно есть нисхождение вниз, ступенька за ступенькой, до дна адова; способность «из глубины воззвать» всею скорбью, жизнью и смертью своей, и узнать, что Христос принял Крест и сошел во ад, чтобы вывести оттуда всех, кто свободно и сознательно, всем существом своим обращается к Нему.

Смысл духовной жизни — вывести зло на свет Божий, где оно погибает. Зло скрывается еще потому, что тьма обеспечивает ему беспрепятственный рост, и стратегия и тактика зла — действовать во тьме, нанося непредвиденные удары. Однако из-за слепоты людей зло все более наглеет, все чаще обнаруживая себя в таком неприкрытом виде, в каком его ярко показывает рассказ о бесноватом отроке сегодняшнего Евангелия. Мы не имеем возможности совершать подвиги древних отцов, но Господь, чтобы спасти нас, дает нам иную пустыню, где зло явно смыкает вокруг нас свое кольцо. Лествица — это Крест Христов. Как измерить глубины любви, не измерив бездны зла? Почему Бог не мог достигнуть меня, не перейдя Сам потоки грязи и крови, отделяющие меня от Него? Это зло, рассеянное везде, неощутимое и всем владычествующее, здесь оно видимо, осязаемо. Всюду присутствующее во всяком времени и пространстве, оно все собрано в этот час на Голгофе — Тем, Кто создал время и пространство и теперь пронзен копием римского воина. Это копие не разбудит ли нас от сна, от годами длящейся летаргии, которая все более считает привычным, почти нормальным то, что для Бога непереносимо? Бог распят злом — как могу я делать вид, что это зло меня не касается? Сострадание Бога заставляет меня проникнуть в страдание мира, которое стоило Его страдания.

Ты говоришь, что ищешь блаженства, благодати. Но возможно ли перед лицом зла остаться неуязвимым тому, кто должен восходить по ступеням заповедей блаженства? Ты говоришь о делах милосердия, но милосердие — это правда, самая требовательная, самая неумолимая. Что же такое милосердие, если не участие в страдании Христовом перед лицом зла? Оно предполагает ненависть ко злу бесконечно более сильную, чем та, которую могут вдохновить все наши правды. Оно открывает, что самое драгоценное действие страдания, разделенного нами с Господом, — исцеление от зла смертельно пораженных им людей и наше погружение в милосердие, наше собственное исцеление.

И потому Господь отвергает всякую защиту, которая не является защитою Агнца. Смертные муки на Кресте Он верным Своим предлагает как всеоружие правды и дарит миру благосло­венное приятие самых беззащитных существ — детей: «Не препятствуйте детям приходить ко мне, ибо таковых есть Царство Небесное». И когда мы слышим в сегодняшнем Евангелии голос скорбного родителя о том, что сын его беснуется, бросаясь то в огонь, то в воду, — и это происходит с ним с детства, — мы думаем о наших детях. Не о взрослых людях, а прежде всего о тех, кому должно принадлежать Царство Небесное. Беснование, приводившее всех в оцепенение во времена земной жизни Христа, стало сейчас обычным явлением. И уже никто как будто не ужасается, настолько все примелькалось.

Что вы смотрите на исковерканные сиденья электричек и загаженные лифты и подъезды? Посмотрите лучше на недетские лица детей, изуродованных телевидением, школой, домом и улицей, и всеми, кто обрел, наконец, полную свободу растлевать наших детей! Дети духовного Чернобыля: как ярко сверкает звезда Полынь! Дети-убийцы, дети-наркоманы, дети-проститутки, дети-экстрасенсы, дети-спекулянты. И среди них — миллионы беспризорных детей, брошенных родителями или сбежавших из дома. «Ничьи дети», как пишут газеты. Дети нашего времени, дети России, наши дети. Дети, только что научившиеся говорить, на устах которых — сквернословие вместо молитвы и всякой другой речи. И сколь многие из еще нерожденных детей, если только раньше рождения их не убьют, уже заражены вирусом безумия нашей земли!

Мы стоим в скорбном молчании: что еще можно сказать? Но когда это слышит Агнец, раздается раздирающий завесу неба крик: «Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты Меня оставил!» И наш ответный вопль несется к Нему: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» Когда зло торжествует, когда слишком много зла, что еще остается кричать? Когда все сокрушает нас, только одно Его имя держит нас. «О род неверный и развращенный! — говорит сегодня Господь, — доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» Вот они, признаки последнего времени — равнодушие и жестокость. Разве не знаете вы, что каждый день идет Господь среди нашего города, забытый и не узнаваемый никем в толпе прохожих, и кто-то оглядывается и говорит: «О чем это вы? Все это древняя история, теперь совсем другое время». И разве не видите вы Его каждый день, истерзанного и избитого, исполосованного бичом и оплеванного, и огромный, незримый Крест с Его именем, выбитым сверху, все отчетливей возвышается над нами, потому что конец приближается. Там, где царит насилие, как удержать эти слезы, которые, как имя «Господи, Иисусе Христе», текут у кого-то, не переставая, из сердца!

О, если бы вся Церковь имела такое милосердие к миру! Но как часто мы оказываемся похожими на учеников Христовых, к которым привел бесноватого мальчика его отец, — совершенно неспособными помочь. И эта наша несостоятельность, проистекающая не только из-за неверия приходящих ко Христу, дает возможность врагам Церкви уничижать Церковь и Самого Господа. Слишком часто мы находимся в таком положении, особенно в наше время, когда народное бедствие возрастает. Россия оказалась домом, чисто подметенным и убранным, и никем не занятым, и изгнанный нечистый дух, дух коммунизма, привел с собой семь злейших других. Мы получили как будто возможность проповедовать, и мы говорим не знающим Бога людям: «Посмотрите на Церковь! Это Тело Христово, Невеста Его, не имеющая пятна или порока, или нечто от таковых», — и другие высокие, истинные слова. Но только по поступкам, по способности нашей ответить на требования жизни, судят люди Церковь и судят Христа. 

Здесь встает для нас существенный вопрос: какой это дух? И дух ли это вообще? Данное здесь описание полностью соответствует принятому сейчас медицинскому описанию болезни нервной системы человека – эпилепсии. Что это? Болезнь, и только? Ответ на этот вопрос дает современная медицина. Симптомы одинаковы, говорят о таких явлениях врачи, но причин может быть тысячи, и одна не похожа на другую. Значительную долю в развитии болезни имеет подсознание человека, а оно еще далеко не изучено, и неизвестно, случится ли это когда‑нибудь. Перед нами таинственная область. Если в значительной степени проблема связана с подсознанием, значит, нам может помочь психиатрия. Обращаясь к ней, мы узнаем, что решающим в психическом здоровье человека является наличие или отсутствие разного рода психических комплексов – в частности, комплекса неполноценности. Когда он чувствует себя проклятым, никому не нужным, никем не любимым. Подсознание охватывается повышенной чувствительностью, самоощущением, самоощупыванием, расшатывающим нервную систему, что вызывает, согласно данным современной медицины, условия для эпилептических припадков. Этот феномен очень тонко описан у Достоевского, лично пережившего такие припадки.

Взглянем на все это с точки зрения духовной жизни человека в православном ее восприятии. Самое опасное, по учению святых отцов, – так называемые помыслы, которые не являются сами по себе грехами, но несут в себе греховность, атмосферу греха. Эти помыслы могут быть самыми различными, но общее в них – так называемая самость, устремленность к эгоцентричности и отрыв от реальности – жизни и других людей, отчуждение. Это, говорят святые отцы, и есть демоны, бесы. «Как бороться с помыслами?» – спрашивали верующие старцев и духовников древности. «Не обращать на них никакого внимания! – отвечали наделенные духовной мудростью отцы. – Пока ты не согласился с помыслом, ты не внес его в свое сердце, и он тобою не владеет, относись к нему как к собачьему лаю или летающим вокруг тебя мухам. Это не ты, это не твои мысли, это мысли демонские. Это искушение лукавого. Не будешь обращать внимания – они оставят тебя, а вот если начнешь ими интересоваться, соглашаться или даже спорить, – тут‑то тебе и конец. Они завладеют тобой, и ты лишишься самостоятельности духа, окажешься одержимым. Это начало беснования». Начало порочного круга зависимости от привычки, – скажут в этом моменте психиатры.

Так встречаются в этой области религия и наука. Описанный случай эпилептика в Евангелии одинаково подходит и к правилам духовной жизни, и к психиатрии и невропатологии. Это явления – психосоматические, а психика соединена с духовностью. Дух, злой дух овладевает духом человека. Описывая такие психические явления, великий психолог Достоевский прямо говорит, за кем числится авторство этих явлений, этого состояния: за бесами. Он так и называет свой психологический роман, и цитирует Евангелие, ставя цитату о бесноватом в виде эпиграфа ко всему произведению.

В это время является Иисус; народ спешит приветствовать Его, а отец бесноватого (о бесновании см. Мк. 1:23) сначала издали умоляет Его взглянуть на несчастного сына, а затем, подойдя к Нему ближе и преклонив колени, подробно говорит о мучениях больного, просит помиловать его и добавляет, что ученики Иисуса не могли исцелить его.

Образы сегодняшнего евангельского чте­ния указывают на важные законы духовной жизни. Первое, что обращает на себя внима­ние, — апостолы не могут исцелить ребенка. Их немощь вызывает недоумение. Ведь все описанное произошло сразу же после Преоб­ражения Христа на горе Фавор. Там, наверху, ученики испытали такой духовный опыт, ко­торого не имели до сих пор. Иисус открылся им не просто как мудрый учитель, но как Сам Бог. Кажется, спуститься вниз апостолы дол­жны умудренными, просвещенными, испол­ненными горячей и глубокой веры. А тут такое фиаско.

Почему же они не могут совершить чудо? Дело в том, что та благодать, которую они ис­пытали наверху, пока им не принадлежит. Их души еще не могут ее удержать. Для того что­бы сердце человека наполнила Божественная сила, нужно придать ему соответствующую форму. Упорным трудом, постом и молитвой, необходимо сделать из него сосуд, в котором будет постоянно обитать Дух Божий. Поэтому Господь действует очень мудро: сначала воз­водит учеников на Фавор и дает им попробо­вать то состояние, которого они могут достичь, а потом отходит в сторону, чтобы от восторга у них не закружилась голова. Чтобы они ощу­тили, кто они есть без этой благодати. Спаси­тель словно говорит им: вот чего вы можете достичь, но для этого нужно изрядно потру­диться. Если хотите снова испытать такой же подъем, как на горе Фавор, вы должны терпе­ливо и упорно подвизаться.

Своеобразной иллюстрацией этих слов Христа становится поступок отца одержимого мальчика. Очевидно, что этот человек в отчая­нии. Он так надеялся на учеников Спасителя, и они так его разочаровали, что даже ко Хри­сту он обращается с недоверием: «Если что можешь, сжалься над нами и помоги нам». Видно, как его мучит сознание собственно­го маловерия. Однако даже в этом состоянии он продолжает упорно требовать чуда. Един­ственно за это упорство Господь возвращает радость в его дом, умножает его веру, исцеляет его ребенка.

Обе эти истории напоминают одну важную истину. Даже если нам кажется, что благодать отступила от нас, если мы опустошены и все валится из руте, если разочаровали люди и ку­да-то пропала вера — это вовсе не означает, что от нас отвернулся Бог. Именно Он попускает нам пережить такие моменты, когда нужно проявить упорство и из последних сил хранить Ему верность, терпением, молитвой и постом усердно готовить себя к Его возвращению. Поверьте, Он не разочарует. И однажды, воз­можно даже в последний момент, видя нашу настойчивость, с новой силой войдет в нашу жизнь.

Далее следует вторая сцена, включающая в себя диалог Иисуса с отцом мальчика в отсутствие последнего. У Матфея отец мальчика описывает симптомы беснования в следующих выражениях: «он в новолуния беснуется и тяжко страдает, ибо часто бросается в огонь и часто в воду» (Мф. 17:15). У Луки отец говорит Иисусу: «Учитель! умоляю Тебя взглянуть на сына моего, он один у меня: его схватывает дух, и он внезапно вскрикивает, и терзает его, так что он испускает пену; и насилу отступает от него, измучив его» (Лк. 9:38-39). Только Лука упоминает, что мальчик, за которого просит отец, является его единственным сыном. Ответ Иисуса у всех трех синоптиков практически идентичен.

Описание симптомов болезни мальчика у Матфея может навести на мысль о том, что он страдал лунатизмом, тогда как у Марка и Луки он предстает скорее как эпилептик. Насколько, однако, уместно в данном случае ставить тот или иной психиатрический или неврологический диагноз?
С точки зрения авторов евангельских повествований, одни и те же симптомы могут быть признаками как болезни, так и беснования. Слепота и глухота, в частности, фигурируют и в качестве болезней, от которых Иисус исцеляет, и в качестве сопутствующих факторов при бесновании, освобождение от которого происходит благодаря изгнанию из одержимого беса. Одно не противоречит другому: и болезнь, и беснование являются аномалиями, но это аномалии разного рода и разного происхождения. Соответственно, они требуют разного подхода.
В данном случае речь идет именно о бесновании, поскольку Иисус, как и в других случаях экзорцизма, обращается непосредственно к бесу, называя его «духом немым и глухим» и повелевая ему выйти из мальчика и больше не входить в него. Немедленным эффектом этого обращения является выход беса, сопровождаемый криком. При этом конвульсии прекращаются, и мальчик становится, «как мертвый». Тогда Иисус берет его за руку, как Он брал за руку тещу Петра (Мк. 1:31) при исцелении и дочь Иаира при воскрешении (Мф. 9:25; Мк. 5:41; Лк. 8:54), и мальчик встает.

И отвещав един от (из) народа, рече (сказал в ответ). В ответ на вопрос И. Христа: о чем спорите с ними? предложенный книжникам, когда Он сошел с горы Фавора после преображения и увидел их, спорящих с учениками (16 ст.) Я привел (приведох) к Тебе сына моего, одержимаго духом немым (имуща духа нема) и пр. Отец бесноватого привел сына своего, надеясь найти Самого Господа с учениками; но оказалось, что Господь был в это время на горе, и отец просил посему учеников Господа изгнать беса: они пытались сделать это, но не могли. Одержимаго духом немым, т. е. бесноватого. О бесноватых чит. в объясн. Мк. 1:32. Бесноватый этот был немой, – дух нечистый лишил его употребления языка и голоса,–и он жестоко страдал припадками падучей болезни, особенно в новолуние, как повествуется у еванг. Матфея (Мф. 17:15). Следоват. дух нечистый навел на отрока болезнь так называемого лунатизма, и он страдал припадками лунатизма, и вместе припадками беснования: гди ни схватывает его, повергает его на землю, и испускает пену (и идеже колиждо иметь его, разбивает его, и пены тещит) и скрежещет зубами своими, и цепенеет. И многократно дух бросал (вверже) его и в огонь и в воду, чтобы погубить (да погубит) его (ст. 22). Так описывает болезнь бесноватого сам отец.

Хотя Иисус задал вопрос о причине спора ученикам, они не успели ответить, потому что к нему обратился человек, приведший больного сына. Отец подробно описывает диагноз болезни сына. Он немой, в нем нечистый дух – по-видимому, мальчик болен эпилепсией, она часто приводит к временной потере речи. Так как Иисус в то время отсутствовал, он просил Его учеников исцелить мальчика, но те не смогли. Может быть, спор с учителями Закона был как раз о власти Иисуса над силами зла, а ученики не сумели доказать это на деле, хотя им была дана часть такой власти.

В это время чрез толпу протискался отец несчастнаго отрока: став пред Спасителем на колена, он громким голосом излагал пред Ним свое несчастье, что именно у него сын страдает ужасными припадками беснования, совершенно глухонемой и подвержен мании самоубийства, так что несчастный уже не ра8 бросался и в огонь, и в воду. Он приводил страдальца к ученикам, но они оказались безсильными изгнать беса, и неудача их послужила только поводом к насмешкам над ними со стороны книжников.

Сошел Господь с горы в толпу народа, шумевшую и спорившую, и суетный, низменный дух толпы сразу больно поразил Его сердце, столь высоко настроенное. Подошел отец бесноватого мальчика. Он просил только об исцелении, – не преклонение перед Сыном Божиим, не любовь к Спасителю мира влекли его, а только желание получить телесную помощь от Врача-Чудотворца.

Измученный многолетним страданием отец бесноватого ребенка почти отчаялся по­лучить помощь. Его сын балансирует между жизнью и смертью, держа родителя в посто­янном напряжении. Демон придумывает все новые сюрпризы, чтобы погубить ребенка и вдоволь насмеяться над мучениями обоих. Постоянно ожидать гибели самого любимого человека — занятие не из легких, и отец нахо­дится на грани нервного истощения. Он хва­тается за любой проблеск надежды, но снова обманывается в своих ожиданиях. В его словах, обращенных ко Христу, больше боли, чем пре­тензии, ему уже глубоко все равно, что о нем подумают, что к Учителю некорректно так об­ращаться, что его просто могут прогнать. Он, как мы сказали бы сегодня, давно уже живет «на автопилоте», не имея ни сил, ни желания включаться в ежедневный кошмар жизни. 

На фаворской вершине Господь также показал апостолам, каким Бог хочет видеть Свое творение. Преображение Господне – это образ будущего преображения человека и всего мира. Контрастом явлению славы, которая ожидает человеческую природу в Царстве Божием, выступает образ земного уничижения этой природы, которое апостолы увидели у подножия горы. Чудо исцеления лунатика (юноши, одержимого злым духом, заставлявшего его в полнолуния бросаться в огонь и воду) показывает, что во власти Христовой спасти и преобразить одержимое бесами человечество (Мф. 17:14–21).