Толкование Евангелие от Луки, Глава 3: Александр Горский протоиерей

Проповедь и деятельность Иоанна Предтечи

Итак когда умы и сердца всех были в таком раздражении, когда дух партий, борьба интересов, сила страстей заглушали в людях голос совести и веры, какую надлежало дать силу голосу того человека, который должен был явиться к ним с требованием переменить весь прежний образ мыслей, отказаться от всех злых навыков, оставить на время земное, потому что приближается проповедник небесного? Для этого был нужен Иоанн.

Незадолго перед явлением Иисуса Христа, когда было Иоанну около 30 лет, он получает повеление в своей пустыне приступить к своему служению. Иоанну не было дано никакого помощника, да он видел, что не мог найти себе никого столько верного, столько чисто понимавшего обязанности его служения, сотрудника. Итак не приставая ни к какой партии, не обращаясь ни к кому, опираясь только на свое божественное призвание, как древние пророки, он начал проповедывать в пустыне Иудейской: покайтеся. Пустыня Иудейская не была совершенно необитаема. Так называлась та часть Иудеи, которая прилегала к Мертвому морю и Иордану, изобиловала по большей части пастбищами и в древности содержала в себе до шести городов и несколько селений¹, хотя и называлась пустыней². Иоанн мог иметь на то причины, почему не отправился с своей проповедью прямо в Иерусалим, но начал ее там, где жил доселе. Как много могли ему противопоставить препятствий при самом начале его служения священники! Какое бы волнение он мог возбудить в городе! По крайней мере не мог ли подать повод правителю подозревать себя в чем-нибудь возмутительном, – когда бы народ из всех мест начал собираться к нему в столицу³. Напротив в отдаленных степях и горах Иудеи и при Иордане он без всякого стеснения мог исправлять свое служение; слушатели – он мог надеяться – соберутся и сюда: его проповедь касалась того лица, которого все желали скорее видеть. Итак раздалось в пустыне Иудейской: покайтеся, ибо близко царствие небесное. Давно уже в Иудее на престоле Давидовом хотели видеть Божественного Царя, Которому народ Иудейский будет обязан славой перед всеми прочими народами, с Которым он будет господствовать над целым миром. Сколько ни далека была мысль Иоанна от того, чтобы обещать им такого Царя: однако в словах Иоанна они могли находить ее. Царствие небесное – эти слова так уже были понятны каждому Иудею, что Иоанну не нужно было объяснять, что он разумеет под ними. Царствие небесное, царствие Божие в устах Иудея того времени означало: времена Мессии. Все знали, что это царство сына человеческаго, которое имело явиться, когда возьмутся четыре царства, виденные Даниилом в страшных образах, в котором будут участвовать святые Вышняго: кто иные, думали Иудеи, как не чада Авраама, Исаака и Иакова (Дан. 7:13, 18)?

Иоанн не имел намерения вступать в спор с учеными своего народа, что надлежит представлять себе под этим царством? Каких благ должно ожидать от Мессии? Он прямо предлагал условие к участвованию в благах его, условие единственное и неожиданное: покайтеся. Это значило: «кто не будет лучше, нежели каков теперь, по своему нравственному состоянию, тот не может участвовать в царстве Мессии. Мера наслаждения благами Мессии есть собственное каждого благочестие». Иудею странно было сочетание такого понятия о царстве небесном, какое он имел, с этим требованием. Если бы он также глубоко понимал смысл слов: царствие небесное, как понимал сам проповедник, для которого царствие небесное было царствие истинно небесным, то ему не трудно было бы понять необходимость этого требования.

Но какие это плоды достойные покаяния? естественно представлялся вопрос со стороны Иудеев Иоанну. Какие чувствования, какое расположение сердца особенно Мессии нравится? Что ему нужно от нас? спрашивали его крестившиеся. Молитвы ли длинные, обеты ли строгие, жертвы ли богатые, очищения ли частые? Что нам делать? (Лк. 3:10). Иоанн отвечал, как предтеча учителя любви: «ничего не требуется от вас, кроме искренней любви к своему брату. Вот что Мессии нравится: если у тебя две одежды, отдай одну неимеющему; если у тебя есть лишний кусок хлеба, отдай его голодному. Не забывай брата в нужде: делись, чем можешь. Вот чего требует Мессия. Царство Мессии – царство любви».

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 58-59++

Некоторым такие правила показались несовместными с их настоящим званием, так что они приходили в сомнение, не нужно ли им будет совсем оставить его. Это были мытари и воины. Мытари или собиратели податей должны были по требованию своего звания – иногда не только не разделять с не имеющими своего избытка, но и с некоторой суровостью брать последнее их достояние для удовлетворения законным требованиям. Воины обязывались даже проливать кровь своего ближнего. Те и другие не оставили спросить Иоанна, не нужно ли им будет ради Мессии, ради исполнения тех правил, совсем оставить своих настоящих званий. Но Иоанн, различая права от злоупотребления, отвечал первым: «вам не нужно оставлять своего звания. Вам не вредит и то, что собирание податей поставляет вас в тесном сообщении с Римлянами. Вот что может вам вредить, если вы будете взыскивать дани более надлежащего». Иоанн отвечал последним: «не нужно и вам оставлять вашего звания. Мессия того не требует: только не будьте бесчеловечны; щадите, где можете; не проливайте крови из корысти, не губите клеветой, но будьте довольны вашим жалованьем».

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 58-59++

Так действовал и учил Иоанн в Иудее. Перед ним всегда были и расположенные и нерасположенные к нему. Следовательно и всегда был случай повторять и свои обличения, и свои наставления. Он был всегда равен себе: ни из угождения, ни из страха ни в чем не отступал от обязанностей своего звания. Только при всей единообразности его жизни, его действий и его учения не однообразны были суждения об его лице. Простой народ видел в нем много таких высоких качеств, каких он мог желать в самом Мессии: это ревность о всеобщем исправлении, святая жизнь, сила учения, могущество духа его над сердцем. Может быть, в то же время начали распространяться слухи о необычайных событиях, сопровождавших его рождение. Народ недоумевал, за кого ему считать Иоанна. Некоторые уже начинали думать, что он сам тот Мессия, Которого он выдавал себя только проповедником (Лк. 3:15).

Совершенно противный о нем делали отзыв те, которые занимали высшие места в церковном и гражданском чиноначалии, особенно начальники секты фарисейской и книжники. Для их самолюбия было слишком больно, что он взял на себя такое дело, к которому они считали способными только одних себя, что он не вступает с ними ни в какие советы, не дорожит нисколько их уважением, даже не выставляет их ни в каком случае за образец благочестия; мало того – даже немилосердо их поносит. Могли ли они спокойно смотреть на это? А когда обращали на него взор, помраченный страстями: то как могли они увидеть в нем пророка подобного Илии, или Иеремии? Для своего суждения они имели опорой то, что он никаких не творит чудес. Им указывали на его необычайно суровую жизнь; – «что вы думаете» – отвечали Фарисеи и их братья, – «это доказывает только то, что он одержим нечистым духом» (Мф. 11:18).

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 59++

Иоанн говорил: аз крещаю вы водою в покаяние: грядый же по мне, креплий мене есть. Как живо эти слова напоминали Иоанна и Иисуса Христа в пророчестве Малахии: се аз посылаю Ангела, моего (Иоанна) и призрит на путь пред лицем моим. Внезапу приидет в церковь свою Господь, его же вы ищете....

Иоанн говорил: ему же лопата в руце его и отребит гумно свое и соберет пшеницу свою в житницу, плевы же созжет огнем негасающим. Об этом очищении и отделении избранных говорил и Малахия: се грядет... и кто стерпит день пришествия Его? и кто постоит в видении Его? зане той входит, яко огнь горнила, и яко мыло перущих (белильщиков). И сядет разваряя и очищая яко сребро и яко злато. И очистить сыны Левиины, и прелиет я яко злато и яко сребро (3:2, 3), а для беззаконных будет огнем попаляющим стеблие (4:1).

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 60++

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 82-83++

Иисус входит в реку, погружается, потом поспешно¹ исходит из воды, молится и разверзаются Ему небеса, нисходит на Него Дух Божий в телесном виде, как голубь, и пребывает на Нем. В то же время слышится глас с небес: « сей есть Сын Мой возлюбленный, в Коем все мое благоволение!» Это было торжественное посвящение Иисуса в Его всемирное служение. Все сопровождавшие оное обстоятельства были средством к совершенному удостоверению Иоанна и других, что Иисус есть истинно тот Мессия, Которого они ожидали. Настоящее событие было основой той веры в Иисуса, которая чтила в нем Сына Божия. Иоанн говорил после: я не знал Его; но пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем; Тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что сей есть Сын Божий (Ин. 1:33).

Что же было знамение Духа, нисшедшее на Иисуса? Не сообщение Ему того, чего Он не имел, но, если смеем выразиться так, видимое и для посторонних зрителей прелияние от Божественного существа Иисуса на Его человечество. Сам с небеси ниспослал Духа, поколику Бог; и сам же на земле восприял Его, поколику человек, – говорит Афанасий Великий¹. Образ голубя означал божественную кротость учителя, напоминал голубицу, принесшую к праотцу обновленного потопом мира ветвь мира между небом и землей. Многие ли были удостоены видения этого божественного явления – из евангельской истории не видно. Там говорится об одном Иоанне, что он видел. Древние толкователи Священного Писания согласнее на то мнение, что явление Духа в виде голубином – было не для одного Иоанна. Но видение небес отверстых было открыто одному Стефану при множестве свидетелей.

События Иорданские немалую имели важность и для служения Иоаннова. Иоанн всегда чуждый желания усвоить себе то, на что не призван, с радостью теперь переменил проповедь о грядущем на проповедь о пришедшем; теперь еще с большей ревностью он начал проповедывать покаяние и близость царства небесного.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 61-62++

История младенчества Иисуса Христа, в начале сколько можно сокровенная, но потом возвещенная св. евангелистами целому миру, есть необходимое и достойное своей цели вступление в историю общественного служения Иисуса Христа. Пример евангелистов Марка и Иоанна показывает, что она могла не быть столько важной для частных целей благовествователей, как последняя история. Мог и сам Господь наш по своим причинам молчать о ней тогда, когда неверие иудейское не хотело в нем признать ничего более, кроме сына Иосифова: но в полном составе истории откровения всемирного царства Божия необходимо было, чтобы хотя несколько было пролито света и на первые дни божественного его Основателя. Без того, в каком мраке представлялся бы нам первый естественный вопрос в истории евангельской, как и откуда произошел божественный наш Спаситель? Далее история младенчества Иисуса Христа открывает нам план первых предначертаний Промысла; которыми должно было начаться великое дело Сына Божия: показывает первых лиц удостоенных в нем участия; – средства, которыми они были к тому приготовлены; – основания, на коих опиралась их уверенность, когда они действовали в пользу Иисуса. Соображение этих предначертаний необходимо сообщает более ясности истории служения Иисуса Христа. В них отразился дух церкви ветхозаветной с своим приготовительным влиянием на сердца людей в чертах самых возвышеннейших. Целая история жизни Иисуса Христа не показывает нам таких высоких людей между учителями закона, какие представляются на немногих страницах истории младенчества Иисуса Христа. И одними этими страницами успокаивается возбужденная неверием и маловерием Иудеев, встречающихся в последующей истории Иисуса Христа, мысль сомнения – стоило ли труда так много заботиться о доме израилевом, когда он так худо понял свое назначение?

История младенчества Иисуса Христа преимущественно сосредоточивается в тесном кругу потомков древнего царского дома, с которым соединены были все надежды народа Иудейского, в семействе Иосифа, потомка Давидова. Нам неизлишне будет войти в более подробное рассмотрение семейственного, политического и нравственного состояния этих потомков Давидовых.

Семейство потомков Давидовых состояло во время Иисуса Христа из следующих лиц; Иосифа, Марии, жены его¹ и сестры ее, также Марии, вероятно по своему мужу прозывавшейся Клеоповою² с детьми³. Кроме того оно состояло в родстве с домом одного благочестивого священника Захарии: Мария Иосифова и Елизавета, жена Захарии, были между собою родственницы⁴.

Дом Давидов, которого мы имеем две родовые линии, идущие до Иисуса Христа – одна – через Соломона, другая – через другого сына Давидова, Нафана, представляется в сие время по внешнему состоянию в самом уничиженном виде, по внутреннему по большой части – в таком, какого мог желать от него Мессия. В заключении обеих родословных линий у евангелистов стоит Иосиф, муж Мариин, мнимый отец Иисуса Христа⁵. Он был столько беден, что снискивал себе пропитание плотничной работой: жил в Назарете, одном не важном галилейском городке. Предание уверяет, что он уже был в преклонных летах в то время, когда был призван послужить Мессии. Сколько открывает нам лицо его священный Бытописатель – это был муж высокой добродетели. Св. Златоустый в одном том его намерении, что он хотел тайно пустить Марию, которую подозревал в преступлении, подвергавшем ее законной смерти, видит действие выше закона, предварявшее к благодати знамение высокого жития, многое любомудрие (на еван. Матф. бесед. 18). Он столько был добр, что скорее мог не доверить собственному суждению и чувствам, нежели чистоте другого; столько покорен воле Божией, что не мог отказываться ни от каких ее распоряжений; и понимая важность своего служения, не смел сам сделать и шагу произвольно (Матф. 2:22). Так как такое любомудрие приобретается только многолетними внутренними подвигами, то его характер в эти годы уже мог достигнуть полного своего образования – быть всегда равным, как низкая доля его не подавляла, так и высокий жребий его не должен был надмевать. Спокойное величие потомка знаменитых царей просиявало в лице его и в то время, когда он не думал быть чем-нибудь более плотника: теперь этому величию соответствовало его особенное назначение – быть воспитателем и хранителем Отрочати, которого давно желали видеть древние цари и патриархи. Иосиф не изменит себе. Завидный жребий его! Для него отказались бы Давиды от престолов своих. Соломоны от всех богатств своих. Иосиф, воспитанный в училище нищеты и уничижения, не ошибется в том, как обходиться ему с Тем, Кто, так сказать, пред глазами его сокрыл лучи своего божественного величия в таком уничиженном виде.

Другое лицо в истории евангельской из дома Давидова, которое притом еще более обращает на себя внимание, нежели сам Иосиф, есть Дева Мария. То, что было в старце плодом многих лет его жизни, раскрылось быстро в сердце юной девы – и еще в большем блеске – от особенных действий в ней благодати. То же смирение, та же покорность распоряжениям божественным, та же благость сердечная: – только все глубже было основано в сердце, более носило на себе характер божественного и все украшалось еще чистотою души девственной. Такова была юная дева: годы обещали еще более украсить эту избранницу Божию. Провидение всегда имеет людей, которым сообщает нарочито большую меру сил, нежели другим, и дает этим силам гораздо быстрейшее развитие для своих особенных целей. Но еще никогда сила нравственного чувства не сообщаема была душе человеческой в таком обилии и ни в ком она так быстро не представлялась раскрытой, как в юной Марии, истинно благодатной Марии. Ее и обязанность, может быть, была не та только, чтобы дать плоть Богочеловеку, но чтобы отчасти и притом еще более,– и долее – нежели Иосиф, способствовать развитию и образованию сил, которые принадлежали человеческому естеству Сына Божия и раскрывались не иначе как в постепенности, не всегда путем вышеестественным.

Как бы поэтому было желательно иметь более точные сведения о первых годах жизни пресвятой Девы!... Но жизнеописатели Иисуса Христа, занятые одним его лицем, не оставили нам ничего собственно касающегося до его матери. Собраны были некоторыми лицами, впрочем уже довольно отдаленными от времен пресв. Девы, сохранившиеся предания о некоторых обстоятельствах в первоначальной жизни, но к истине примешивались вымыслы, иногда даже нелепые, вообще разноречащие. Мы не говорим уже о некоторых сочинениях гностических, сюда относящихся: о рождении Марии, о Марии и ее бабке: мы укажем только два более чистые источника преданий о Марии, которыми, как кажется, пользовался и Св. Григорий Нисский в своем сочинении о рождестве Господа нашего Иисуса Христа. Это суть: первоевангелие Иакова, и книга о рождении Девы, выданная еретиком Селевком (манихеем) от имени апостола Матфея. Если св. Григорий не имел в виду каких-нибудь других жизнеописаний Девы Марии кроме сих; то видно, что и он пользовался ими с разбором. Черты его истории Девы Марии кратко можно представить в таком виде: отец Божией Матери был богатый человек: его супруга была бесплодна. Долго Анна просила Бога, чтобы Он благословил ее чрево; наконец молитва ее была услышана; она родила дочь и посвятила ее храму: жрецы воспитывали ее в храме. Когда исполнились годы ее воспитания, они рассуждали между собой, что с ней делать, – и решили отдать ее в виде супруги какому-нибудь престарелому мужу с тем, чтобы он был хранителем ее девства. Для сего был избран из той же фамилии Иосиф, которому она и была обручена. Эта история гораздо проще и вероятнее, чем те, которые находятся в других жизнеописаниях.

Все однако же соглашаются 1) в том, что она была плодом молитв матери и отца, не имевших у себя долго детей: в св. истории – много таких примеров, и во всех случаях такого рода распоряжения Промысла имели предметом своим что-либо особенное; 2) в том, что она получила воспитание при храме: пример также не необычайный в древности и во времена Марии (Лк. 2:37). Но здесь особенно достойно внимания замечание одного из тех сказаний, что Мария была питаема в храме ангелами: может быть, эти слова суть не что иное, как образное выражение той же мысли, какую заключает в себе другое сказание: «Мария имела ежедневные видения и обращалась каждый день с ангелами»; 3) в том, что она обрекла себя всегдашнему девству, несмотря на общее предубеждение своих соотечественников против безбрачной жизни. Эти обстоятельства дополняют нам начертание характера Приснодевы и способ его раскрытия: представляют нам в ней существо особого рода, более небесное, нежели земное – черта, которая ставит ее в истинном свете, в которой нет ничего преувеличенного.

У Марии, матери Господней, была сестра именем также Мария, вероятно по своему мужу прозывавшаяся Клеоповою (Ин. 19:25), которая была матерью четырех известных в евангельской истории учеников И.Христа: Иакова меньшего, Иосии, Симона и Иуды, а может быть еще нескольких дочерей (Мк. 6:3)⁶. Из сих детей ее нам известнее других по частным обстоятельствам своей жизни до призвания И.Христом, Иаков, по свидетельствам христианских писателей, назорей от чрева матери своей, уважаемый самыми Иудеями за свои аскетические добродетели, которых начало, без сомнения, было положено еще в его иудействе. Он не вкушал от мяс, не намащал тела своего елеем и в банях не мылся; колена его от частого припадания к Богу в молитвах о себе и за других покрыты были наростами, – так описывает его трудническую жизнь Евсевий; Иероним присовокупляет к сему, что он соблюдал и девство. Всего более свидетельствует о духе его, впрочем уже просветленном христианством, его послание. Мы не знаем, насколько были подобны Иакову в таком подвижничестве его братья: но все заставляет думать, что они не были далеки от него. Иуда был также в числе апостолов, как и Иаков: Симон был преемником Иакова в епископстве иерусалимском.