Евангелие от Луки, Глава 14, стих 31. Толкования стиха

Сию же истину о необходимости полного самоотречения Господь раскрыл и народу в ясных требованиях, которые тем более были необходимы, что сколько фарисеи были против Него вооружены, столько простой народ готов был слепо действовать по своим понятиям за Мессию. Кто не отречется от всякой кровной привязанности ради Евангелия и не согласится нести крест свой за Иисусом, тот не может быть учеником Его. И по обыкновенным правилам, предполагая какую-нибудь постройку рассчитывают, что для этого нужно; предпринимая войну, исчисляют свои силы, чтобы начав дело, после не отступаться от него. Так нужно поступать и в настоящем случае. Всякий пусть рассмотрит самого себя, способен ли он на те пожертвования, какие требуются для царства Мессии. И только того признает Он Своим учеником, кто будет готов на это. Ученики Его должны быть солью мира. Если же соль потеряет силу, то куда ее девать, как не выбросить вон? – Заключая это наставление, Господь прибавил: имеющий уши слышать, да слышит.

+++Горский А. В. прот. История Евангельская и Церкви Апостольской. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. С. 161++

Это отделение, после историческаго введения (25), состоит, во-первых, из прямого наставления народу о самоотвержении (26—27); во-вторых, двух притчей: » намеревающемся строить башню и о царе, готовящемся воевать (28—33), и, в-третьих, приточнаго изречения о соли (34—35). Что касается прямого наставления, то оно почти в таких же выражениях передается у ев. Матфея в ряду наставлений апостолам при послании их на проповедь (10:37. 38). Так как лица, к которым обращено это наставление, евангелистами указаны различныя, то всего вероятнее, что И. Христос повторил здесь пред всем народом то, что прежде говорил одним апостолам. Притчи, которыми И. Христос сопровождал здесь наставление о самоотвержении, находятся только у ев. Луки. Смысл их изъясняет Сам И. Христос (33): всякий, кто предварительно не решится разстаться и оставить ради Христа все, к чему прежде тяготело его сердце л что служит препятствием к безграничной преданности Спасителю, не может быть Его учеником. Наконец, что касается приточнаго изречения о соли, то оно находится и у еванг. Матфея (5:13) и у еванг. Марка (9:50).

Но там оно обращено к ученикам, здесь же— к народу, который, следовательно, и называется здесь солью. Солью народ иудейский называется в том же смысле, как и апостолы; но последние суть соль земли, соль для всего мира, для всех людей; народ же израильский есть соль для мира языческаго, как назначенный сохранить истинную веру в Бога-Спасителя человеческаго рода и просветить этою верой весь мир. Но выполнить таковое свое назначение он мог, очевидно, только в том случае, если уверует в пришедшаго Спасителя, если сначала сам сделается истинным Его последователем. Только « эта вера делает его солью языческаго мира. Если нет в нем этой соли, то где его назначение, куда он годен? Впрочем, возможно понимать дело так, что здесь в конце наставления народу И. Христос обращается к ученикам Своим и говорит им, что вам особенно необходимо самоотвержение, потому что вы—соль земли. .

Притчи о строителе башни и о царе, идущем на войну, часто называют притчами-близнецами, поскольку они построены по одному принципу, следуют одна за другой и призваны раскрыть одну и ту же мысль на примере двух параллельных образов. Сходный образный ряд присутствует в одном из поучений Книги Притч Соломоновых:
Мудростью устрояется дом и разумом утверждается, и с уменьем внутренности его наполняются всяким драгоценным и прекрасным имуществом. Человек мудрый силен, и человек разумный укрепляет силу свою. Поэтому с обдуманностью веди войну твою, и успех будет при множестве совещаний (Притч. 24:3-6).  
Здесь тоже речь идет о строительстве и о войне. При этом связующим звеном между двумя образами является мудрость.
Притча о строителе башни в Евангелии от Луки начинается вопросом «кто из вас?». Этот риторический прием используется еще в двух притчах: о заблудшей овце (Мф. 12:11; Лк. 15:4) и о человеке, имеющем в услужении раба (Лк. 17:7) . Цель этого приема — ввести слушателя как бы внутрь повествования, чтобы он задумался: как бы он поступил на месте героя притчи?
При этом во всех трех притчах речь идет о людях состоятельных: один из них способен за свои средства построить башню, другой имеет сто овец, третий имеет в услужении раба, которого не считает нужным благодарить за оказываемые услуги. Это является косвенным свидетельством того, что среди слушателей Иисуса были люди, принадлежавшие к разным социальным слоям, в том числе вполне обеспеченные. К ним тоже, а не только к представителям городской и сельской бедноты, были обращены Его поучения.
Башня, о которой говорится в первой притче, представляет собой каменное сооружение, которое человек строит на своем участке. Такие башни — круглые или четырехугольные — строились с разными целями: для хранения садового инвентаря и сельскохозяйственных продуктов, для отдыха, для охраны участка (сторожевые башни). Строительство башни требовало расходов, не просчитав которые, человек мог стать объектом насмешек как начавший и не сумевший закончить: именно такой оттенок имеет глагол έμπαίζω («насмехаться», «издеваться»). В культурной среде, где сохранению чести и достоинства придавали особое значение, подобный исход для горестроителя мог стать катастрофой.
Однако ситуация, описанная во второй притче, чревата гораздо более серьезной опасностью. Если там человек рисковал честью, то здесь он рискует жизнью — своей и своих подданных.
Ситуация, описанная во второй притче, вполне типична для истории израильского народа, отраженной на страницах Библии: войны между царями соседних земель составляют едва ли не основное содержание исторических книг Ветхого Завета.
В обоих случаях герой притчи должен не просто просчитать риски: он должен сделать это «сидя». Подобную же деталь мы отметили в притче о неводе, который «вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон» (Мф. 13:48). Образ человека, просчитывающего риски сидя, подчеркивает ту обстоятельность, с которой он должен это делать.
Чрезмерный буквализм в понимании обеих притч может привести к вопросам, на которые трудно дать ответ. Может ли человек заранее просчитать риски, связанные с пребыванием в общине учеников Иисуса? Может ли он взвесить свои силы и ответить на призыв Иисуса «да» или «нет» в зависимости от того, обладает ли он достаточными внутренними ресурсами? Насколько вообще ответ на Божий призыв может быть следствием расчета? И насколько такой расчет соответствует общему тону призывов Иисуса к следованию за Ним? Разве здесь не требуется скорее вдохновение и пыл, чем холодный расчет?
Вдохновение, пыл, ревность — этими качествами обладал ближайший ученик Иисуса, Петр. Ему совершенно не свойственно было взвешивать, обдумывать и просчитывать свои шаги. Он действовал спонтанно, импульсивно, как действовали иногда и другие ученики, например, «сыны громовы» — Иаков и Иоанн. И, как кажется, Иисус никогда не осуждал их за это и не призывал именно в этом изменить свой образ поведения: стать более расчетливыми, хладнокровными, перед каждым делом садиться и совещаться относительно его возможных последствий.
Притчи-предостережения
Обе притчи следует воспринимать прежде всего как предостережения. Иисус идет в Иерусалим, где Он будет осужден на смерть. Он это предчувствует и знает. И Он знает, что Его учеников ждет такая же судьба: об этом Он много раз их предупреждал. Он хочет, чтобы свое решение последовать за Ним до конца они принимали самостоятельно, со всей ответственностью, понимая, с каким полным самоотвержением оно сопряжено и каких жертв потребует.
Слова, которыми Он завершает поучение, звучат как приговор: «Итак, всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником». Среди тех, кто слушал эти слова, были и Его ученики. Восходя в Иерусалим, Он считал Своим долгом предупредить их о цене ученичества, заставить их еще раз спросить себя: готовы ли они пройти с Ним до конца тот путь, по которому Он пойдет.
Примером конкретного применения обеих притч может послужить тот выбор, который делает каждый человек, решившийся посвятить жизнь служению Церкви, будь то священник или монах. Древние церковные каноны указывали нижний возрастной предел для рукоположения в священный сан: 25 лет для диакона, 30 лет для священника. Молодому человеку давалось время взвесить свои силы, оценить возможности, в той или иной степени просчитать риски. Он должен понимать, что если он принимает сан, не вступив в брак, он не сможет жениться после того, как станет священнослужителем. Если он женат, но овдовеет или разведется, он не сможет, будучи священником или диаконом, вступить во второй брак. Священнослужение накладывает на человека целый ряд других ограничений, не говоря уже о безусловном требовании подчинить все свои интересы, включая личную и семейную жизнь, служению Церкви.
Еще более строгие правила применяются по отношению к монаху. Он дает Богу обет воздержания от семейной жизни, послушания церковной власти, отречения от своей воли. Монашество представляет собой образ жизни, не укладывающийся в рамки «здравого смысла», требующий духовных усилий, превосходящих естественные человеческие возможности. Дав монашеские обеты, человек сжигает за собой мосты, потому что обратного пути нет, как нет возможности у царя, уже вступившего в битву  
с десятитысячным войском, пойти на мировую в то время, когда его войско уже громят вдвое превосходящие его по численности войска противника.
Расцвет монашеского движения относится к IV веку. В это время жил один из родоначальников западного монашества Иоанн Кассиан Римлянин, который толковал притчу о царе, идущем на войну, применительно к монашеским обетам:
В евангельской притче говорится, что тот, кто с десятью тысячами шел против царя, идущего с двадцатью тысячами, видя, что не может сражаться, стал просить мира, пока царь еще далеко был. Это значит, что лучше уж не класть начала отречению от мира, чем впоследствии холодно исполнять его и подвергать себя большей опасности. «Ибо лучше не давать обет, нежели, дав обет, не исполнить его» (Еккл. 5:4). Хорошо говорится, что этот идет с десятью тысячами, а тот — с двадцатью тысячами. Ибо число пороков, воюющих против нас, больше, нежели добродетелей, борющихся за нас .
Духовная жизнь всякого христианина — не только монаха или священника — подчинена законам борьбы. И в этой борьбе требуется рассудительность: человек не должен принимать на себя подвиг, который не сможет понести.

Смысл приточного изречения о царе, желающем воевать, тот же, что и о человеке, желающем построить здание, т. е. что последователь Христов, чтобы быть достойным звания сего, должен иметь духовные средства к тому, из которых первое – самоотвержение: иначе он может подвергнуться поражению со стороны врагов духовных, каковы мир, плоть и диавол, и не достигнуть спасения. Прекрасно поучает св. Григорий Двоеслов по поводу сего изречения Спасителя: «Грядет с двумя против одного Тот, Кто будет вместе за дела и помышления судить нас. Что надобно нам делать? Пошлем к Нему посольство – слезы наши, дела милосердия, возложим на алтарь Его жертвы умилостивления, сознаемся, что не можем на суде состязаться с Ним, помыслим о могуществе Его и будем умолять о даровании нам мира. Вот в чем состоит посольство, которое умилостивляет грядущего Царя! Подумайте, братие, как благоснисходительно то, что Могущий стеснить нас Своим пришествием, медлит этим пришествием. Пошлем же к Нему, как мы сказали, посольство со слезами, дарами и священными жертвами» (Сбор. Барс.).

Решимость и стойкость

Затем Иисус использует два примера, чтобы подвигнуть Своих друзей к непобедимой силе и чтобы исполнить тех, кто хочет достичь благодати, терпением и выдержкой в непоколебимом рвении. Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, чтобы, когда положит основание и не возможет совершить, • 

все видящие не стали смеяться над ним ? (Лк 14:28-29). Те, кто хочет вести славную и безупречную жизнь, должны заранее запастись в помышлениях своих достаточным рвением. Они должны помнить того, кто говорит: Сын мой! если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению; управь сердце твое и будь тверд (Сир 3:1-2). Как те, которые не обладают усердием, смогут достичь цели, поставленной перед ними?

Или какой царь, — говорит Он, — идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостоять идущему на него с двадцатью тысячами ? Что это значит? Наша брань не против крови и плоти, но против начальству против властей, против мироправите- лей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной (Еф 6:12). У нас также есть и масса других врагов. Они суть плотское мудрование, закон, который бушует в наших чреслах, всевозможные страсти, жажда удовольствий, желания плотские, жажда богатства и другие. Это наше свирепое полчище врагов. Как нам победить? Мы победим, веруя, что в Боге мы сильны, как говорится в Писании, и Он уничтожит угнетающих нас.

+++Кузнецова В. Н. Евангелие от Луки. Комментарий. М.: 2004. С. 350++

Преступная чета (Ирода и Иродиады) могла вполне наслаждаться своим преступным счастьем. Но преступное счастье непрочно, и беззаконный брак скоро начал приносить свои горькие плоды, отравляя остальные годы жизни четвертовластника. Проклятие безчадия, произнесенное законом на такое преступление (Лев. 20:21), в точности исполнилось над ним. В то же время и Арета, отец отвергнутой им жены, не видя исправления со стороны зятя, стал угрожать ему войной за оскорбление дочери, а Антипа должен был с большими усилиями делать приготовления к ней в случае, если бы не оказалось возможным как-нибудь отвратить ее.Этого ему не удалось, я неприязнь действительно перешла наконец в открытую войну, в которой злополучный царек понес столь позорное поражение, что должен был обратиться к императору за помощью, и удержал за собою свой престол только при поддержке римских войск. Быть может, Христос указывал на это именно смутное время, когда Он говорил: «какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противустать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире»

Самоотверженное последование Христу, соединенное с готовностью на всякие жертвы и на всякие страдания ради него, есть дело великой важности и требует предварительного размышления и самоиспытания, подобно тому, как и в житейском быту трудные предприятия, например, возведение высокого здания или же война с соперником, приводятся в исполнение лишь по всестороннем соображении имеющихся налицо сил и средств. Кто бо от вас, хотяй столп создати не прежде ли сед разчтет имение, аще имать еже есть на совершение? Да не, когда положит основание и не возможет совершити, вси видящии начнут ругатися ему, глаголюще, яко сей человек начат здати, и не може совершити. Или кий царь, идый ко иному царю снитися с ним на брань, не сед ли прежде совещавает, аще силен есть срести с десятию тысящ грядущаго с двенадесять тысящами нань? Аще ли же ни, еще далече ему сущу, моление послав молится о смирении. Тако убо всяк от вас, если не рассудит, что может отрещися всего своего имения, – всего, что служит препятствием к последованию за Христом, – не может быти Мой ученик. впрочем, как замечает святитель Василий великий, – «цель у Господа в этих примерах (ст. 28–32) не та, чтобы отдать на волю стать или не стать учеником Господним, но та, чтобы показать невозможность благоугодить Богу среди душевных развлечений, при которых душа подвергается опасности быть уловленной кознями диавольскими и оказывается достойной поругания и смеха за несовершение того, чего, по-видимому, домогалась». В нагорной беседе спаситель сравнивал своих учеников с солью земли (Мф. 5:13), и еще позднее увещевал их иметь в себе соль (Мк. 9:50), а теперь дал понять, что соль, лишившись свойственных ей добрых качеств, делается негодной к употреблению, т. е. ученики Его без заповеданного им самоотвержения не могут содействовать нравственному возрождению и исправлению мира, погрязшего в тлении. Добро есть соль: аще же соль обуяет, чим осолится? Ни в землю, ни в гной потребна есть; вон изсыплют ю. Имеяй уши слышати, да слышит.

Об избрании Двенадцати и значении их служения мы поговорим отдельно. Здесь же поговорим о наставлениях Спасителя, адресованных Двенадцати апостолам и всем ученикам вообще, в которых выражены требования к верующим. В этих требованиях все общеобязательно, но в идеальной, совершенной своей форме доступно лишь некоторым – тем, кто ищет совершенной жизни во Христе.

Из наставлений Христа понятно, что стать Его учеником и остаться таким, как был прежде, невозможно; нельзя быть верующим во Христа «в общем смысле слова». Господь требует от учеников готовности оставить ради Него все: семью, имущество, земные привязанности и даже собственную жизнь: «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33). Это всецелое предание себя Христу является неизбежным разрывом с этим миром: «Они не от мира, как и Я не от мира» (Ин. 17:16).

Невозможно войти в Царство Божие «вслепую», не понимая ясно, что дело спасения от каждого конкретного человека требует четко расставленных приоритетов и готовности оставить все ради Христа. Притчи о строителе башни и о царе, идущем на войну (Лк. 14:28–32), показывают, что Царство Божие требует такого понимания: начиная войну, царь прикидывает, есть ли у него возможность в ней победить; начиная строительство, человек рассчитывает, сможет ли он его завершить. Конечно, эти притчи даны не для того, чтобы человек оправдал свое неверие: «Я не могу такой ценой покупать себе спасение, а как же мои родные и близкие, моя работа и т. д.». Собственно, такая подмена ценностей и является гибельной, потому что за ней стоит безответственный подход к делу собственного спасения. Эти две притчи показывают недопустимость самообмана: подлинным учеником Христа является тот, кто имеет решимость жить во Христе и понимает цену, которой эта жизнь приобретается. Такие люди становятся «солью земли» и «светом миру» – спасаясь сами, они своим подвигом являют миру Христа и сохраняют мир от нравственного разложения.