Толкование Евангелие от Иоанна, Глава 20: Михаил (Лузин) епископ

Повествование Иоанново о путешествии жён мироносиц и учеников к гробу Воскресшего значительно отличается от повествований о сем первых трёх евангелистов. Отличие это происходит оттого, что Иоанн опускает почти все описанное первыми евангелистами и восполняет их сказания тем, что относится только к Марии Магдалине и двум ученикам, тогда как те описывают происходившее с прочими жёнами мироносицами, кроме Марии, хотя при исчислении мироносиц они упоминают и о Магдалине. Из снесения повествований о сем всех четырёх евангелистов слагается полная история событий этого единственного в истории утра, утра светлого Христова воскресения, и все кажущиеся разности сказаний совершенно исчезают. — В первый день недели: по-нашему в воскресенье; см. прим. к Мф. 28:1 и парал. у Мк. и Лк. — Мария Магдалина приходит ко гробу: по сказаниям первых трёх евангелистов она была не одна, а был целый сонм мироносиц. Это видно и из сказания Иоаннова, что она была не одна; возвратившись к апостолам Петру и Иоанну, она говорит им: не знаем, где положили Его. Это могла она сказать только от лица своего и других мироносиц, следовательно, она была не одна. Подобный способ повествования находим у ев. Луки: он повествует о путешествии к гробу Христову одного Ап. Петра (Лк. 24:12), а затем передаёт слова еммаусских путников: и пошли некоторые из наших ко гробу и пр. (Лк. 24:24; ср. ст. Ин. 20:22). Но вместе с сим надобно предположить (вместе с Злат., и др.), что Мария, пошедши на гроб вместе с другими жёнами, упредила их на пути, как всегда деятельная и скорая по преимуществу пред другими, и пришла или подошла ко гробу настолько, чтобы видеть отваленный камень, ранее прочих жён. Этим объясняется и указание Иоанном времени её прибытия к гробу: рано, когда было ещё темно, тогда как прочие жены подошли уже когда рассветало (ср. прим. к Мк. 16:2 и парал.). — Увидев, что камень отвален от гроба (Ангела на камне, явившегося потом прочим жёнам, она не ведала), она подумала, что тело Господа унесено (Ин. 20:2), и немедленно бежит с поспешностью известить о сем учеников Господа Петра и Иоанна. На этом обратном пути она, конечно, встретилась с прочими жёнами (которых между тем занимала мысль, кто отвалит им большой камень от двери гроба, Мк. 16:3) и сообщила им своё опасение (потому и говорит потом апостолам — не знаем). — Пришедши к Петру и Иоанну (ср. Ин. 13:23; Ин. 19:26 и прим.), она высказывает им свою догадку. Между тем прочие жены мироносицы подходят к гробу, видят Ангелов, слышат благовестие о воскресении Господа и поспешно удаляются от гроба к апостолам, о чём подробно повествуют первые евангелисты (Мф. 28:5-8; Мк. 15:4-8; Лк. 24:3-8 и прим.).

Тотчас вышел и пр.: вследствие вести, принесённой Магдалиной (а может быть, вскоре и другими мироносицами: Лк. 24:10-12), Пётр и Иоанн поспешно пошли или побежали ко гробу.

Побежали они оба вместе, но Иоанн, будучи моложе Петра, бежал скорее, а потому ранее Петра прибежал к гробу (когда уже жён там не было), но не вошёл во гроб; вероятно, робость и страшливость в уединении сада, при таких необыкновенных обстоятельствах, овладели его душой, и он один не решился войти во гроб, а только наклонился в отверстие, от которого отвален был камень, и увидел лежащие пелены. Вслед за ним приходит Симон Петр и входит во гроб: как более мужественный и смелый, каковым он является во всех евангельских сказаниях. Ев. Лука, говоря об этом же путешествии Петра к гробу (Лк. 24:12, ср. прим. и прим. к Лк. 24:24), говорит, что он, наклонившись, увидел только пелены лежащие, и не говорит, чтобы входил в самый гроб. Это не стоит в противоречии с рассматриваемым сказанием Иоанна: ев. Лука говорит так по краткости рассказа своего о сем, а Иоанн восполняет его. Притом, ничто не мешает допустить предположение, что и Пётр, пришедший вслед за Иоанном, сначала так же как и он, наклонившись, посмотрел в гроб и потом уже вошёл в него, и ев. Лука в кратком рассказе своём о сем последнем умалчивает.

Плат: см. Ин. 11:44; Лк. 19:20.

И увидел, и уверовал: уверовал не словам Марии, что тело Господа унесено (Феофил.), а тому, что Господь воскрес (Злат.). Рассматривание оставшихся во гробе одежд и особенно свитого, в особом месте лежащего плата, которым обвита была голова Господа, Иоанна привело к убеждению, что тело Учителя не похищено, ибо при похищении одежды не могли быть в таком порядке; это убеждение привело его к вере, что Христос воскрес, как Сам предрекал то (ср. Злат.). Иоанн говорит о вере в сем положении только своей, о вере же Петра не говорит. Из Евангелия от Луки видно, что подобная вера в воскресение не проторглась ещё в это время в сердце Петра: он пошёл назад, дивясь сам в себе бывшему (Лк. 24:12). Для превращения этого удивления в веру Петру нужно было особенное явление Воскресшего, которого он и удостоился (Лк. 24:34; 1 Кор. 15:5).

Ибо они ещё не знали и пр.: для объяснения того, почему один из учеников теперь только, при виде одежд Господа в гробе, а не ранее и не без видения этих одежд, уверовал, а другой возвратился только с удивлением происшедшему, евангелист делает замечание, что они ещё не знали из Писания, что Ему должно из мёртвых воскреснуть. Когда писал своё Евангелие Иоанн, он знал уже предсказания ветхозаветного Писания о воскресении Мессии, и поэтому, повествуя о путешествии своём к гробу, он выражает как бы удивление, как они были тогда ещё несовершенны, что до самого этого времени воскресения не веровали ему, не разумея Писания. К уразумению Писаний Господь отверз ум учеников только по Своему воскресению (Лк. 24:45 и прим.); полное же ведение и уразумение ими Писаний совершилось по излиянии на них даров Духа Святого в день Пятидесятницы, сообразно обетованию Господню (Ин. 16:13 и парал), — До времени же страданий и воскресения Господа ученики не разумели даже собственных Его яснейших предсказаний о воскресении (Лк. 18:34 и прим.), даже спрашивали друг друга, что значит из мёртвых воскреснуть (Мк. 9:10 и прим.). Потому некоторые предречения Его о сем стали для них понятны только по воскресению Его (Ин. 2:21—22). После же, спустя дней не более как 50, с каким одушевлением и силой убедительности тот же Пётр, который теперь не знал ещё из Писания о воскресении Господа, доказывал иудеям из Писания, что Ему до́лжно было из мёртвых воскреснуть (Деян. 2:24-31)!

Ученики опять возвратились к себе: один веруя, другой удивляясь происшедшему, и оба — в ожидании дальнейших разъяснений случившегося.

А Мария стояла у гроба: Магдалина, как видно из сего сказания, возвратилась к гробу вслед за учениками и, может быть, нашла их ещё при гробе, или же они только что удалились. В смятении духа она плакала о том, как видно из дальнейшего (ст. Ин. 20:13, 15), что считала похищенным тело Господа и не знала, где оно находится. Сказания других жён о явлениях им ангелов, возвестивших о воскресении Господа, она или не слышала, или же не верила им, как не верили и другие ученики (Лк. 24:11). В слезах она наклонилась во гроб: наклонилась в отверстие, от которого отвален был камень; в самый гроб войти, как видно, она не решалась одна, может быть, по тем же чувствам, как и Иоанн (Ин. 20:5).

Двух ангелов: ср. прим. к Лк. 24:4. — В белом одеянии: см. прим. к Мф. 28:3. — Одного у главы, другого у ног: они сидели на том одре, на котором в гробных пещерах возлагались тела мёртвых.

Что ты плачешь: спрашивают не для того, чтобы узнать, но чтобы утешить. — Унесли Господа моего и пр.: отвечает небесным вестникам так просто, как будто бы говорит с земными существами, — так погружена она в одну мысль, и эта мысль не даёт места в скорбной душе её никакой другой мысли, никакому другому предположению о том, куда бы могло деваться тело Господа; она повторяет одно — унесли.

  Обратилась назад: может быть, случайно, без особенных побуждений и цели, в растерянности чувств; может быть, невольно, ища глазами потерянный любимый предмет; может быть, почуяв присутствие близ себя другого по шороху и т. п. — Увидела Иисуса, но не узнала: не узнала потому, что Он, вероятно, явился в ином образе, как потом явился Он еммаусским путникам (Мк. 16:12) «смиренном и обыкновенном» (Злат.), почему она и приняла Его за вертоградаря. Может быть, смущение духа и слезы мешали ей пристальнее вглядеться в Господа. Потом, как видно из всего рассказа, ей в эту минуту чужда была мысль о воскресении Его и она никак не ожидала, чтобы это был Сам Тот, Кого она считала унесённым из гроба; наконец, вероятно, Самому Господу не угодно было, чтобы она тотчас узнала Его, как не угодно было вдруг открыть Себя еммаусским путникам, а потому она сначала не узнала Его даже по голосу, по которому узнала потом.

Что ты плачешь, кого ищешь: как и в отношении к еммаусским путникам, Господь хочет Своими вопросами предварительно приготовить сердце Марии к откровению Себя ей (ср. Лк. 24:17 и прим.). — Думая, что это садовник: того сада, в котором был гроб Господень (Ин. 19:41—42) — предположение очень естественное, ибо кому же как не садовнику быть в саду так рано? — Если ты вынес Его и пр.: если она предполагала, что тело Господа унесено врагами, то могла предполагать, что садовник в заговоре с ними и при помощи его унесено тело, а потому просит его открыть ей тайну и выдать ей тело возлюбленного Учителя. Если же она думала, что тело Господа перенесено по распоряжению владельца сада и гроба в другой гроб, то, конечно, полагала, что это сделано при помощи садовника, и потому она просит указать ей место, чтобы оттуда взять Его и перенести в место более безопасное. (Ибо «быть может, она боялась, чтобы иудеи не надругались и над мёртвым телом, и потому желала, чтобы оно было переложено в другое место, им неизвестное» Феофил.). — Его: не называет Господа по имени, предполагая, что, во всяком случае, садовнику известно, о Ком и о чём речь. — Я возьму Его: в чрезвычайной скорби, по безмерной любви к Господу, она как бы забывает о своих силах, лице, — обо всём; она надеется взять и унести Господа одна, сама; а может быть, желала только узнать — где Он, и потом сделать, что нужно, при помощи и содействии учеников и всех близких к Господу.

Мария! Как еммаусским путникам Господь благоволил открыть Себя в преломлении хлеба (Лк. 24:31, 35), так Магдалине открылся Он в названии её по имени. Может быть, имя её произнесено было с давно и хорошо знакомой ей интонацией голоса, и в ней она тотчас узнала голос своего Учителя и Господа. — Обратившись: это показывает, что она после речи своей к мнимому садовнику снова обратила взоры свои к гробу. — Раввуни́ (ср. Мк. 10:51): то же, что равви́, по особой форме речи - от равван, значит учитель (ср. прим. к Мф. 23:6-7).

Не прикасайся ко Мне: со словом — раввуни Магдалина, вероятно, со стремительностью восторженной бросилась к Господу, но услышала — не прикасайся ко Мне; видно, что она хотела прикоснуться к Нему, иначе излишне было бы запрещение. Несколько спустя Господь не воспретил ей вместе с другой Марией ухватиться за ноги Его (ср. прим. к ст. Ин. 20:18 и Мф. 28:9), вечером того же дня предлагал ученикам осязать Себя, показав руки Свои и ноги (Лк. 24:39), спустя восемь дней предложил Фоме осязать Себя (ст. Ин. 20:27). Из этого, а равно из указанной Господом причины, почему Он не позволяет теперь Магдалине прикасаться к Нему, надобно заключить, что это запрещение имело основание в теперешних мыслях и намерениях Марии, с каковыми она устремилась к нему. «Ещё земная мудрствует жена: тем же и отсылается не прикасатися Христу» (Утрен. стихира 8-го гласа). Как видно из всего рассказа, она не ожидала воскресения Господа, подобно прочим ученикам, хотя, конечно, и знала о предречениях Его о Своём воскресении, также подобно прочим ученикам, и — вот вдруг неожиданно видит пред собою Господа, узнав Его по голосу. Какое смятение и возбуждение чувств и мыслей должно было произойти в ней, и — притом какое быстрое, мгновенное так сказать! Это Он — несомненно; но что же Он? В теле ли действительном, воскресшем или восставшем из гроба, или это только дух Его (ср. Лк. 24:37 и прим.), вошедший по смерти телесной к Богу и теперь снисшедший от Бога и явившийся ей в телесном виде? Мгновенно всё это и подобное предносится в её мысли возбуждённой и — она устремляется к Нему, чтобы осязанием увериться в том, что видит глаз, чтобы удержать Его, так сказать, насильственно, если это только дух в образе телесном (при высоком возбуждении душевном не рассуждается о невозможном), чтобы «может быть, обнять Его как Возлюбленного и обращаться с Ним, как и прежде» (Феофил.). Господь, читавший, что происходило в душе её, любвеобильно устраняет искреннее, но неуместное теперь, в её мыслях, «возводит мысль её, чтобы она помыслила нечто высшее» (Феофил., ср. Злат.); а законному желанию её удостовериться — Он ли это — удовлетворяет удостоверением слова, а не осязания. — Не прикасайся ко Мне, говорит Господь; для удостоверения тебя, что это Я, пусть будет достаточно для тебя Моего слова, а не осязания, для рассеяния же твоих недоумений — не дух ли Я в телесном образе — говорю тебе, что Я не восшёл ещё ко Отцу Моему; следовательно, не дух в телесном образе, а в том же самом теле; наконец, «обстоятельства теперь уже не в прежнем положении, и Я не буду уже обращаться с вами по-прежнему» (Феофил., ср. Злат.). Итак, не прикасайся ко Мне, ибо Я ещё не восшёл ко Отцу Моему. Вместо сего иди, увидев Меня и уверившись Моим словам, что это Я Сам ещё не восшедший ко Отцу, иди к братиям Моим и скажи им о сей величайшей и радостной для них истине, что Я восхожу ко Отцу Моему, из чего они должны увериться и в истине Моего воскресения. — Братиям Моим: см. прим. к Мф. 28:10. — Восхожу ко Отцу Моему: когда пред смертью Своею, в прощальной беседе с учениками, Господь говорил не раз о Своём отшествии ко Отцу (Ин. 14:2—Ин. 4:28; Ин. 16:16 и парал.), то говорил об отшествии к Нему чрез смерть Свою, воскресение и вознесение. Теперь совершились смерть Его и воскресение; остаётся вознесение, и о нём теперь повелевает Господь возвестить ученикам, почему и употребляет слово не — иду, а — восхожу. О Своём отшествии ко Отцу Он говорил им в прощальной беседе, как о величайшем благе для них (Ин. 14:2—3; Ин. 16:17 и парал.) и как о таком событии, которое должно исполнить радостью сердца их (Ин. 14:28); посему о нём и повелевает Он возвестить теперь ученикам Своим. В сем они должны видеть и непререкаемое доказательство Его воскресения действительного, так как отойти ко Отцу чрез вознесение Он может только после воскресения, на что Он и указывал им (Ин. 14:19; Ин. 16:16 и прим.). — Ко Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему: это изречение указывает на величайшее благо для учеников отшествия Господа, о коем Он говорит; оно должно утвердить упование учеников о сопрославлении с Ним, о котором столько говорил Он им в прощальной беседе, так как, по силе их внутреннего духовного общения с Христом, Его Отец есть и их Отец, Его Бог — и их Бог. Но Господь не говорит: ко Отцу нашему и Богу нашему, потому что «Бог и нам Отец, но по благодати, а Господу Он Отец по естеству; наоборот, Он нам Бог по естеству, а Господу Бог по Его человечеству, ибо Он стал Богом Его, когда Он принял на Себя человеческое естество» (Феофил., ср. Злат.).

  Идёт и возвещает ученикам: по сличению со сказанием ев. Матфея (Мф. 28:1, 9) надобно предположить, что на пути она встретилась с другой Марией и им снова явился Господь (второе явление), как описывает ев. Матфей. Ученики, по ясному свидетельству ев. Марка, не поверили сему свидетельству (Мк. 16:11; ср. прим.), что́ подтверждается и упрёком, сделанным ученикам самим Воскресшим, когда Он явился им собранным вместе в тот же день вечером (Мк. 16:14), и сказанием ев. Луки (Лк. 24:33—34, 36—39).

В тот же первый день недели и пр.: это то же явление Господа ученикам, о котором повествуют ев. Марк (Мк. 16:14 и далее) и Лука (Лк. 24:36 и далее), только Иоанн, опустив некоторые частности тех повествований или кратко указав на них, сообщает некоторые другие. — Когда двери были заперты: черта, указанная только Иоанном и имеющая важное значение как указание на особенное свойство прославленного тела Господа, по которому вещественные предметы не составляли для Него препятствия к прохождению сквозь них. Таким образом, это пришествие Господа к ученикам при затворённых дверях было совершенно чудесное, необъяснимое. — Заперты из опасения от Иудеев, т. е. враждебной Господу партии, особенно членов иудейского Синедриона. Стражи, бывшие при гробе, после воскресения Господа дали знать членам Синедриона о случившемся, и были подкуплены разгласить, что ученики ночью украли тело Господа, когда стража будто спала (Мф. 28:11-15). До учеников Господа могла, конечно, скоро дойти эта молва, и они могли опасаться, что против них будут приняты какие-либо насильственные меры; из опасения подобных мер от иудеев они и были с запертыми дверями. — Пришёл Иисус и пр.: см. подробнее о сем Лк. 24:36-43 и прим.

Вторично: вероятно, уже после того, как удостоверил их в Своём воскресении чрез осязание Себя и вкушение пред ними пищи. После этого вторичного — мир вам Господь предварительно, прежде дня Пятидесятницы, посвящает апостолов на дело будущего служения их дарованием им благодати Святого Духа и обозначением общего важнейшего предмета их будущего служения. — Как послал Меня Отец и пр.: см. прим. к Ин. 17:18. Бог послал в мир Господа Иисуса для совершения дела искупления мира, Господь посылает апостолов в мир для содействия миру в усвоении совершенного Им дела искупления.    

Дунул: символическое обозначение сообщения апостолам даров Святого Духа. Это было действительное дарование им Святого Духа под символом дуновения, потому что вслед за сим Господь говорит: приимите Духа Святаго, т. е. действительные дары Духа Святого, а не символ только этих даров. Полное, сколько то было нужно, излияние даров Святого Духа на апостолов совершилось, по обетованию Господню, после Его вознесения (Ин. 16:7 и парал.) в день Пятидесятницы (Деян. 2:1 и далее). Теперь же это дарование Духа только предварительное, насколько то можно и нужно было до времени вознесения. Господь даровал им «некоторую власть и духовную благодать» (Феофил. и Злат.) и это действие имеет целью удостоверить апостолов, что они лично от Него поставлены и посвящены на служение Ему и делу Его в мире. — Конечно, в сем действии Господа невозможно без предвзятой мысли видеть, как видят римские католики, доказательства, что Дух Святой от вечности исходит и от Сына.

Кому простите грехи и пр.: после Петрова исповедания Господа Мессией Господь обетовал дать ему ключи Царствия Божия и власть вязать и решить грехи (Мф. 16:19), ему, как представителю всего апостольского лика, от которого и выражено было Петром сие исповедание. Теперь, по совершении Своего дела Мессии, Господь исполняет Своё обетование и действительно дарует сию власть всем апостолам (не исключая, конечно, и отсутствовавшего Фомы, как принадлежавшего к лику апостолов), утверждая её дарованием им благодати Святого Духа. Господь именно сию власть дарует апостолам, так как в ней содержится сущность всего апостольского служения, как служения, содействующего усвоению дела Христова в мире, где могут быть и верующие, достойные отпущения грехов по вере, и — неверующие, которым не могут быть отпущены грехи по неверию их (см. прим. к Мф. 16:19; ср. Мф. 18:18).

  Фома — Близнец: см. прим. к Ин. 11:16. — Не был тут с ними: случайно или намеренно, прямо не говорится. Сколько можно судить по некоторым обнаружениям характера Фомы (Ин. 11:16; Ин. 14:5), смерть Учителя произвела на него особенно сильное впечатление; в нём последовал более сильный, чем у других, упадок духа и тяжёлое уныние (ср. Лк. 24:21), и это отчуждение, в котором он держался от прочих учеников в день воскресения, вероятно, стояло в связи с этим впечатлением и настроением его духа. Это подтверждается тем резким противоречием, с каким он отнёсся к свидетельству учеников о ви́дении ими Господа. Со смертью Господа он считал всё дело поконченным, упование оставило душу его и — вот, когда ему сказали, что Господь жив, он считает невероятным; некоторая обдуманность и напряжённость, даже изысканность речи, в которой он выразил своё неверие, показывают, что это неверие было продуманное неверие, и притом соответственно его характеру, глубокое, которое могло уступить только при таких решительных средствах, каких требовал он. Но зато глубине этого неверия соответствовала потом и глубина веры!

Не вложу руки в рёбра: из этого несомненно, что рана, нанесённая Господу воином, была очень велика и могла прекратить жизнь Его, если бы Он в сие время ещё не умер.

 После восьми дней и пр.: об этом явлении Господа повествует один только Иоанн. Являлся ли кому-либо Господь в эту неделю, не видно, но что не являлся ученикам, собранным вместе, на это прямо указывает Иоанн (Ин. 21:14). — Были в доме: вероятно, в том же, где и восемь дней назад. — Фома с ними: не чуждался уже учеников и, может быть, под влиянием обращения с ними тяжкое неверие и безнадёжность мало-помалу оставляли его душу, и она мало-помалу делалась способной вновь к вере. И нужен был только один последний луч, чтобы совершенно осветить объявший душу его мрак и чтобы снова загорелся в ней ярким пламенем светоч веры и упования. — Пришёл Иисус и пр.: см. прим. к ст. Ин. 20:19.

Подай перст твой и пр.: Господь буквально повторяет слова Фомы, которыми Он выражал условие своей веры (ст. Ин. 20:25), что само по себе должно уже было уверить Фому, что Учитель знает и его душевное состояние и как он отнёсся к свидетельству апостолов. — Не будь неверующим, но верующим: Господь даёт сим чувствовать Фоме, что он находится в положении решительном, стоит на месте, откуда две дороги — полной веры и решительного ожесточения духовного, и вот Он — Господь его воскресший — Сам простирает к нему руки и сердце Своё, желая, чтобы просветилась душа его верой и он снова всей душой принадлежал бы к лику Его учеников.

Господь мой и Бог мой: живое, полное и высокое исповедание веры в Господа как Мессию. Что особенно поразило Фому, это — не только самое явление Господа и чувственное удостоверение чрез осязание, что это действительно Он, но и — это явление Его всеведения, по которому Он повторил слова Фомы, сказанные в Его отсутствие. Это — то же, что было ранее с Нафанаилом (Ин. 1:46—49 и прим.). Как там, так и здесь сильный луч света истины с силой и быстротой проник в самую глубину души Фомы и изгнал оттоле всякую тьму. И — как иногда бывает в развитии внутренней духовной жизни — вера с низшей степени вдруг восходит на неизмеримую высоту, и Фома с такой силой, ясностью и определительностью выражает свою веру в Господа как Мессию и Бога, как выражал её тогда разве один Пётр. Но эта вера Фомы основывалась на чувственном удостоверении; Господь открывает ему ещё высший путь к вере и ублажает достигших и достигающих силы веры не тем путём, каким достиг её Фома: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие. Так как вера и прочих учеников в воскресение Господа утвердилась видением Его и осязанием (Лк. 24:39 и парал.), то слово, обращённое теперь к Фоме, относится, хотя не в такой степени (так как неверие Фомы было сильнее), и к ним, и Он Сам упрекал их за неверие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшего не поверили (Мк. 16:14). Противоположность веры от видения и веры от невидения, о которой говорит здесь Господь, есть противоположность между верой, которая для возникновения и поддержания требует чувственного видения чудесного предмета или факта. Т. е. вообще требует чуда, и — верой, которая основывается на простом свидетельстве о предмете веры, на слове, на учении. Таковое противопоставление Господь часто делал (Ин. 14:11) и парал.), и отдавал преимущество вере, основывающейся не на чуде, а на слове. С точки зрения чуда вера в целом мире была бы невозможна без постоянно продолжающегося чуда явления Христова каждому частному человеку, если бы каждый для своей веры требовал того, чего требовал Фома. Такой ход и развитие божественного дела на земле невозможны, и Господь ублажает тех, кто другим путём достигает веры, путём доверия свидетельству, слову, учению. Не лишается ублажения и блаженства и путь веры Фомин, но указывается лучший путь веры. «Сказал это не с тем, чтобы Фому лишить блаженства, но чтобы утешить невидевших. Ибо многие говорят: блаженны очи, видевшие Господа. Он утешает таковых, говоря, что более блаженства в том, чтобы не видеть и веровать» (Феофил., ср. Злат.). В лице Фомы исторгнут последний росток неверия в обществе ближайших учеников Господа, и великим изречением Фоме указан новый путь достижения веры, который и будет единственно возможным вскоре, по телесном вознесении Господа от земли на небо ко Отцу. Это изречение есть как бы указание окончания евангельской истории и начала апостольской истории, и ев. Иоанн вслед за сим делает заключение своей евангельской книге, так что последняя глава Евангелия его есть особое прибавление, может быть, сделанное им после, с присовокуплением нового заключения целой книги.

 Много: нечто из этого многого рассказано в Евангелии Иоанновом, нечто — в других Евангелиях, но много осталось совсем не записанным (Ин. 21:24—25). — Других чудес: собственно — знамений, необыкновенных действий в слове и деле (ср. Ин. 12:37), в которых Господь явил Себя Мессией, Сыном Божиим (ст. 31). — Пред учениками Своими: следовательно, знамений, известных писателю Евангелия, принадлежащему к числу учеников Христовых, и — знамений достоверных, так как свидетелями их были непосредственные ученики Его. — О которых не написано в книге сей, т. е. во всём Евангелии Иоанновом, и которые, однако, могли бы быть записаны, как достоверно известные.

Сие же написано: т. е. то, что из этого многого в этом Евангелии написано, написано для утверждения веры читателей Евангелия и всех христиан в Иисуса как истинного Мессию, Сына Божия. Из многого немногое записано, но и этого немногого достаточно вполне для утверждения сей веры. — Уверовали: христиане — читатели Евангелия, конечно, веровали, как принадлежащие к Церкви; значит, слово надобно принимать в смысле утверждения веры. Могли быть колеблющиеся в некоторых предметах веры во Христа под влиянием лжеучителей (см. Предисловие § 2); для них особенно нужно было такое утверждение веры; наконец, и неверующие, кто хотел бы читать это Евангелие, могли уверовать, что Иисус есть Христос, Сын Божий. — И, веруя, имели жизнь: т. е. вечную, какую дарует только вера во Христа (ср. прим. к Ин. 3:15—16 и прим.). — Во имя Его: во имя Мессии, как предмет веры (Ин. 14:13—14 и прим. и парал.).