I.Евангельское чтение настоящаго дня, взятое из пролога к евангельскому повествованию св. апостола Иоанна Богослова, представляет нам самое ясное, самое возвышенное учение о лице Господа Иисуса Христа, Его Божестве, Его Божественном отношении к миру и человеку и Его воплощении для спасения людей. Лучи высшаго Божественнаго откровения, можно сказать, сосредоточиваются здесь и сияют ослепительным блеском. Это евангелие положено читать на литургии в 1-й день Св. Пасхи.

Но, может быть, иному из предстоящих в это время в храме Божием представится, что самое содержание евангелия, с такою торжественностию читаемаго на пасхальной литургии, не так близко к духу и сущности самаго праздника, и что приличнее было бы избрать для чтения на сей литургии евангелие в собственном смысле воскресное, потому 470 в этот день всякий бывает проникнут мыслию о воскресении, и все говорят о воскресении.

Но обращая внимание на самое содержание или сущность перваго пасхальнаго евангелия, нельзя не видеть, что оно избрано для перваго дня Пасхи на основании самаго вернаго соображения. Хотя оно буквально не говорит о воскресении Христовом, но излагаете истину воскресения—в самом высоком и обширном ея значении.

Что есть истина воскресения в высшем ея значении? Не то только, что Распятый на третий день по смерти воскрес, но преимущественно то, что Воскресший по воле Своей, как, предсказал прежде, Воскресший силою собственною явил Себя во всей ясности Богом истинным,—то, что чрез воскресение из мертвых во всей силе открылся Он Сыном Божиим (Рим. 1:4). Итак последователи Воскресшаго, слыша ныне дивную проповедь о Его Божественности, видят в ней и высочайшее начало и самый спасительный плод воскресения—откровение Бога, спасающаго род человеческий.

Эта мысль о Божестве Господа нашего Иисуса Христа, так неоспоримо доказанная воскресением, действительно, можно сказать, разлита во всем евангелии, читаемом в первый день Пасхи.

Посвятим по крайней мере в настоящее время все наше внимание, чтобы усвоить предложенное ныне в евангелии учение.

„В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово" (1 ст.),—так начинает свое богословствование Богомудрый Иоанн.

При чтении этих слов, прежде всего возникает вопрос: какой смысл, какое понятие соединяется с образом выражения Слово (λόγος), и почему оно употреблено в применении к лицу Божескому?

На этот вопрос дают прекрасный ответ св. отцы. Златоуст пишет: „поелику рождение Сына есть рождение безстрастное, потому евангелист и именует Его Словом, дабы из того, что есть в тебе, научить тебя тому, что превыше тебя. Как ум, раждающий слово, раждает без болезни, не разделяется, не истощается и не подвергается чему нибудь бываемому в телах: так и Божественное рождение безстрастно, неизреченно, непостижимо и чуждо деления". „Как нельзя сказать, что ум иногда бывает без слова, так и Отец и Бог не был без Сына", учит бл. Феофилакт о совечности Сына Отцу. Отношение Сына Божия к миру и людям прекрасно изображает св. Григорий Богослов из наименования Сына Божия Словом: „Сын называется Словом, потому что Он так относится к Отцу, как слово к уму, не только по безстрастному рождению, но и по соединению с Отцем, и потому, что являет Его*. Св. Златоуст: „вот почему евангелист наименовал Сына Словом: поелику Он возвестил нам, что Слово есть Единородный Сын Божий, то дабы не пришло кому на мысль страстное рождение, предупреждает сие самым наименованием Слова, показуя, что и раждается от Отца Сын, и безстрастно". „Но не по этой только причине он так наименовал Его, продолжает Златоуст, но, во- вторых, и потому, что Сын пришел возвестить нам об Отце. Вся яже слышав от Отца Моего, сказах вам* (Ин. 15:15).

Что же говорит евангелист о Слове?

Говорит о вечности Слова, об отношении Его к Богу Отцу и о том, какова Его природа.

Вечность Слова изображается первыми словами стиха: в начале бе Слово. Смысл выражения: в начале(εν άρχη) в книгах ветх. зав. и нов. всякий раз определяется тою связию, в какой оно находится. Здесь оно говорит о безначальном бытии Сына у Отца, бытии прежде всех времен, когда еще не были сотворены ни небо, ни земля, когда еще не было, ни одного из безчисленнаго множества херувимов и серафимов подобно тому, как у того же самаго евангелиста в 17:5 ст., где Сам Господь говорит о своем бытии у Отца: прежде мир не быст.Василий Великий, объясняя слова: в начале бе (против Евномия), выражается: „невозможно и придумать что было бы древнее сего начала: ибо сие последнее не было бы и началом, если бы прежде его существовало что нибудь».

Но еще определеннее, еще решительнее говорит о вечности Слова выражение: бе.В свящ. писании это выражение постоянно означает бытие вечное, само- стоятельное, свойственное одному Богу.

Следующими словами (вторым членом стиха): и Слово бе к Богу—показывается личное отношение Слова, как второго Лица, к первому. Выражение: к Богу означает не то, что Слово было в Боге без всякаго различия от перваго Лица, но что Оно вместе с Ним сосуществовало, было (προς—к), так сказать, возле Бога. Евангелист, по объяснению св. Иринея, ученика Поликарпа, который был учеником Иоанна Богослова, повествует, что Слово, которым все получило бытие, нераздельно с Богом, в самом близком отношении и единении с Ним, впрочем так, что Он есть Лицо особое, самостоятельное. „Не сказал евангелист: Слово было в Боге,но Слово было у Бога, показуя тем особенность Слова, как лица., или Его личное различие от липа Бога Отца®. Таким образом Слово, существующее с Богом от вечности, есть Лицо особое, самостоятельное.

Чтобы, однако, не осталось не понятным: что же такое Слово и какова Его природа, евангелист (в третьем члене стиха) говорит положительно: и Бог бе Слово. То есть, Слово было не только во внутреннейшем общении с Богом, но само было Богом.

Источник

Прот. Григорий Дьяченко. Объяснения воскресных и праздничных Евангелий всего года. Репринтное издание. Ч. 1. М.: 1997. С. 2-3

Евангелие от Иоанна, Глава 1, толкователь: Григорий Дьяченко протоиерей