Толкование Деяния апостолов, Глава 5: Никанор (Каменский) архиепископ

Апостол Петр, прозревая обман Анании по духу благодати, бывшей в нем, и обличая его, обратился к Анании с вопросом, как бы ища в нем оправдания проступка или раскаяния в согрешении, причем сам же и указывает главного виновника этой гнусной попытки ниспровергнуть чистоту самоотвержения первенствующих христиан. Также действием сатаны объясняется и предательство Иуды (см. Ин. 13:27). Духом Святым было открыто Петру преступление Анании. Он и считает прежде всего и более всего виновным Ананию, что и разъясняется ему как недостаточно постигшему Святого Духа, Которым живет вся Церковь вообще и в особенности ее сугубо облагодатствованные руководители.

«Некоторые говорят, что если сатана исполнил Ананию, то за что же он понес наказание? За то, что он сам был виновником того, что сатана исполнил его сердце, так как он сам подготовил себя к принятию действия сатаны и к исполнению себя его силой». «Нет ничего невероятного в том, что своекорыстие, ложь и лицемерие проявлялись в Анании и Сапфире в такой степени не без предварительного тайного развития их, как и в Иуде, что их внутренняя жизнь не отличалась особенной чистотой и прежде, что семя зла еще ранее пустило в них свои корни, теперь же принесло свои гибельные плоды».

После предварения о нечестивости поступка апостол теперь разъясняет Анании, что он свободно мог поступить иначе. И значит, если он поступил так, а не иначе, то по влечению своего сердца, а вместе с тем и по кажущемуся затмению ума, ибо он не мог не знать, что все это общение имуществ, как и многое прочее, совершается в Церкви Божией во имя Господне, для славы Христа Спасителя, по содействию Божию. Все это говорилось, отчасти с повторением, чтобы вразумить Ананию и возбудить его к покаянию. Но он воспринимал все это как нестерпимые обличения и страшные невыносимые укоризны и уколы его самолюбию и мнимой чести. А потому не печаль по Бозе, ведущая ко спасению, наполняла его, но сокрушительный страх и ужас, поразительно развивавшийся и действовавший соответственно величайшей тайне, с которой совершался обман и полнейшей неожиданности его раскрытия, а вместе с тем и выяснение всей его личной противоположности тому общему настроению, к которому он старался так тщательно и далее довольно самоотверженно подделываться. По объяснению блаженного Феофилакта, здесь «три чуда в одном и том же случае: одно состояло в том, что он (Петр) узнал то, что совершено было тайно, другое — в том, что он определил мысленное настроение (Анании), и третье — в том, что Анания лишился жизни по одному лишь повелению».

Смерть Анании была очевидным наказанием за великую вину его обмана и лжи перед Святым Духом, явно перед очами его действовавшим в первенствующей Церкви, что между тем он презрел с лукавством. Он совершил нечто, подобное хуле на Духа Святого, что не отпускается ни в этой, ни в будущей жизни. Тяжести вины соразмерно наказание, без которого грозила опасность всему обществу, ибо и малая закваска квасит все тесто (1 Кор. 5:6). Потому-то и отсечен был немедленно опасный член в страх и поучение всем видевшим и слышавшим об этом доныне. По сообщению блаженного Феофилакта, «многие из нечестивых, выставляя на вид то, что случилось с Аланией и Сапфирой, присуждают верховного из апостолов к смерти. Но обвинение касается не Петра, а, скорее, Духа Святого, произнесшего на них справедливый приговор, потому что Петр только изобличил их во лжи, а жизни лишил их обоих как одинаково согрешивших имеющий власть над жизнью и смертью Дух Святой. Поэтому-то Петр, как знавший об этом и всегда вещавший Духом Святым, и изрек этот принятый им от Того же Духа глас». «Наказание согрешивших смертью было делом не жестокости премудрого Петра, но учения предведущего, наперед исцеляющего многие грехи людские. Ибо, начав тогда сеять семена Евангелия и вскоре увидев возникшие плевелы, премудро исторгли их без замедления, чтобы, умножившись с пшеницей, не соблюлись будущему огню на сожжение» говорит Исидор Пелусиот, ч. 1-я, стр 118. «Этот пример, — говорит преосвященный митрополит Филарет, — показывает, что ложь перед именем Божиим и перед лицом Божиим, ложь клятвопреступная, как бы в нетерпение приводит небесное правосудие и привлекает грозные и внезапные удары Судьбы» том 4, стр. 476.

Погребение Анании совершилось скоро, ибо так требовали обстоятельства, да и обычай знойного юга не препятствовал этому, тем более что погребение там совершалось несравненно проще, нежели у нас, ибо умершего только завертывали в пелены и относили в готовые углубления-пещеры, куда был свободен и удобен доступ всем желавшим видеть умершего. Поэтому если о смерти Анании не дали знать его жене, то она, узнав об этом, во всякое время могла видеть умершего с большим (вероятно) удобством, нежели при апостолах, которые, очевидно, были в это время в общем молитвенном собрании.

Что касается исполнителей погребения, названных юношами (νεώιεροι), в противоположность старцам (пресвитерам), то, очевидно, эти молодые люди обычно исполняли эту обязанность, требующую всякого рода сил (ср. 1 Пет. 5:1-5; 1 Тим. 5:17).

Несчастная жена Анании, Сапфира, вскоре пришла в церковное собрание. И вот апостол Петр спросил ее: за ту ли сумму продали вы землю, которую принес к нам Анания? И она солгала, сказав: да, за столько. И ей апостол давал время и возможность покаяться, тем более что она и стояла близ него, так что ее исповедь могли не слышать другие и таким образом ей нечего было стыдиться посторонних. Но очевидно, что у них было твердое соглашение. И она сама по себе вполне соответствовала своему мужу, т.е. была столь же корыстна, лицемерна, лжива и так же маловерна и слепа в делах Божиих, творившихся в то время для утверждения Христовой Церкви.

Разъясняя Сапфире вину их, апостол говорит, что они искушают Духа Господня, т.е. испытывают Бога, знает ли Он все или не знает, так что Его можно и обмануть. Таким образом, главной причиной или основой такого действия Анании и Сапфиры было забвение всеведения Божия и Его вездеприсутствия, что было и с согрешившими уже прародителями нашими (см. Быт. 3:8). «Они забыли, что Бог видит их дела и помышления. Если бы они содержали в мысли, что Бог все видит и вне, и внутрь яснее, чем все люди, и даже они сами, не пришло бы им и в голову так покривить душой перед апостолами. Очи Господни светлее солнца видят в сокровенных тайниках сердца: ни ночь, ни море, ни подземелье не укрывают от Него, — говорит преосвященный Феофан. — Помни это, а потому устрояй свое внутреннее и внешнее поведение. Если бы

Всеведящий был чужд для нас, можно было бы еще равнодушно относиться к Его всеведению, а то Он же есть и Судия и суд Свой в силу всеведения произносит нередко прежде, чем ожидаем». Сапфира упала мертвой у ног апостола потому, что она стояла около него. Но, конечно, он не сделал с нею ничего. И грозное слово его было, быть может, только угрозой с его стороны, возбуждающей к покаянию. Но так как через него вещал Дух Господень, то слово его было как бы молниеносным, а вместе с тем и пророчественным. Он предсказал возвращение юношей-погребателей, а равно и то, что они погребут и ее. Хотя дееписатель отчасти представляет дело и так, что когда апостол говорил, то погребатели входили, но, с другой стороны, не видно, чтобы они видели, как она упала, но, войдя, нашли ее уже мертвой. Впрочем, некоторые толковники полагают, что Петр, после смерти Анании говоря с Сапфирой, мог уже быть уверенным, что и с нею будет то же, что с ее мужем, по одинаковости греха их, а потому мог произнести грозное: и тебя вынесут. «Обратите внимание и на то, — говорит блаженный Феофилакт, — что среди своих апостолы строги, а среди чужих удерживаются от наказаний. Последнее нужно было для того, чтобы не подумали, что они действуют страхом, а первое — чтобы не позволить обратившимся сделаться святотатцами, потому что это послужило бы к поношению их проповеди».

Обособленность Церкви христианской выражалась и прежде, а именно в том, что христиане для совершения Таинства Причащения собирались в особенной горнице и по домам. Теперь же понятия об их отдельности от Иудейской Церкви были у всех иерусалимлян настолько ясны, что они не соприкасались с ними, но в то же время не препятствовали им собираться в Соломоновом притворе Иерусалимского храма и вообще относились к христианам похвально, а иные даже и обращались вполне ко Христу. И таких было много, как из числа жен, так и мужей. Можно думать, что жены были и в числе трех тысяч, и в числе пяти тысяч, но, вероятно, тогда было преобладающее обращение мужей, а теперь могли равномерно обращаться и жены, так как движение стало общенародным. Как бы разъясняя значение и источник страха, блаженный Иероним сказал: «Казнь двоих была наукой многих». А блаженный Феофилакт пишет: «С того времени, как начали бояться их (апостолов), Петр и прочие апостолы творили больше чудес. Со всех сторон возрастало удивление апостолами, и со стороны уверовавших, и со стороны дерзновения их во время проповеди, и со стороны добродетельной и безукоризненной жизни. Да, это удивление проистекало не только из чудес, но и потому, что сама жизнь и добродетели этих мужей были великие и поистине апостольские».

Исцеления были знаменательны так, что некоторые веровали в силу тени апостола Петра, для чего располагали больных так, чтобы их коснулась эта тень. Приводили и одержимых злыми духами. И все исцелялись. Столь широкое распространение чудес и особенно редкий способ их многих возбуждал к вопросу: почему столь дивных чудес не было даже при Самом Иисусе Христе? Но ответ дан на это Самим же Иисусом Христом. Он сказал: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит (Ин. 14:12). А почему благопотребно было тогда множество чудес, мы уже об этом говорили (см. объяснение к Деян. 2:43), а именно потому, что ими призывались к вере неверующие и укреплялись маловерующие. «Выносили больных на улицы... Такую веру приобрели апостолы совершаемыми ими во имя Господа Иисуса Христа чудесами! Без сомнения, это делали потому, что видели чудодейственную силу, распространяющуюся от апостолов на больных даже и в то время, когда кого-либо осеняла тень апостола. Этим также объясняется и то, почему народ прославлял верующих, и особенно апостолов, и почему множество мужей и жен присоединялось к обществу верующих в Иисуса Христа».

Как бы одним из множества чудес было и освобождение апостолов из темницы, в которую они неожиданно, без всякого суда заключены были первосвященником и саддукеями, бывшими тогда во главе народ оправления. Апостолы давно были освобождены из темницы, еще скорее, чем были ввергнуты туда. Их вывел Ангел, отворивший двери темницы и заповедавший им по-прежнему возвещать учение о жизни и спасении вечном (см. Ин. 6:68). Зависть первосвященника Каиафы к влиянию на народ святых апостолов понятна, как понятно и отвращение народа от него ввиду явно отмечаемой его приверженности к еврейским саддукеям, которые в глазах правящих язычников своим неверием являлись людьми, равными им по воззрениям; но по мнению народному, они считались отступниками от веры, а тем более от жизни благочестивой. Таким образом, естественно предположить, что насколько народ уважал христиан за их благочестие и благоговел перед ними за чудеса, настолько саддукеи, напротив, ненавидели христиан как представителей противного им направления жизни, образа мыслей и пр. «Посмотри, пожалуйста, как складывается жизнь апостолов, — пишет блаженный Феофилакт. — Сначала печаль по причине вознесения Христова, потом радость по причине сошествия Святого Духа; снова печаль от людей, ругавшихся над ними, и снова радость от умножения верующих и от знамения (чуда); далее опять печаль вследствие заключения (Петра и Иоанна) и опять радость вследствие оправдания; наконец, теперь от блеска (явления Ангела) и знамения радость, а от архиерея и от тех, что схватили их, — печаль. Да, их жизнь, можно сказать, такова, какова жизнь всех живущих по Бозе. Вывел же их Ангел и на радость им, и на пользу иудеям».

Вторичное собрание синедриона для суда над апостолами было столь же незаконное, как и первое, потому что вины за апостолами не имелось. Собрание же совершилось именно для того, чтобы обвинению придать вид законной силы и значения. Здесь уместно привести слова одного толковника: «Чем сильнее становится преследование новоустрояющейся Церкви в лице апостолов со стороны синедриона, тем явственнее Господь оказывает Свою всесильную помощь гонимым, частью для вразумления и устрашения гонителей, вообще же для распространения и утверждения новоустрояемой Церкви». Для освобождения апостолов из темницы Он послал Ангела, а совет синедриона Он вразумил разрушить одному из членов его, Гамалиилу, о чем говорит дееписатель далее (в стихах 34-39). И суд синедриона был для членов его таким же тщетным, как и первый, а для апостолов уготовал новые венцы славы и торжества. Заседание синедриона, по-видимому, происходило так же, как и первое, и имело перерыв для совещания судей, но, кажется, не с такой торжественностью, ибо у многих советников суда не было прежней пылкости, а иные даже стеснялись и явиться на это сонмище, готовое на всякое злодеяние: на убийство невинных, а тем более на заушения беззащитных страдальцев (стих 40).

Доклад посланных в темницу за апостолами, несомненно, соответствовал действительности, ибо таковым и должно было быть изведение из темницы Ангелом, потому что через растворенные двери могло совершиться и обычное освобождение, а здесь и двери оказались заперты, и стража стоящей на своем обычном месте у дверей, только заключенных не было. Несомненно, доклад этот поразил многих. И не один Гамалиил, может быть, подумал то, что он сказал и о чем умолчали другие страха ради Иудейска. «Иисус Христос, по изречению Иоанна Богослова, есть Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, Который отворяет — и никто не затворит (Откр. 3:7). Итак, если Он отверз небо, кто же смеет затворить его? Или кто смеет сказать, что теперь уже не время видеть Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по воле Сына Человеческого (см. Ин. 1:51)? Но чем несомненнее мы удостоверяемся в близости к нам святых Ангелов и в их готовности на помощь нам, тем с большей заботливостью мы должны помыслить о том, отчего в наши дни так мало слышат об этой помощи, а еще менее верят слышанному об этом. Или нет при нас Ангелов? Или мы не примечаем их? Или удаляем от себя? Что их нет, то неправда, как мы видели. Следовательно, правда то, что мы не примечаем их или даже удаляем их от себя».

Недоумение о совершившемся, прежде всего, должно было выразиться в том священнике (высшем), который был начальником стражи церковной, а одновременно и народной темницы, как лице, заинтересованном в деле по своей должности (иерея и стража, см. 4:1). Потом и архиереи недоумевали, но менее, ибо они не могли быть так уверены в сохранности всего, как иерей-стратиг. Притом они в глубине души верили в возможность и даже необходимость новых чудес для защиты притесняемых ими единственно по зависти, и вот вскоре сделалось известным, что бывшие в темнице проповедуют в храме. «Апостолы были верны наставлению Ангела, они пошли в храм и учили народ, ибо они верили, что действительно евангельское учение есть учение о жизни. Это учение возвещает об Иисусе Христе, Который есть вечная самосущая Жизнь и Источник жизни и истинного счастья и блаженства для всех верующих в Него и последующих Его Божественному учению. Я есмъ путь и истина и жизнь (Ин. 14:6), — говорил Сам Иисус Христос. Видите, братия, как промышлял Бог о распространении Своей Церкви и как верны были своему призванию апостолы. Будем и мы непоколебимо следовать учению Спасителя, уповая на всеблагое попечение Его о нас».

Приведение апостолов в синедрион отмечается замечательными чертами, а именно: оно было совершено с подобающим уважением к ним, ибо очевидно было, что если бы их взяли насилием, то можно было опасаться, что народ мог убить пришедших взять апостолов. Таково было великое расположение к ним и, наоборот, такая ненависть к недостойным вождям и священнослужителям народа. По-видимому, и в синедрионе сначала не смели отнестись к апостолам строго, ибо, например, о том, как они вышли из темницы, их и не спрашивали, боясь, вероятно, разглашения нового чуда, о котором догадывались или слышали тайно. «Народ, вероятно, (тоже) домыслил о чудесном избавлении апостолов из темницы и мог на насилие над ними отвечать насилием, т.е. возмущением, тем более что апостолы своими многочисленными исцелениями больных были благодетелями этого народа, возбуждавшими сочувствие к себе в высшей степени». Поставление апостолов перед лицом синедриона показывает, что дело велось форменно, с подлежащим вопросом, чтобы получить через него необходимый состав преступления, которого до сих пор еще не было найдено. Так как во всем этом явлен был излишний гнев и зависть, то святой Иоанн Златоуст говорит: «Душа болезнует, когда (человек) гневается, завидует или делает что-то подобное, или, лучше сказать, когда страдает, ибо иметь гнев, зависть не значит действовать, а страдать, потому-то они и называются страстями души, ранами, язвами. Уразумейте же, гневающиеся, что вы делаете это по страсти;следовательно, кто не гневается, тот не страдает. Видишь ли, что не тот страдает, кто терпит обиды, но тот, кто наносит их. От гнева рождаются болезни: тупость зрения, сумасшествие и многие другие».

Председательский вопрос показывает, что апостолов хотели обвинить в неповиновении, следствием которого было волнение умов, могущее повлечь к народному возмущению против членов синедриона за предание смерти Иисуса Христа. Ложь бывает особенно сильна потому, что в нее входят частицы правды. Так было и здесь — во взведенном на апостолов обвинении. Волнение умов народа было несомненно, как и готовность его предать смерти ненавистных ему народоправителей. Но апостолы во всем этом не были виновны, ибо они учили не этому, а любви и всепрощению во имя Спасителя, по бесконечной любви пострадавшего за всех грешников, чтобы спасти грешников и дать им пример святой любви не только к ближним, но и к врагам. Верно говорил первосвященник и о том, что взыскание за кровь Христову наводилось на них, но только не апостолами, а ими самими, что они теперь и чувствовали, а раньше говорил об этом и весь народ: Кровь Его на нас и на детях наших (Мф. 27:25). Достойно замечания, что первосвященник дважды говорил об Иисусе Христе и ни разу не назвал Его никак, очевидно боясь наименовать Его (ср. Ин. 11:47). «Саддукеи берут на себя инициативу преследования апостолов не столько потому, что их раздражало содержание проповеди апостольской, сколько потому, что они смотрели на эту проповедь как на знамя возмущения и восстания. Что они говорили после об апостоле Павле, будто он возбуждает мятеж (см. Деян. 24:5), то самое думали они и теперь. Апостолы берутся под стражу как лжеучители, еретики. Само судопроизводство направляется как против вредных еретиков. Такова официальная сторона дела. Но за ней скрывается другая, на которую и дает ясные свидетельства дееписатель в своем описании суда над апостолами. Последние рассматриваются как народные возмутители.

Апостол Петр относительно запрета им говорить об Иисусе Христе отвечал теми же знаменательными словами, которые он изрек тогда, когда давался этот запрет (см. Деян. 4:19). По слову Иоанна Златоуста, «великое любомудрие в словах их, и такое, что отсюда обнаруживается и вражда тех против Бога». «И какая искренность, полнота, определенность и ясность исповедания», — говорит преосвященный Феофан. «Те же свидетели и до наших дней пребывают в этом. И Дух благодати действует непрерывно в Святой Церкви, в чудотворениях, в обращении грешников, и особенно в претворении усердно работающих Господу, в их освящении и исполнении очевидными благодатными дарами. Благодарение Богу истины, истину Свою так ясно нам являющему!».

Под человеками апостол, очевидно, разумеет властей, и притом поставленных по особому, чисто человеческому влиянию. По сообщению Иосифа Флавия, саддукеи при помощи Иродиан и прокураторов достигали высших священнических мест («Древности», XX, 9,1).

«Почти все первосвященнические фамилии со времен Ирода были саддукейскими, и первосвященническая фамилия Анны, при зяте которого, Каиафе, были возбуждены судебные процессы против Иисуса Христа и апостолов, вероятно, принадлежала к саддукеям. Иосиф Флавий сына Анны прямо называет саддукеем. Проповедь апостолов, чудеса, совершенные ими, обаятельно действовали на простой народ, который во множестве принимал христианство. Саддукеи, и без того не популярные в народе, неблагосклонно смотрели на умножение новой секты и возвышение авторитета апостолов. Они исполнились зависти (5:17). Это замечание дееписателя характерно. Саддукеи опасались, как бы новые проповедники еще более не отчуждили народ от их влияния. Если фарисеи сходились с народом в отношении к римской власти, то далеко нельзя сказать этого о саддукеях. Саддукеи берут на себя инициативу преследования апостолов не столько потому, что их раздражало содержание проповеди апостольской, сколько потому, что они смотрели на эту проповедь как на знамя возмущения и восстания».

Отвечая на обвинение апостолов в наведении вины пролития крови Христовой на членов синедриона, Петр проповедует учение об Иисусе Христе как воскресшем и сделавшемся Начальником спасения (а не погибели) через покаяние и прощение грехов. Из этого должно вывести два заключения: кто покается, тот будет прощен и, следовательно, на того вина невинно пролитой крови не падет, а кто останется нераскаянным, тот по справедливости должен понести кару, определенную гласом народа. Что касается того, что апостолы говорят об этом, то они не могут не говорить как свидетели этого и как имеющие Духа Святого, Который также глаголет в них, как Он говорил через пророков.

Выражение Бог отцов наших можно считать живым обращением к членам синедриона как принадлежащим к числу тех, кому от Авраама, Иакова, Давида и прочих праотцев оставлено великое наследие веры в Мессию Спасителя, Которого между тем заместители великих отцов как бы своими руками убили, повесив на древе, чем выражено страшное преступление, ибо повешенный на древе подвергался вместе с тем и проклятию (см. Гал. 3:13). Значит, сделавшие это совершенно отреклись от Христа, а между тем Он превознесен Богом. Следовательно, все виновные в Его распятии должны смириться и покаяться перед Ним, тем более что Он же есть и Глава в деле устроения человеческого спасения. И те, кто повинятся, получат не только прощение грехов, но и дарование Святого Духа.

Совет Гамалиила мудрый и основательный. И предложил он его очень искусно. Будучи человеком почтенным, знатоком жизни и веры, даже законоучителем, принадлежа к партии фарисеев, вообще пользовавшейся народным расположением, и лично сам уважаемый народом, Гамалиил встал со своего места и распорядился вывести апостолов. А потом, когда они вышли, он дал понять судьям, что нужно более вдумчиво отнестись к апостолам, нежели как хотели рьяные охранители своих мнимых прав и общей народной безопасности. «Что касается Гамалиила, — пишет блаженный Феофилакт, — так это был учитель Павла; и достойно удивления, как он, будучи законоучителем и человеком по уму рассудительным, не уверовал еще до сих пор. Это потому, что и Павел еще не уверовал. Обрати внимание на приспособленность речи его, на то, как он тотчас поверг их в страх и, чтобы не подать подозрения, что он разделяет их (апостолов) мысли, беседует с иудеями как с людьми одних убеждений и не особенно резко выражается, а говорит следующими словами: подумайте сами с собою... По древнему сказанию, впоследствии Гамалиил сделался христианином». Православная Церковь именует его равноапостольным и ублажает его память 4 (17) января и 2 (15) августа.

Приводимые Гамалиилом обстоятельства, как хорошо известные в то время, были весьма действенными в смысле успокоения умов, действительно тревожившихся предстоящим влиянием апостольского движения. Вместе с тем сообщаемые факты воздействовали и на злонамеренных судей, преследовавших свои цели, ибо можно было и отложить мщение до более удобного момента, когда можно убить, как убит был Февда, вероятно, выдававший себя за Мессию.

На основании сообщения историка Евсевия (4-я книга), блаженный Феофилакт пишет: «Во время наместничества в Иудее Фогда один лжеучитель по имени Февда убеждал народ взять стяжания и бежать за ним к реке Иордану; говорил, что он пророк, и утверждал, что рассечет реку и сделает ее удобопроходимой, и многих обольстил. Впрочем, Фогд не допустил, чтобы они осуществили свою неразумную мысль, но послал отряд конницы, который многих из них избил и многих взял живыми, а самому Февде отрубил голову и принес в Иерусалим». Известно, что среди неспокойных евреев всегда было много разного рода самозванцев. Поэтому можно допустить, что мог быть и другой еще Февда, как утверждают об этом иные толковники.

О возмущении, произведенном Иудой Галилеянином, блаженный Феофилакт повествует следующее: «Во время Пилата случилось восстание галилеян, увлекшихся учением Иуды Галилеянина. Учение же Иуды состояло в следующем: он говорил, что господином (Господом) не следует называть никого ни ради чести, ни за любомудрие, что не следует называть так даже царя. И многие из последователей его подверглись жестоким наказаниям за то, что не называли господином кесаря, и за их учение, что не следует возносить Богу никаких жертв, кроме установленных законом Моисеевым. Следуя этому учению, они запрещали приносить жертвы о спасении царя и римского народа. Пилат, естественно, вознегодовал за это на галилеян и приказал, чтобы в то время, когда они будут приносить законные жертвы, убивали их самих, так что с приносимыми жертвами смешивалась кровь и приносящих, как это видно и из Евангелия от Луки».

Оба случая показывают, что возмущение укрощалось римской властью. Но мысль Гамалиила была, конечно, не в том, что и апостолов погубят римляне (хотя и это совершилось над многими), но в том, что и от возбуждения апостольского может не быть ничего. Может быть, он тогда так и думал и потому не обращался ко Христу; но, может быть, он надеялся такой постановкой скорее умиротворить возбужденных судей. Но главная мудрость его слова в дальнейшем, а именно — в предоставлении всего на волю Божию. Приверженцы Иуды, называемые «зилотами», выступали и после на защиту отечества, но также были подавляемы. Они противились Веспасиану. Главным их учением было: одного владыку имеем — Бога! Но между этими изуверами теократии и кроткими христианами, понятно, не было ничего общего, по мнению Гамалиила. Их дело было от человек, а христианское — от Бога.

Принят был совет Гамалиила, но не вполне. Члены синедриона не оставили их в покое, но еще призвали к себе, били их, запрещали им даже упоминать имя Иисуса, а потом уже и отпустили. Все это показывает, что очень и очень хотелось им ниспровергнуть Его представителей. Значит, голос внушения о том, что это дело Божие и что они становятся богопротивниками, как бы не был ими услышан. Поистине, на них сбывалось слово пророка: слухом услышите — и не уразумеете... ибо огрубело сердце народа сего (Ис. 6:9-10). Ожесточение сердца — вот основное нравственное состояние еврейских представителей того времени, которое было обличаемо первомучеником от них Стефаном, а также апостолом Павлом и другими (см. Деян. 28:27). «Неопровержимой справедливости слов (Гамалиила) они не могли противиться, но, несмотря на это, удовлетворили свою ярость; и кроме того, опять надеялись таким образом устрашить апостолов». Выражение били означает, что апостолы подвергнуты были бичеванию, вероятно, под предлогом неповиновения им, ибо известно, что синедриону не было предоставлено права наказывать смертью, но другие виды наказания разрешались (см. Ин. 18:31—32).

Радость апостолов о том, что их били за имя Христово, особенно будет понятна, если представить, что и самый вид биения был подобен тому, которому подвергали Самого Иисуса Христа, т.е. бичевание. Очевидно, эту радость разделяли и все, поэтому дееписатель говорит об этом биении как чести, которой удостоились апостолы.

«Ужас и скорбь если не совсем отъяты от пути Христова, то много уменьшены тем самым, что Он уже совершил путь Свой и проложил его для нас. Поэтому и апостолы не всегда, как в начале, боялись идти за Христом;

но пришло время, когда они тем же страшным и скорбным путем проходили радостно. Боялись, когда взирали только на трудности, не проникая далее, но возрадовались, когда ясно усмотрели конец пути Христова, ибо он приводит на небеса, к Самому Богу Отцу, как сказует Сам Иисус Христос: Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу (Ин. 16:28). Но если Господь наш идет к Отцу Своему, то приведет с Собой к Нему и нас и сделает причастниками Божественного естества».

Новое свидетельство о ежедневных молитвенных христианских собраниях и об учительстве в них о Христе Иисусе показывает, что устрашения апостолов не имели никакого на них и общество верующих действия. Сила верующих неудержимо выражалась по преимуществу в том общении с Богом, которое воодушевляло всех непреклонной надеждой на Бога и уверенностью в Божией помощи. Апостолы же подкрепляли в этом всех своею проповедью об Иисусе

Христе, возвещая то о жизни и деяниях Его, то об учении и спасении, которое Он уготовал для всех людей Своими страданиями и в котором удостоверил Своим воскресением и вознесением. Силу же и величие сошествия Святого Духа на апостолов многие могли видеть сами, а также и наблюдать в тех знамениях и чудесах, которые творили перед глазами всех апостолы, относя все это к Иисусу Христу. Таким образом, вот какая великая и поучительная была у апостолов область проповеди об Иисусе Христе. Понятно, что они умели распределить этот многообразный материал их проповедничества, чтобы об одном говорить в храме, доступном для всех евреев, и о другом по домам, где собирались одни только христиане и где молитва соединялась с проповедью и приобщением Святых Таин Тела и Крови Господа, начиная с крещения, во исполнение повеления Господа крестить и учить всему, что Он заповедал им, обещаясь и Сам быть с ними до скончания века (см. Мф. 28:19-20).