Толкование Деяния апостолов, Глава 23: Александр Горский протоиерей

Уже хотели Павла бичевать, чтобы выпытать от него самого признание в вине, которая возбудила мятеж, как он объявил о себе, что он римский гражданин и тем избавил себя от истязания. После того трибун, чтобы объяснить его дело, решился представить его Синедриону. Здесь Павел явил себя человеком, который христианской кротостью умеет покорять все волнения своего чувства и с христианским благоразумием пользоваться обстоятельствами, не причиняя ущерба истине. Хотя и позволил он себе увлечься на мгновение чувством праведного негодования и начал говорить жестче, нежели как хотел, но тотчас же удержал себя. В порыве волнения он высказал первосвященнику Анании несколько горьких слов, впрочем справедливых, слов за его несправедливое повеление бить Павла по устам, – не зная, что то был первосвященник; но лишь только узнал о сем, смягчив свою речь, сказал в извинение, что он говорил только по неведению, зная и сам, что закон требует уважения к начальству.

Потом, чтобы привлечь на свою сторону большинство голосов между своими судьями, он употребил на пользу истины то самое средство, которое часто употребляли его противники: divide et impera. Он указал на такую истину, которую с ним могло принять большее число присутствующих и против которой оставшееся небольшое число противников не могло быть для него опасным и тем произвел в собрании разделение. По всей справедливости он мог сказать, что он стоит на суде из-за упования народа Израильского за то, что свидетельствовал о чаемом воскресении мертвых: так как и об Иисусе он проповедывал, что чрез Него должно исполниться сие чаяние.  

 Слова эти имели такое действие, что фарисеи в Синедрионе приняли его сторону и вступили в сильный спор с Саддукеями, к числу которых принадлежал сам первосвященник.  

Они не находили в нем никакой вины: «хотя он и говорит, что дух умершего, или Ангел явился ему (разумеется явление воскресшего Иисуса Христа), но что бы он под этим ни разумел, и справедливо ли это или нет, – не в том дело, – только в этом нет никакого преступления».

Павел давно уже питал в себе мысль проповедывать Евангелие в столице мира. Обстоятельства иерусалимские по-видимому затмевали эту мысль. Но в ту саму ночь, которая следовала за объяснением его в Синедрионе, где свидетельствовал он свою веру, Сам Господь явился ему и уверил, что как свидетельствовал он о Христе в Иерусалиме, так же он должен свидетельствовать о Нем и в Риме. Конечно это видение заставило его передать свое дело на аппеляцию к императору, когда он заметил, что прокуратор хотел пожертвовать им из угождения народу.

Трибун римской когорты увидел, что для сохранения жизни Павла от покушений врагов его необходимо вывести его под прикрытием из Иерусалима в Кесарию и передать все дело прокуратору Феликсу.