Бытие, Глава 5, стих 14. Толкования стиха

Мудрому свойственно удаляться от вожделений плоти, возвышать свою душу и уводить ее прочь от тела. Это и значит сознавать себя человеком: на халдейском наречии Енос, по-латыни – «человек» (См. Быт. 4:26).

При рассмотрении сего родословия должно обратить внимание: 1) на значение его для летосчисления допотоп­ного времени, 2) на долговечность патриархов и 3) на недолговечного в сравнении с ними, но особенно угодив­шего Богу Еноха. 1) Числовыми указаниями лет жизни от появления на свет одного патриарха до рождения от него другого опре­деляется продолжение времени от сотворения мира до потопа. В рассматриваемой паремии обнимается время от Адама до седьмого патриарха – Еноха. Адам родил Сифа через 230 лет по своем сотворении. Сифу было 205 лет до рождения от него Еноса; Еносу – 190 лет до рождения от него Каинана; Каинану – 170 до рождения Малелеила; Малелеилу –165 лет до рождения Иареда; Иареду 162 года до рождения Еноха; Еноху 165 до рождения Мафусала. Сложение сих чисел дает 1287 лет. Далее, за пределами рассматриваемой нами паремии, к сей сумме счисление прибавляет до потопа 969 лет (Быт. 5:26-32, Быт. 7:6). Следст­венно от сотворения мира до потопа протекло 2256 лет. Это по летосчислению в греческом и церковно-славянском тексте Библии, проверенному с древним самаритянским и Иосифом Флавием (Библ. Ист. изд. 1852 гстр. 24–25). Текст греческий в летосчислении допотопного мира дает около 600 лет более, нежели еврейский, в котором каждый из первых шести патриархов является отцом на сто лет раньше, чем по счету еврейской Библии. «Трудность изъяснить удовлетворительно происхождение сей разности не препятствует чистому учению спасительного учения в Св. Писании» (Зап. на кн. Бытия). 2) Долголетие патриархов, живших до потопа и после потопа до Авраама, когда жизнь человеческая начала, впро­чем, постепенно сокращаться, – подвергаемо было неко­торыми сомнению. Почитая невероятным, чтобы человек мог прожить 900, 800, 700, 600, 500, 400, 300 и 200 лет, они полагали, что Моисей, по примеру древних египтян, сокращавших год в месяц, разумеет месячные годы, когда счи­тает годы патриархов. Но к такому предположению не дает ни малейшего основания повествование Моисея. Напро­тив, в его повествовании о потопе год ясно отличается от месяца в 30 дней. Он говорит: «в шестисотом году жизни Ноевой,.. в семнадцатый день месяца, в сей день разверзлись все источники бездны» (Быт. 7:11). Нельзя также год Моисеев сокращать в три месяца до потопа и в восемь после потопа. Повествуя о потопе, Моисей ясно полагает около 12 месяцев в году потопном. Так, потоп начался в 17-й день второго месяца (по-нашему – ноября) на 600-м году жизни Ноевой и кончился в 27-й день второго же месяца на 601-м году жизни Ноевой (Быт. 8:13-14). В промежутке между началом потопа и концом его, Моисей считает 150 дней (т. е 5 месяцев) усиления потопа, потом говорит о постепенной убыли воды в 17-й день седьмого месяца апреля, в 1-й день десятого месяца июля, по прошествии 40 дней, через три недели, и об освобождении земли от воды в первый день первого месяца. Если б допустить предположение, будто годы патриархов равняются нашим месяцам, то выходило бы, что некоторые патриархи дела­лись отцами слишком рано, что например Арфаксад, жив­ший 500 лет, родил Салу, будучи сам 12 лет (в Бытии сказано, что он родил на 135 году (Быт. 11:12-13), а Фарра, отец Авраама, живший 205 лет, имел сына на 6-м году жизни (Быт. 11:26-32). – Еще несообразность: стотридцатилетний Иаков жалуется пред фараоном на краткость своей жизни, говоря, что дни жизни его не достигли до лет жизни отцов его, т. е. предков его (Быт. 47:9). Какой смысл имела бы эта жалоба, если бы жизнь отцов продолжалась не 500, 300, 200 лет, а только 500, 300, 200 месяцев? Долголетием своим он превзошел бы тогда не только бли­жайших отцов, но и допотопных патриархов. В долголетии патриархов нельзя не признать особен­ного действия промысла Божия: чем долее на свете жили патриархи, тем быстрее размножался род человеческий, тем богаче становились они опытами жизни и благоразумением и, следственно, тем способнее являлись к тому, чтобы быть руководителями молодых поколений, что осо­бенно нужно было в детском, первобытном состоянии человечества, – тем благонадежнее сохранялось божествен­ное откровение и благочестивые предания между чтителями истинного Бога. В то время, когда не было писанного слова Божия, патриархи были живою, самою верною кни­гою откровений Божиих. Один и тот же человек, об одних и тех же богооткровенных истинах и правилах мог слышать сам и рассказывать другим целые сотни лет. Так, например, Ной, живший до потопа около 600 лет, мог беседовать с Малелеилом, а Малелил с Адамом. Мафусал, умерший в год потопа, мог передавать современникам, что сам слышал от Еноса, сына Сифова. Вследствие сего не только позд­нейшие откровения Божии, но и самые первоначальные, бывшие Адаму в раю, могли перейти в мир послепотопный в первобытной свежести и неповрежденности. Кроме осо­бенного Промышления Божия долголетию патриархов способствовали естественные причины. Избыток сил при­роды, еще не в такой степени, как впоследствии, растлен­ной грехом, простой, близкий к природе образ жизни, самое состояние человеческого тела, сохранившего довольно первобытных совершенств, – ибо чем меньше было пред­ков, тем меньше наследственной порчи могло перейти к потомкам, – все это такие обстоятельства, которые состав­ляют преимущество времен первобытных пред поздней­шими. 3) Бытописатель, исчисляя допотопных патриархов, замечает время рождения каждого, продолжение его жизни до рождения сына, которому суждено продлить благосло­венное племя, продолжение всей жизни каждого патриар­ха, и, наконец, о каждом повторяет: «и умре» Таков непре­ложный закон! Человечество не вымирает, жизнь его по­стоянно обновляется чрез нарождение новых поколений. Не вымирало и то племя, в котором уготовлялось святое семя для духовного обновления всего человеческого рода. Но над отдельными лицами должен был исполниться при­говор, произнесенный Адаму: земля еси, и в землю отъидеши, – хотя они «не согрешили по подобию преступления Адамова» (Рим. 5:14). Во всем патриархальном мире был один человек, который был изъят из общего закона. Это Енох. О нем сказано: «И угоди Енох Богу, и не обреташеся, зане преложи его Бог» (Быт. 5:24). «И угоди Енох Богу». Точнее с еврейского текста: «и ходил Енох с Богом», т. е. находился в близком духовном обще­нии с Богом (1 Цар. 25:15), приближаясь к Нему верою и любовию, и привлекая Его особенное благоволение, так что, может быть, сподоблялся и явлений Его в чувственном виде, подобных тем, каких удостаивался Адам в раю. «И не обреташеся», т. е. не стало его, «зане преложи его Бог». О сем преложении Апостол говорит: «Верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог преселил его» (Евр. 11:5) в жилище блажен­ных. С Енохом случилось то же, что впоследствии случи­лось с пророком Илиею, который взят был живой от земли (4 Цар. 2:10), и что некогда, во второе пришествие Христово, совершится с теми, которых оно застанет в живых: они не умрут, а вместе с воскресшими из мертвых изменятся вдруг, в мгновение ока, при последней трубе и соделаются нетленными (1 Кор. 15:21-22). Енох восхищен был прямо в состояние славы по самому телу, не испытав смерти и даже болезни. Для чего сие чудо? Для того, чтобы среди всеобщего господства смерти и тления в одних возбудить, в других утвердить веру в вечную жизнь и упование бес­смертия. Кроме того, сын Сирахов говорит: «Енох... был взят, как образец покаяния для современников» (Сир. 44:15). Это значит, что современники, видя в лице Еноха, какой высо­кой награды может быть удостоена жизнь, проводимая в духе покаяния, в борьбе со грехом, могли и сами научиться покаянию. Енох учил современников покаянию не только примером своим и судьбою своею, но и проповедью: он был пророком. Апостол Иуда приводит его пророческие слова: «се идет Господь со тьмами святых ангелов Своих, сотворит суд над всеми, и обличит всех между ними нечес­тивых во всех делах, которые произвело их нечестие, и во всех жестоких словах, которые произносили на Него не­честивые грешники» (Иуд. 1:14-15). Встречается подобное пророчество в апокрифической книге, приписывае­мой Еноху и наполненной заблуждениями, нелепыми рассуждениями о звездах, о браках ангелов с дщерями человеческими и т. п. Но приводимые ап. Иудою пророческие слова Еноха, без сомнения, дошли до него по преданию, а не заимствованы из этой книги, где часть истины смешана со всякою ложью

События в шестом столетии второго тысячелетия Каинан, сын Еносов и отец Малелеилов, умер (по русским Библиям в 1435 году от начала миробытия, а по хронографам в 1535 году). Всех дней жизни Каинана было 910 лет. В пределах этих лет из событий человеческих мы ничего не нашли, кроме смерти Каинана, а посему это пусть здесь будет для нас и историей, и нравоучением. В повествовании Книги Бытия, начиная с Адама и после каждого долголетно пожившего праотца, мы читаем одно и то же слово, которым оканчивается жизнь каждого: «и умре». «Поживе Адам лет 930 и умре. Поживе Сиф лет 912 и умре. Поживе Енос лет 905 и умре. Поживе Каинан лет 910 и умре» (Быт. 5:5, 11, 14). И относительно прочих также читается, что смертью они оканчивали долголетнюю жизнь свою, в чем явно видна действенная сила слов Божиих, сказанных прежде Адаму: «В оньже аще день снесте от древа заповеданного смертию умрете» (Быт. 2:17). Для нас часто в Святом Писании повторяемое сие слово «и умре» является как бы ударяющим в камень молотом, который вбивает в нащ ум память о смерти и сокрушает наше сердечное окаменение. Если те первого мира люди, столь долго жившие, не избежали смерти, то тем более смерть неизбежна для нас, живущих малое время на земле. Те по стольку столетий живя, ожидали своей смерти; нам же, имущим конец жизни при дверях, долго ли ждать ее приходится? Не каждый ли день читается в молитвах на сон грядущим: «Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит»? Но что есть смерть, каков ее нрав и каковы действия, и почему нам необходимо иметь память о смерти, сие рассмотрим мы, смертные. Смерть есть разлучение души от тела, разрешение их естественного союза и разрушение тех стихий, из которых составлено человеческое естество: бездействие человеческих органов, бесчувствие чувств, прекращение жизни и разрушение человеческого состава. Человек состоит из души и тела. Когда же он умирает, то нет уже человека, хотя и видимое тело находится перед нами, и душа пребывает бессмертна; но так как они между собой разделены, то ни душа не составляет человека, но есть только душа, ни тело не является человеком, но есть только труп. И потому естество живущих боится смерти, что смерть отъемлет от него бытие его, дабы оно не было тем, чем было (при жизни), чтобы, говорю, человек не был человеком, но совершенно уничтожился даже до дня Судного и трубы архангельской, которая возбудит мертвых. Нрав, свойственный смерти, состоит в том, чтобы в неизвестности приходить к человеку, хотя она сама по себе и всем известна. Ибо что в нашей жизни более известно (несомненно), чем смерть? Ибо, по апостольскому слову: «Лежит человеком единою умрети» (Евр. 9:27). И что более неизвестно, чем приход ее или час смертный, как Сам Господь в Евангелии говорит: «Не весте дне и часа, в оньже Сын Человеческий (животом и смертию обладаяй, пояти душу) приидет» (Мф. 25:13)? Известна смерть всем, потому что она неизменно и непреложно постигнет всякого, и никто не может избежать ее. Но неизвестен приход ее, так как она не дает о себе вести, не смотрит на время, не исчисляет дней и лет, не ждет старости и не щадит юности. Она не спрашивает, готов ли кто, и ни одного часа не медлит ради неготового человека, когда к нему приходит. Известна смерть, ибо поскольку мы люди, постольку мы смертны, так как мы состоим из вещей, постоянно взаимно противящихся, из земли, воды, воздуха и огня, от междоусобного сопротивления которых неизбежна для человека смерть. Но неизвестен час смертный, так как часто случается, что неожиданно одна стихия преодолевает другие. То огонь влагу в человеке иссушит, как болезнь огневичная (горячка); иногда влага теплоту угашает, как страсть пьянства, водянка и паралич, а также и многие другие болезни, причиняющие человеку неожиданную смерть. Известна смерть, так как всякий рождающийся в мире сем по необходимости совершает путь своей жизни не иначе, как только к смерти. Но неизвестно время смерти, ибо никто не знает, на каком месте ждет его смерть или постигнет его час смертный. Известно то, что душа непременно разлучится с телом, но неизвестно то, каким образом она разлучится: по естеству ли закона смертного или по причине какого-либо насилия? Всякий знает, что умрет, образа же своей смерти, как и при каком случае ему предстоит умереть, сего никто не может знать. Известна смерть, так как по Божьему правосудию она за прародительский грех ниспослана на весь человеческий род как наказание, но неизвестен час смертный, ибо Бог не определил ясно предел времени жизни человеческой, но скрыл сие в неведомых Своих судьбах. Мы знаем, что умрем, но не знаем, когда умрем, сейчас или утром, рано или поздно, днем или ночью. Многие, укладываясь на ночь спать, не пробуждались от сна, но мертвыми обретались, и был им сон смертью, а одр гробом. Многие также, встав от сна ночного, видели день, но не доживали до ночи и умирали. Пиршествует Валтасар, царь халдейский, весь вечер и уже очень весел; но вот показывается некая рука невидимого лица и пишет на стене против свещника приговор смертный неведомыми словами; и он был убит в ту же ночь (Дан. 5:1—5, 30). Знал ли он о столь скором часе своей смерти? Полагал ли он, что в ту ночь помрет? Уснул на ложе своем в поздний вечер воевода ассирийских полков Олоферн, вином исполненный, и тогда же сон стал для него смертью, так как был обезглавлен женскою рукою (Иудиф. 13:2, 6—8). И тот, который вечером хвалился, что утром возьмет как птицу иудейский город Ветилую, тот сам подобно птице впал в сети смерти. Заботится богатый, у которого нива дала изобильный урожай, куда бы ему собрать плоды; он думает разорить малые житницы и создать большие и определяет себе много лет на то, чтобы есть, пить и веселиться. Бог же ему говорит: «Безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе!» (Лк. 12:20). Таким образом тот, который ожидал много лет жить, неожиданно умирает, не прожив и одной ночи. О, сколь неизвестен приход и час смерти! Хорошо увещает нас Господь, говоря: «Будите готовы, бдите и молитеся, не весте бо, когда время будет» (Мк. 13:33). Что касается действия смерти, то оно следующее: смерть отнимает от человека все, что он имеет в мире сем, — богатство, честь, славу, красоту, наслаждение всякими благами. Когда умирает человек, не оставляет ли он всего, не сойдет ли с ним и слава его? Смерть разлучает друг от друга родителей от детей и господина от рабов, и всякое любление человеческое и всякую надежду на временное пресекает и губит. Она открывает человеку дверь вечности, начиная последнюю какова эта вечность ни была бы, добрая ли или злая. Для праведных она открывает дверь вечности блаженной, находящейся в Царстве Небесном, а для грешников, умирающих без покаяния, открывается дверь вечности болезненной, находящейся в аду. Какова жизнь здесь у кого, таково ему и воздаяние там. Необходимо нам, смертным, постоянно иметь в уме нашем памятование о смерти и в ней поучаться, чтобы мы, страшась неизвестного часа ее прихода, воздерживались от богопрогневательных дел и всегда были бы готовы к кончине. Святой Иоанн Лествичник говорит, что для желающих спастись память о смерти столь же необходима, как необходим хлеб для человека: как без хлеба невозможно жить, так и без памяти о смерти немыслимо кому-либо исправить жизнь свою (Слово 6, гл. 4). Без хлеба человек ослабевает телом, а без памяти о смерти — духом. «Хлеб укрепляет сердце человека» (Пс. 103:15), а память о смерти укрепляет жизнь добродетельную. Имеющий хлеб не умирает от голода, а постоянно имеющий память о смерти не уморит своей души греховной смертью и не впадет в смертный грех. Тот же Лествичник пишет об Исихии Хоревите, что сей первоначально жил в большом небрежении, разболелся и умер; пролежав мертвым около одного часа, он проснулся от смерти, как бы от сна, когда душа его по Божьему повелению возвратилась в него. После же своего воскресения он затворился в келий своей и пребывал в ней безвыходно двенадцать лет; он ни с кем положительно не беседовал и только немного приносимой ему воды и хлеба вкушал, но всегда молча; непрестанно он в келий проливал из очей своих теплые слезы. Когда же приблизилась его кончина, тогда братия, открыв двери, вошли к нему и стали его умолять, чтобы он сказал им что-либо на пользу, и услышали от него только следующее: «Простите, никто никогда не сможет согрешить, кто поистине уведал память смертную». Сказав это, он скончался о Господе. И удивлялись все, которые знали его прежнее небрежливое житие, как он исправился страхом смерти (Слово 6, гл. 18). Поучимся же и мы в памятовании о смерти и исправим себя, пока имеем еще время, дабы не похитила нас смерть неготовыми. Внемлем полезному совету Лествичника, который говорит: «Пусть память о смерти всегда и спит, и встает с тобою» (Слово 15, гл. 53).

См. Быт. 5:3