2-я книга Царств, Глава 3, стих 7. Толкования стиха

Наложница. Наложницы — женщины, не имеющие приданого, в обязанности которых, помимо прочего, входило принесение детей в семью. В царском доме наложницы иногда представляли второстепенные политические альянсы. Поскольку наложница была сексуальным партнером, сын, воспользовавшийся наложницей, считался виновным не только в кровосмешении, но и в посягательстве на власть главы семьи. Престолонаследники точно так же могли брать наложниц своих предшественников, надеясь приобщиться к их величию и славе. Израиль переживал стадию перехода от родо–племенного общества к централизованному государству. Для укрепления своих позиции царю была необходима поддержка могущественных кланов и семейств. Средством обеспечения такой поддержки были жены и наложницы из различных регионов страны.

Рицпа. См. 21,7-13. зачем ты вошел к наложнице отца моего? Сожительство Авенира с бывшей наложницей Саула могло рассматриваться как свидетельство того, что он рассчитывал со временем занять престол покойного царя (см. 12,8; 16,21; 3 Цар. 2,22 и ком.). Ничто определенно не говорит, имел ли упрек Иевосфея основание или же сожительство Авенира с Рицпой являлось плодом фантазии. Так или иначе, но у Авенира появился предлог, чтобы перейти на сторону Давида (ст. 8-10).

"Авенир счел дело Иевосфея совсем потерянным и замыслил, быть может, на развалинах его царства основать свое собственное. Он обольстил бывшую наложницу Саулову Ресфу и овладел ею. По тогдашним понятиям это обозначало, что Авенир как бы вступал в права самого Саула. Что предпринял бы он далее в качестве, так сказать, уже отца Иевосфея, неизвестно. Вернее всего то, что он так или иначе постепенно перенес бы на себя все прерогативы царской власти и, не делая, быть может, никакого физического насилия над Иевосфеем, лишил бы его даже и тени царской власти. Иевосфей, однако, почувствовал опасность и с неожиданной для Авенира твердостью поставил ему на вид бесчестность его поступка. Никогда не чувствовавший себя действительным подданным Иевосфея, вместо страха и раскаяния, Авенир ответил на это справедливое замечание вспышкой необузданного гнева. Тем не менее он должен был бросить свой первоначальный план, успех которого основывался главным образом на предполагаемой неспособности Иевосфея к какому бы то ни было протесту, и решился в досаде (иначе трудно объяснить) привести в исполнение свою угрозу: изменить Иевосфею в пользу Давида" (Я. Богородский, "Еврейские цари", с. 142-143).