1-ое послание ап. Петра, Глава 2, стих 17. Толкования стиха

Наставления касательно общественных отношений. Христиане должны быть покорны всякому человеческому начальству — для Господа. Как свободные (в христианском смысле — не служащие рабски своим страстям), не как употребляющие свободу для прикрытия зла (подобно тоталитарным сектам), но как «...рабы Божии. Всех почитайте, братство любите, Бота бойтесь, царя чтите». Почитание и повиновение должно быть искренним, чистосердечным, по примеру Христа, Который, «...будучи злословим, Он не злословил взаимно». Апостол внушает, что безропотным терпением обид и жизнью для правды по примеру кроткого Христа, грехи наши вознесшего на древо крестное, мы хоть несколько возблагодарим Его за то, что сами Его ранами исцелились, и за то, что были как овцы, блуждающие без пастыря, но возвратились к Пастырю и Блюстителю душ наших.

Все люди, кто бы они ни были, верные или неверные, знатные или незнатные, богатые или бедные, образованные, или необразованные, — достойны почтения, ибо все созданы по образу Божию. В лице их должно чтить достоинство богоподобной духовной природы, хотя бы и не все вели себя, как свойственно богоподобным. — Братство возлюбите. Должно любить всех людей, как ближних наших по общему происхождению от Бога Творца; — но преимущественно должны быть близки нашему сердцу братья по благодати возрождения, т. е. члены христианского общества. — Бога бойтесь, — опасайтесь оскорблять Его грехами, ибо Он есть существо всеведущее, от которого нельзя утаить ни одного греха, существо всесвятое, которое ненавидит грех, существо правосудное, которое нельзя безнаказанно прогневать коснением в грехе. — Царя чтите: он есть орудие Божеского промышления о людях, слуга Божий, отмститель в наказание делающему зло (Рим. 13:4).

Здесь решительное обличение еретиков, отвергающих человеческую власть, гражданское правительство. Если они скажут, что признают над собою власть только Бога, то пусть научатся от апостола, что и человеческим начальникам, царям и правителям должно повиноваться ради Господа, по страху Божию, так как власть дается им по воле Бога, и потому противляяйся власти, Божию повелению противляется (Рим. 13:2). Если они скажут, что все люди – братья, то разве не знал этого апостол, сказавший: братство любите, и тотчас присоединивший: царя чтите? Но братство только не терпит ненависти, вражды, жестокости, а с повиновением (наприм. младшего брата старшему) оно не разногласит. Приведем здесь несколько слов приснопамятного Филарета, митрополита Московского: «кто был царь, который прежде и ближе других встретился с проповедью св. Петра? Ирод. Какие же услуги оказал Ирод христианству? Уби Иакова брата Иоаннова мечем – приложи яти и Петра, – егоже и ем всади в темницу (Деян. 12:2–4). – И после того Петр проповедует: царя чтите Чем также наградила Петра держава римская? Не крестом почести, а крестом распятия. Петр ожидал сего... и почтение к царю проповедовал подданным царя, от которого пострадать готовился. На чем же основывалась сия проповедь? Конечно не на взаимности, выгоде, надежде. На чем же? Без сомнения на истине божественной, а не человеческой».

Такие краткие перечни обязанностей появляются и у других древних моралистов (напр., у Сократа, Марка Аврелия, Менандра). В Ветхом Завете прославление Бога сочетается также с прославлением властей (Исх. 22:28; 3 Цар. 21:10; Притч. 24:21).

+++Послания апостольские и Апокалипсис. Истолковательное обозрение, составленное протоиереем Михаилом Херасковым. Владимир-на-Клязьме, 1907. С. 33++

Прежде всех других язычников разного рода начальники и правители их должны были входить в соотношение с христианами и наблюдать за их жизнью; поэтому апостол прежде всего определяет отношение христиан к ним и завещает всем им повиноваться, перед всеми ими вести себя прилично, ко всем относиться с уважением, а к высшим из них — царям — с особенным почтением. Кроме особенной для христиан необходимости в таком отношении к правителям (не дать возможности оклеветывать христиан), апостол указывает еще некоторые общие основания для такого отношения к правителям: во-первых, изволение Божие на это, и, во-вторых, тот высший дух жизни, которым должны руководиться христиане как лица, совершенно удалившиеся от зла и вполне предавшиеся Богу, как рабы, посвятившие себя на всецелое служение Ему, т.е. на исполнение Его благой воли или на совершение добра, которое должно быть приятно всем начальникам, правителям и царям, назначенным, по определению той же воли Божией, для поощрения делающих добро и наказания преступников. Хочешь ли не бояться власти? — говорит апостол Павел. — Делай добро, и получишь похвалу от нее (Рим. 13: 35). Замечательно заключение апостола: всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите. Здесь в немногих словах определены взаимные отношения христиан, их обязанности к Богу, царю и прочим людям и указаны самые первые обязанности, исполнение которых может вести ко всеобщему миру и спасению, а именно: любовь христианская, страх Божий, уважение к ближним и царю. Иисус Христос говорил: отдавайте кесарево кесарю (Мф. 22:21); апостол же советует быть покорными всякому начальству или, точнее, всякому установлению, показывая тем, что христиане должны оказывать повиновение и тем властям, которые не поставляются непосредственно от Бога, и что должно исполнять все их распоряжения, кроме противных Богу (см. Деян. 4:19).

Все люди созданы по образу Божию и подобию, а посему мы должны любить всех людей как носителей этого образа. В частности же мы должны любить своих братьев но вере. Бога бойтесь. Питайте к Нему не рабий страх к господину, а водитесь по отношению к Нему сыновним страхом, т. е. боязнью чем-либо в своей жизни прогневать, оскорбить Его. Царя чтите, как поставленного Богом, как проводника Его воли среди людей, Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему (Рим. 13:4).

Этот стих подводит итог общественным, в частности, гражданским обязанностям христианина.

Всех почитайте. Призыв признавать ценность каждого человека как носителя образа Божия, или, что более вероятно в этом контексте, призыв почитать всех, наделенных авторитетом власти.

Бога бойтесь. См. ком. к 1 Пет. 1:17.

См. толкования блж. Феофилакта на стихи 1 Пет. 2:16 и 1 Пет. 2:18

Смотри, какая точность. Богу говорит, воздавайте страх, а царю честь. Если же должно иметь страх пред Богом, могущим погубить «и душу и тело» (Мф. 10:28), то мы не должны повиноваться царям, когда они, приказывают нам что-либо безнравственное. Ибо страх Божий умеет побеждать и почтение к царям, а когда принуждают его к худому, то он даже и лишает их чести, по словам святого: «уничижен пред ним лукавнующий» (Пс. 14:4). Слово «страх» употребляется в различных значениях. Страхом называется, во-первых, страх сознательный; его апостол же называет теперь совестью; он же называется и благоговением. Страхом называется, во-вторых, страх, исполненный страсти, испытываемый при предстоящем наказании; этот страх замечается и в зверях. Страхом, в-третьих, называется страх первоначальный, который бывает у приступающих к Господу вследствие сознания, что за многие свои, проступки они достойны наказания; таким страхом побуждаемая, пришла ко Господу упоминаемая в Евангелии блудница (Лк. 7). Страхом еще называется страх совершенный, который всегда присущ всем святым. Ибо они боятся, чтобы у них не оказалось недостатка в чем-либо таком, что должно быть у проникнутых совершенной любовью.

 Бога бойтеся, царя чтите. (1 Пет. 2:17). 
В собрании боящихся Бога и чтущих Царя, не трудно возвещать сие учение. Прежде нежели предложено, уже оно принято; прежде нежели проповедано, исполняется По Турк. сборн.: исполнено. . Ибо что привело вас в сей Дом Божий, как не благочестие, или страх Божий? Что собрало вас именно ныне, и собирает в подобные нынешнему дни славы, радости и надежды Царевы, если не благоговейное почтение к Величеству Помазанника Божия, соединенное с любовию к Нему и к исполненному надежд – Наследнику Его величия и добродетелей, и с желанием сохранить надолго сии дары Божии?
Итак нужно ли повторять: «Бога бойтеся, царя чтите»? Радуюсь, если не нужно; надеюсь, что не будет сие излишно. Может быть, не каждый из нас размышлял, что значит, что две заповеди: «Бога бойтеся, царя чтите», в учении Святаго Апостола Петра поставлены рядом, в непосредственном одна с другою сближении. А в сем размышлении, может быть, найдется нечто достойное внимания.
Подобное сближение мысли о Боге с мыслию о царе встречаем и у самого Иисуса Христа, когда Он говорит: «воздадите Кесарева Кесареви, и Божия Богови» (Мф. 22:21). Но здесь сочетание мыслей произведено не просто изволением говорящаго, а сложностию вопроса, на который Он ответствует: «достойно ли есть дати кинсон Кесареви, или ни?» (Мф. 22:17) – вопрошали Господа ученики Фарисеев и приверженцы Ирода, ожидая, что если ответ будет: должно; то Фарисеи могут обвинить Иисуса пред народом в недостатке ревности по законе Божием, в котором написано: «пол дидрахмы дань Господу» (Исх. 30:13), а не земному царю; если же ответ будет: не должно; в таком случае Иродиане обвинят Иисуса пред Римским правительством, в речах возмутительных против Кесаря. Чтобы разсечь сию обоюдную сеть, потребен был обоюду острый ответ: отдайте Кесарево Кесарю, – заплатите дань Кесарю монетою, которая носит на себе его изображение и надпись, – знак его власти, и его ручательства за безопасность собственности; отдайте Божие Богу, – отдайте в дань храму Божию пол-дидрахмы, по предписанию закона Божия. Есть обязанности не только к Богу, но и к Царю; одне другим не противоречат; и те и другия вместе исполнять можно и должно.
Изречения Святаго Апостола Петра в его Послании не управляются какою либо приметною, внешнею, случайною причиною. Его мысли свободно следуют созерцанию истины, и его слова его же мыслям. Вслед за мыслию о Боге само собою родится у него мысль о царе, и обязанность к царю становится рядом с обязанностью к Богу. Что же особенно примечательное можем мы открыть в сем сочетании мыслей Апостола?
Прежде ответа на сей вопрос, надобно вспомнить, что написанное в первом веке Христианства теперь предлагается людям девятнадцатаго века, что впрочем дух Евангелия, как Дух Божий, объемлет все времена; и что посему он изрекает в первом веке то, и таким образом, что и каким образом нужно и удовлетворительно и для девятнадцатаго, равно как для всех прочих веков.
Несчастное свойство мудрования, более в нынешния времена, нежели прежде, господствующее в умах, есть недоверчивость к истине, во всяком роде познаний. О всем, что прежде было признаваемо твердым основанием прочих познаний, теперь спрашивают, точно ли это есть основание, и, под предлогом испытания и удостоверения, разными образами подкапываются под оное, не догадываясь, что сия работа есть только разрушительная, а не созидательная. На чем основано правило: «Бога бойтеся»? На чем основано правило: «Царя чтите»? Не потому ли Священник проповедует почтение к Царю, что надеется от него покровительства своему служению? Не потому ли Царь покровительствует Олтарю, что надеется иметь его подпорою Престола? Не взаимная ли только польза соединяет Олтарь с Престолом?
Прости меня, Святая По Турк. сборн.: светлая,.. , Божественная Истина, что я пред Твоим Святилищем принужден открыть часть глубин омраченного, низверженнаго мудрования!
А ты, достойное последних времен мудрование, высокое только в гордом о себе мнении, глубокое только потому, что роешься в земле и прахе чувственных опытов и мелочных изысканий, плодовитое только сомнениями и подозрениями, твердое только в упрямстве неверия! Слыши, если хочешь слушать безпристрастно, истина не колеблется стать против твоего дерзновеннаго испытания, и просто явиться пред твоими ухищренными изысканиями. Да, есть в том польза, когда Олтарь и Престол союзны; но не взаимная польза есть первое основание союза их, а самостоятельная истина, поддерживающая и тот и другой. Благо и благословение Царю, покровителю Олтаря; но не боится Олтарь падения и без сего покровительства. Прав Священник, проповедующий почтение к Царю: но не по праву только взаимности, а по чистой обязанности, если бы то случилось и без надежды взаимности.
Вот человек, который недавно был рыболовом, и который, перестав быть таким, не сделался чем нибудь важным для Иерусалима и Рима, и несколько других, подобных ему, вопиют Иерусалимлянам и Римлянам, Иудеям и язычникам: «Бога бойтеся!» Веруйте в Господа Иисуса! Сей голос проходит вселенную, проходит веки. Тысячи и мириады Иудеев веруют в Иисуса, ими распятаго. Миллионы бывших многобожников убоялись Бога Единаго. Повсюду Христианские Олтари на развалинах Синагог Иудейских и капищ языческих. Какой могущественный царь помог сему огромному перевороту? Константин Великий? – Никак! Он пришел к Олтарю Христову, когда сей уже стоял на пространстве Азии, Европы и Африки; – пришел не для того, чтобы поддержать оный своею мощию, но для того, чтобы с своим величеством повергнуться пред его святынею. «Живый на небесех» рано «посмеялся» (Пс. 2:4) тем, которые поздно вздумали унизить Его Божественную Религию до зависимости от человеческих пособий. Чтобы сделать смешным их мудрование, Он три века медлил призывать сильнаго Царя к Олтарю Христову; а между тем со дня на день возставали на разрушение Олтаря сего цари, народы, жрецы, мудрецы, сила, искусство, корысть, неправда, хитрость, ярость. Что же наконец? – Все сие исчезло: а Церковь Христова стоит; не потому, что поддерживается человеческою силою, но потому, что и «врата адова не одолеют ей» (Мф. 16:18); потому, что Христос царствует и Своим Царством утверждает вселенную, а не вселенною Свое Царство. «Господь воцарися, в лепоту облечеся; – ибо утверди вселенную, яже не подвижится» (Пс. 92:1).
Вот и другое воззвание бывшаго рыбаря: «царя чтите». Пусть поищут мудрецы сомнений и подозрений, какая бы взаимность, выгода, надежда могла заставить сего проповедника пристрастно благоприятствовать царю. Кто был царь, который прежде и ближе других встретился с проповедию Святаго Петра? – Ирод. Какия же услуги оказал Ирод Христианству? – «Возложи», говорит Книга Деяний Апостольских, «возложи Ирод царь руце озлобити некия от Церкве. Уби же Иакова брата Иоаннова мечем. И видев, яко годе есть Иудеем, приложи яти и Петра, – егоже и емь всади в темницу» (Деян. 12:1-4). Ангел чудесно избавил Петра от темницы и от Царя: и после того Петр проповедует: «царя чтите». Чем также наградила Петра за подвиги Апостольские держава Римская? Не крестом почести, а крестом распятия. Петр ожидал сего, с вероятностию, по примерам, даже с достоверностию, по предсказанию Господа: и почтение к царю проповедывал подданным царя, от котораго пострадать готовился. На чем же основывалась сия проповедь? – Конечно не на взаимности, выгоде, надежде. На чем же? – Без сомнения, на истине Божественной, а не человеческой. «Бога бойтеся: царя чтите». Первая из сих заповедей тверда самостоятельно: в мысли о Боге необходимо заключается мысль о благоговении к Богу. На первой утверждается вторая: ибо если вы боитесь Бога, то не можете не уважать того, что постановил Бог; но как, по слову другаго Апостола, «несть власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть» (Рим. 13:1), и власть верховная, ближайший на земли к Богу, «Божий слуга есть» (Рим. 13:4): то, благоговея истинно пред Богом, вы не можете не чтить усердно и Царя.
Теперь открылось, что думал Апостол, когда с мыслию о страхе Божием непосредственно соединил мысль о почтении к царю. Он хотел кратко, но притом, чисто и основательно преподать учение о должности Христианина и гражданина. Сказав: «Бога бойтеся», он изложил учение Христианина, и вместе положил основание учению гражданина. Сказав непосредственно за сим: «царя чтите», он не только изложил учение гражданина, но и утвердил оное на незыблемом основании Божественной Религии. Он вдруг показал – как независимое, Божественное достоинство Религии, так, зависящее от устроения Божия, достоинство Царскаго Престола; как важность союза между Олтарем и Престолом, так ничтожность низких, недостойных помыслов о том и другом.
Христиане! Если Апостольская заповедь: «Бога бойтеся», некогда своею внутреннею силою покорила себе неведавшие Бога умы, враждебныя против Бога сердца язычников; если ее верно исполняли среди бедствий Христианства, под пытками гонителей онаго: то мы, которые родились под священным и благотворным владычеством сей заповеди, ныне, когда за ея исполнение не только не преследуют, но и одобряют, какое извинение можем найти для себя, если мы хладны к благочестию, недеятельны в исполнении воли Божией?
Если непосредственно подле великой заповеди: «Бога бойтеся», могла стоять заповедь: «царя чтите», тогда, как царь не чтил истиннаго Бога и преследовал Его чтителей: то как и священна, и легка, и сладостна должна быть для нас сия последняя заповедь, когда Царь, над нами царствующий, не только знает и исповедует единаго с нами истиннаго Бога, но и освящен помазанием Божиим, покровительствует истинное благочестие Своею властию, уполномочивает Своим примером, ограждает Своими законами и правосудием, чтит Святых Божиих, как и недавно почтил Он с Церковию новопрославленнаго Святителя Митрофана По Турк. сборн.: Святаго Божия? ?
«Бога бойтеся: царя чтите». Сии две заповеди так соединены для нас, как бы два ока на одном лице истины и правды. Не разрозните их; не обезобразьте лица истины; не повредите одного из очей ея.
Боимся Бога, – говорят некоторые суеверы; и отрекаются молиться за царя, или давать ему дань, или вступать в его службу. Не очевидно ли, что это не последователи благочестия, но враги онаго, также как и отечества? Христос учил: «воздадите Кесарева Кесареви». Апостолы учили: «царя чтите». Кто учит не тому, чему поучал Христос и Его Апостолы: тот не последователь, а враг Христов. Негде есть и инаго рода политические раскольники; они хотят, к соблазну народов, иметь царя, не освященнаго Царем царствующих, закон человеческий без закона Божия, власть земную без власти небесной, присягу без имени Божия. Знаете ли, что делают сии неугомонные мудрователи? Они хотят выколоть у правды правое око. Можно ли основать закон и власть только на зыбком песке мнений людских? Как может стоять земля без неба? Что значит слово: Клятва, без Всевидящаго и Всемогущаго, Который Один дает сему слову дух и силу, неколебимо поддерживающую вернаго и неизбежно карающую изменника?
Братия! Да стоим твердо во всецелой истине и правде. Боящиеся Бога! «Царя чтите». Чтущие Царя! «Бога бойтеся». Аминь.

Bcех почитайте: братство возлюбите, Бога бойтеся, царя чтите. (1 Пет. 2:17) 
Премудрость говорит в Притчах, что в глаголах уст ея «ничтоже стропотно, вся проста разумевающим, и права обретающим разум» (Притч. 8:8-9). Не таковы ли точно глаголы премудрости из уст Апостола Петра, теперь прочитанные? Как проста в них премудрость, и как премудра простота!
«Всех почитайте»: вот общее учение об обязанности каждаго ко всем. «Братство возлюбите»: вот особенное учение об обязанности христианина к христианину. «Бога бойтеся»: вот нравственное Богословие, довольно понятное и для не Богослова, и для Богослова довольно глубоко умудряющее только бы он был не простой любопытствующий слушатель, а прилежный исполнитель учения. «Царя чтите»: вот вся наука для членов государства, или, как называют одним словом, политика Апостольская и Христианская.
Заповедь: «царя чтите», сделала нынешний день торжественным. Заповедь: «Бога бойтеся», собрала нас торжествующих во храм. Знаем, что «несть власть, аще не от Бога» (Рим. 13:1): что Им «царие царствуют» (Притч. 8:15). И потому пред Бога приносим благодарение за Царя, Богом дарованнаго и Богом хранимаго; пред Бога приносим желания, да и в грядущее время, – «Господи, силою Твоею возвеселится Царь, и о спасении Твоем возрадуется зело» (Пс. 20:2).
От заповедей святаго Апостола, видимых в исполнении, следственно уже понятых и принятых, обратимся к той части его учения, о которой можно усомниться, всеми ли она понята и принята к исполнению.
«Всех почитайте». Все ли мы почитаем всех? Например, почитаем ли работника? Почитаем ли узника, своею виною доведеннаго до темницы? Точно ли должно, и как можно почитать и сих? – Сии вопросы показывают, что требуется некоторый труд размышления, чтобы «обрести разум» Апостольскаго изречения, и чтобы оно явилось простым к разумению, и «правым» в исполнении.
Почитать человека, или воздавать ему честь, значит признавать в нем некоторое достоинство, и с сим достоинством сообразоваться в мыслях, словах и действиях, к нему относящихся. Поколику достоинство принадлежит не всем, а токмо некоторым людям, и бывает не одного рода, и разных степеней: потолику и честь должна принадлежать только некоторым, и в разных степенях. Сюда относится изречение Апостола Павла: «воздадите всем должная», – «ему же честь, честь» (Рим. 13:7). Здесь видно, что есть род чести, которую воздавать должно не всякому, а только тому, кому она по справедливости приличествует. Честь, принадлежащая царю, не может, без святотатства, быть отнесена подданному. Степень чести, присвоенный начальнику, не принадлежит подчиненному. Почтения, котораго, по естественному праву и по закону Божию, требует отец от сына, не может требовать сын от отца.
Есть род чести, независящий от других родов и степеней, более общий и свободно достигаемый, однако не всеобщий. Это честь, принадлежащая нравственному достоинству человека, по слову Апостола Павла: «слава и честь и мир всякому делающему благое» (Рим. 2:10). По сему правилу почтены могут быть и те, которые стоят на низших степенях общества и обыкновеннаго мнения общественнаго. И Самарянин человеколюбивый достоин почтения, и притом преимущественно пред священником жестокосердым. И раб верный и усердный в делах господина своего достоин почтения, и притом более, нежели свободный, не на добро употребляющий свою свободу.
Не колебля ни одного из особенных родов и степеней чести, но и не ограничиваясь ими, Апостольское слово нам возвещает еще всеобщий закон почтения, которым все и каждый обязаны всем и каждому: «всех почитайте». Как бы ни малою казалась мера достоинства в некоторых людях: имейте и для них в готовности соответственную меру почтения, ко всем должнаго: «всех почитайте». Неужели посему, должно почитать и таких людей, которые сами поколебали свое право на почтение делами неблагородными, низкими, порочными? – Гордость моя не хотела бы, но Апостольская заповедь велит и сих почитать, если не положительно, по крайней мере отрицательно, то есть, не презирать; потому что заповедь дана без исключения: «всех почитайте». Но можно ли не презирать таких людей? – Если должно; то, конечно, и можно: потому что мудрость Евангельская не заповедует невозможнаго. Отделите от человека дела неблагородныя, низкия, порочныя: отвращайтесь от них, презирайте их. Отделите человека от его дел, – и окажется возможным не презирать его.
Видя груду золотоносной земли, не знающий презрит ее, а знающий не презрит, ради крупиц золота, в ней заключенных. Подобно сему, смотря на человека, представляющаго неприятный вид необразованности, грубости, безпорядка, порока, невнимательный презрит его, а внимательный пожалеет, но В рукописи автора сих слов нет.  не презрит: потому что и в сей неблагообразной глыбе есть золото. Какое золото? – Существо человека, и особенно его душа.
Если с уважением смотрят и на малое дело великаго делателя, например, на какое нибудь дерево, посажденное знаменитым человеком, или на вещь, его руками сделанную: то можно ли презирать человека, – очень не малое дело великаго и премудраго Творца, которое Он и удостоил произвесть, и удостоивает хранить? Человек перестал бы существовать, если бы Бог презрел и пренебрег его. Следственно, самое бытие человека служит признаком, что Бог не презирает его. Кто же дерзнет презирать то, чего не презирает Бог?
Если чтим и охраняем от пренебрежения изображение царя, хотя бы оно было и несовершенно, или каким нибудь случаем повреждено: как можем презирать образ Божий, Самим Богом начертанный в человеке, хотя и не сохраненный в первобытном совершенстве, а в некоторых и много поврежденный, впрочем не совсем изглаженный, и предназначаемый к возстановлению?
Если тленную драгоценность не бросают с пренебрежением, а берегут со вниманием и уважением: то может ли быть предметом презрения нетленная драгоценность, – душа человеческая, не дешевле целаго мира оцененная непогрешительным Ценителем, Который сказал: «кая польза человеку, аще npиобрящет мир весь, и отщетит душу свою» (Мк. 8:36)? – Что я говорю: не дешевле мира? – Она куплена ценою, безмерно высшею; она искуплена ценою крови и жизни воплощеннаго Сына Божия.
Скажет кто либо: я по справедливости презираю недостойнаго, грешника, порочнаго. Остерегись, достойный! Если ты презираешь грешника: то сим самым не осуждаешь ли, больше или меньше, на презрение и себя? ибо и ты не безгрешен. Притом помысли, что ты видишь только внешность, а не внутренность; знаешь только не много прошедшаго, и минуту настоящаго, а совсем не знаешь будущаго. Доколе человек на земле; дотоле и добрый, обыкновенно, не без недостатков, ибо совершенная чистота есть достояние рая и неба; и злой не совсем без добра, ибо иначе земля отказалась бы носить его. И потому очень возможно, что между тем, как ты презираешь в человеке, что видишь, – в нем скрывается добро, котораго не видишь, или по крайней мере семя добра, которое может раскрыться, возрасти, принести плод, и представить его решительно достойным почтения. Тогда ты принужден будешь раскаяваться в неосмотрительном презрении. Лучше же совсем не делать того, что может вести к скорби раскаяния. Нет сомнения, что многие современники глумились над неблаговидною наружностию и странными поступками Симеона, Андрея, и наших Василия и Максима юродивых: но время открыло их сокровенную жизнь, и показало их достойными не только почтения, но и благоговения. Если бы мы стояли на стогне Иерусалима тогда, как Спаситель наш нес крест Свой, и за Ним, также на распятие, следовал разбойник: вероятно, мы не удержались бы от справедливаго, по видимому, и даже благочестиваго негодования, за чем этот презренный так близко идет за Всесвятым. Но как это было бы напрасно! Прошел час или два; и мы видим, что разбойник сделался исповедником Христа, что Христос в тот же день препровождает его в рай. Разбойник сделался для нас образцем, и мы благоговейно повторяем его молитву. После сего, не опасно ли презирать и юрода и разбойника?
Сии размышления, надеюсь, достаточны для того, чтобы определить значение, и почувствовать силу Апостольской заповеди: «всех почитайте». За сим естественно следует подумать об употреблении сего учения.
Нужно ли внушать почтение к тому, что само собою внушает почтение, – к священной власти Государя, к родителям, к начальствующим, к благодетелям?
Но, может быть, не излишне напомнить, чтобы не презирали того, что легко подвергается презрению.
Начальствующий да не пренебрегает и последняго подчиненнаго, но вниманием и снисхождением пусть сделает для него и последнее место не низким, и ему данное дело приятным: потому что чем охотнее делается дело, тем лучше и для дела, и для делающаго, и для начальствующаго над делом.
Богатый да не превозносится над бедными, но да нисходит подкреплять своею помощию сии смиренныя подпоры его собственнаго благополучия. Есть время, когда признательность бедных лучше для богатаго, нежели богатство.
Наследственно или условно владеющий трудом, или произведением труда подвластных, да не будет невнимателен к сим смиренным земли. Человек не вещь, которую можно употреблять, и не быть ей ничем обязану. И государственный, и нравственный, и особенно христианский закон с правом власти соединяет обязанность к подвластным. Если они отдают вам половину своего работнаго времени: отдайте им часть вашего свободнаго времени. Если они доставляют вам избыток; вы доставляйте им необходимое: безбедную жизнь, защиту, средства потребнаго для них образования, руководство и охранение нравов и веры. Умейте приобретать от них не одну выгоду, но и благодарность, и любовь. Любовь может, не снимая, облегчить их бремена, и сделать то, что они будут благословлять свою зависимость паче расширенной свободы.
Призванный судить и исправлять погрешающих да не презирает судимаго, даже и виновнаго, дабы презрение не сделало суда небрежным и неразборчивым. Уважение к человечеству да охраняет исправителя и судию от гнева, правосудие – от жестокости, исправляемых – от ожесточения.
Так, и подобным сему образом поступая с меньшими братиями нашими, братия христиане, мы будем исполнителями Евангельскаго учения и право шествующими последователями Христа, Который, будучи Господь господствующих, пришел на землю «не да послужат Ему, но послужити» (Мф. 20:28), умрети за грешников и вознести смиряющих себе. Слава Ему с Отцем и Святым Духом во веки! Аминь.

 Яко свободни, а не яко прикровение имуще злобы свободу, но яко раби Божии: всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, царя чтите (1 Пет. 2:16-17).
Что важнейшия из сих заповедей, преподанных Апостолом, знакомы нам, и не остаются у нас без действия, – о том свидетельствовать может нынешний день.
Заповедь – «Царя чтите» – является в действии, когда благословенный день рождения благословенно царствующего Царя вы воспоминаете радостно и торжественно.
Заповедь – «Бога бойтеся» – является в действии, когда вы вашу радость о Царе, ваши о нем желания и надежды приносите пред Бога, чтобы Он благословил вашу радость, призрел на ваши желания, совершил ваши надежды.
И да будет неразрывен союз сих двух заповедей, прекрасный и благотворный! Народ – благоугождающий Богу – достоин иметь благословенного Богом Царя. Народ – чтущий Царя – благоугождает чрез сие Богу: потому что Царь есть устроение Божие.
Как небо, бесспорно, лучше земли, и небесное лучше земного: то так же бесспорно лучшим на земли должно быть то, что устроено по образу небесному, чему и учил Бог Боговидца Моисея: «виждь, да сотвориши по образу показанному тебе на горе» (Исх. 25:40), то есть, на высоте Боговидения.
Согласно с сим, Бог, по образу Своего небесного единоначалия, устроил на земли Царя; по образу Своего вседержительства – Царя Самодержавного; по образу Своего царства непреходящего, продолжающегося от века и до века – Царя наследственного.
О, если бы все Цари земные довольно внимали своему небесному достоинству, и к положенным на них чертам образа небесного верно присоединяли, требуемые от них, богоподобную правду и благость, небесную недремленность, чистоту мысли, святость намерения и деятельности! О, если бы все народы довольно разумели небесное достоинство Царя и устроение царства земного по образу небесному, и постоянно себя ознаменовывали чертами того же образа, – благоговением и любовию к Царю, смиренным послушанием Его законам и повелениям, взаимным согласием и единодушием, и удаляли от себя все, чему нет образа на небесах, – превозношение, раздор, своеволие, своекорыстие и всякое зло мысли, намерения и действия! Все, по образу небесному благоустроенное, по образу небесному было бы блаженно. Все царства земные были бы достойным преддверием царства небесного.
Россия! Ты имеешь участие в сем благе паче многих царств и народов. «Держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего» (Откр. 3:11). Сохраняй, и продолжай украшать Твой светлый венец, непрерывно подвизаясь совершеннее исполнять венцедательныя заповеди: «Бога бойтеся, Царя чтите».
Простираясь от известнаго к тому, что, может быть, менее усмотрено и понято в слове апостольском, обращаю ваше внимание на то, что Апостол, уча страху Божию, почтению к Царю, повиновению начальствам, с тем вместе учит свободе. «Повинитеся, – говорит, – всякому человечу начальству Господа ради; аще царю, яко преобладающу, аще ли же князем, яко от него посланным» (1 Пет. 2:13-14), – «яко свободни» (1 Пет. 2:16). Повинуйтеся, как свободные. Повинуйтесь, и пребывайте свободны.
Кто усомнился бы, довольно ли совместимы сии части учения, того спросил бы я: если есть обязанные долгом повиновения тебе, например – подчиненные по званию и должности, слуги, работники: не примечаешь ли, что из них одни повинуются только по необходимости, неохотно, принужденно, другие – добровольно, охотно, усердно, следственно – свободно? И не разумеешь ли, что повинующийся только по необходимости будет уступать сей необходимости не более, как поколику не может преодолеть ее, будет работать для тебя, как можно, менее, с малою заботою о успехе дела и о твоей пользе, и даже готов совсем пренебречь дело, как скоро не будет понуждать надзор, или угрожать наказание и лишение воздаяния; напротив того, повинующийся по свободному расположению будет трудиться для тебя полною силою, верно и без надзора, тщательно и вне страха наказания? Итак не очевидно ли, что повиновение может быть соединено с свободою, и что такое повиновение лучше повиновения не свободнаго?
Но есть трудность в том, каким способом согласить и соединить повиновение и свободу, когда их направления представляются противоположными; – свобода хочет разширять человеческую деятельность, а повиновение ограничивает ее. В сем случае дело зависит наиболее от того, как понимают свободу. Ибо едва ли есть в языках человеческих слово, которое столько было бы подвержено неправому пониманию и злоупотреблениям, как слово: свобода.
Некоторые под именем свободы хотят понимать способность и невозбранность делать все, что хочешь. Это мечта; и мечта не просто не сбыточная и нелепая, но беззаконная и пагубная.
Знаете ли, кто первый на земли прельщен был сею мечтою? – Первый человек, Адам. Получив при сотворении высокие способности и могущественные силы, быв поставлен владыкою рая и земли, он пользовался обширнейшею свободою, какую может иметь сотворенное существо. Но и сей свободе поставлен был предел, – древо познания добра и зла. Адаму не предоставлено было свободы вкусить от плода его. Злоупотребитель свободы, старейший человека, чрез злоупотребление свободы сделавшийся духом тьмы и злобы, темными внушениями научил тому же злоупотреблению человека. Человек захотел иметь свободу совершенно неограниченную, как Бог, и дерзнул переступить за предел, положенный заповедию Божиею. И что же последовало? – Он не только не приобрел большей свободы, но утратил большую часть и той, которую имел; и если бы и не осудил его Бог, то естественная необходимость поврежденной грехопадением его природы так же осудила бы его на рабский труд: «в поте лица твоего снеси хлеб твой» (Быт. 3:19).
Удивительно покушение праотца незаконно расширить область свободы, и без того почти всемирную; впрочем оно может быть объяснено недостатком знания опытного, хитростию искусителя, и самою обширностию действительного владычества, при которой легко было не остановиться перед пределом, по видимому, ничтожным. Что касается до его потомков, обнаруживающих подобное стремление, – не знаю, более ли надобно дивиться тому, что они не уважают, и как бы не видят пределов, указуемых человеческой свободе и законом Божиим, и самым составом общества человеческаго, и необходимостию природы, – или более оплакивать сию прирожденную заразу, которую они наследовали от зараженного злоупотреблением свободы праотца, и которую, по омрачению ума, подобным образом наследственному, не довольно умеют усмотреть, и еще менее уврачевать, хотя это и просто при свете истинном.
«Разумейте же», – скажу с Пророком, – «разумейте... безумнии в людех, и буии некогда умудритеся» (Пс. 93:8). Поймите, мечтатели безграничной свободы, гибельное безумие ваших мечтаний, – поймите, наконец, хотя после жестоких опытов, когда сокрушавшая свои пределы свобода не раз обагряла лице земли неповинною кровию, и, проливая потоки крови человеческой, утопляла в них и сама себя!
Но как же правильнее понять и определить свободу? – Любомудрие учит, что свобода есть способность и невозбранность разумно избирать и делать лучшее, и что она по естеству есть достояние каждого человека. Чего бы, кажется, и желать более? Но сие учение имеет свой свет на высоте умозрения природы человеческой, как она должна быть: а нисходя к опыту и деятельности, какова она есть, оно встречает темноту и преткновения.
В неисчислимости рода человеческого многие ли имеют так открытый и образованный разум, чтобы верно усматривать и отличать лучшее? И те, которые видят лучшее, всегда ли имеют довольно силы – решительно избрать оное и привести в действие? От лучших из человеков не слышим ли жалобы: «еже... хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю» (Римл. 7:18)? Что сказать о свободе людей, которые хотя не в рабстве ни у кого, но покорены чувственности, обладаемы страстию, одержимы злою привычкою? Свободен ли корыстолюбец? Не закован ли в золотые оковы? Свободен ли плотоугодник? Не связан ли, если не жестокими узами, то мягкими сетями? Свободен ли гордый и честолюбивый? Не прикован ли, не за руки и за ноги, но головою и сердцем, не прикован ли к своему собственному истукану?
Таким образом, опыт и сознание, по крайней мере, некоторых людей, в некоторых случаях, не говорят ли того, что вообще говорит Божественная Истина: «всяк творяй грех, раб есть греха» (Ин. 8:34)?
Наблюдение над людьми и над обществами человеческими показывает, что люди, более попустившие себя в сие внутреннее, нравственное рабство – в рабство грехам, страстям, порокам, – чаще других являются ревнителями внешней свободы, – сколь возможно расширенной свободы в обществе человеческом пред законом и властию. Но расширение внешней свободы будет ли способствовать им к освобождению от рабства внутреннего? – Нет причины так думать. С большею вероятностию опасаться должно противного. В ком чувственность, страсть, порок уже получили преобладание, тот, по отдалении преград, противопоставляемых порочным действиям законом и властию, конечно, неудержимее прежнего предастся удовлетворению страстей и похотей, и внешнею свободою воспользуется только для того, чтобы глубже погружаться во внутреннее рабство. Несчастная свобода, – которую, как изъяснился Апостол, «имеют, яко прикровение злобы!» (1 Пет. 2:16) Благословим закон и власть, которые, поставляя, указуя и защищая по необходимости поставленные пределы свободным действиям, сколько могут, препятствуют злоупотреблению свободы естественной и распространению нравственного рабства, то есть рабства греху, страстям и порокам.
Я сказал: сколько могут: потому что совершенного прекращения злоупотреблений свободы, и погруженных в рабство греха возведения в истинную и совершенную свободу не только нельзя ожидать от закона и власти земных, но для сего не довлеет и закон Небесного Законодателя. Закон предостерегает от греха, согрешившего обличает и осуждает; но не сообщает рабу греха силы расторгнуть узы сего рабства, и не преподает средства загладить содеянные беззакония, которые, как огненная печать греховного рабства, лежат на совести. И в сем то состоит «немощное... закона» (Римл. 8:3), о котором необинуясь свидетельствует Апостол.
Здесь вновь представляется вопрос: что же есть истинная свобода, и кто может ее дать, и особенно – возвратить утратившему ее грехом? – Истинная свобода есть деятельная способность человека, не порабощенного греху, не тяготимаго осуждающею совестию, избирать лучшее при свете истины Божией, и приводить оное в действие при помощи благодатной силы Божией.
Возвратить сию свободу рабу греха может только Тот, Кто даровал ее при сотворении безгрешному человеку. Сие объявил сам Творец свободы: «Аще... Сын вы свободит, воистину свободни будете» (Ин. 8:36). «Аще вы пребудете во словеси Моем, воистину ученицы Мои будете, и уразумеете истину, и истина свободит вы» (Ин. 8:31-32). Иисус Христос Сын Божий, в воспринятом естестве нашем пострадав и умерши за нас, Своею «кровию... очистил совесть нашу от мертвых дел» (Евр. 9:14), и расторгши узы смерти Своим воскресением, расторг и связующие нас узы греха и смерти, и, по вознесении Своем на небо, ниспослав Духа истины, даровал нам чрез веру свет Своея истины – усматривать лучшее, и Свою благодатную силу – творить оное.
Вот свобода, которой не стесняет ни небо, ни земля, ни ад, которая имеет пределом волю Божию, и это не в ущерб себе, потому что и стремится к исполнению воли Божией, которая не имеет нужды колебать законные постановления человеческие, потому что умеет в них усматривать ту истину, что «Господне есть царствие, и Той обладает языки» (Пс. 21:29), которая не принужденно чтит законную человеческую власть и ее повеления, непротивные Богу, пoелику светло видит ту истину, что «несть... власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть» (Римл. 13:1). Итак, вот свобода, которая совершенно согласна с повиновением закону и законной власти, потому что она сама того хочет, чего требует повиновение.
Много имел бы я сказать о христианской внутренней, а не внешней, – нравственной и духовной, а не плотской, всегда благоделающей, и никогда не мятежной свободе, которая может жить в хижине так же удобно, как в доме вельможеском или царском, которою подвластный, не преставая быть подвластным, может пользоваться столько же, как властелин, которая и в узах и в темнице ненарушима, как то можно видеть в христианских мучениках. Но уже время положить конец слову.
Возлюбим свободу христианскую, – свободу от греха, от страсти, от порока, свободу охотно повиноваться закону и власти, и делать добро «Господа ради», по вере и любви к Нему. И никто да не будет прельщен людьми, от каких остерегает нас Апостольское слово, – которые «свободу... обещавают, сами раби суще тления» (2 Пет. 2:19). Аминь.