1-ое послание ап. Иоанна, Глава 3, стих 4. Толкования стиха

Никто не говори: одно есть грех, другое - беззаконие; никто не говори: я - грешник, но не беззаконник. Грех есть беззаконие. Проще понять смысл этого предложения по-гречески, как оно и было записано¹. Греческое слово для беззакония - auomia, что означает практически: против закона или беззаконно содеянное, а закон по- гречески - uomox. То есть Иоанн говорит, что всякий, делающий грех, делает и беззаконие, по-гречески - auomia, и грех есть беззаконие.

Святой Иоанн Богослов, показав, как велики преимущества истинно верующих в Иисуса Христа, и какая слава ожидает их в будущей жизни, раскрывает далее, как грех должен быть чужд возрожденным от Бога и ожидающим дивного прославления во второе пришествие Господа Спасителя на землю. Для этого он говорит о пагубных действиях и последствиях греха: грех есть преступление закона (ст. 4); грех противен делу нашего искупления (ст. 5), лишает грешника общения со Христом (ст. 6) и вводит его в сообщество с диаволом (ст. 8).

Всякий делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие. По-видимому, Апостол направляет свои слова к опровержению лжеучения еретиков, распространявших ложные правила к ослаблению нравственного закона и христианских добродетелей, каковы были симониты и николаиты, которые учили, будто для получения спасения довольно веры, без исполнения нравственного закона, или без добрых дел. Богослов против такого лжеумствования говорит: Всякий делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие, преступление или нарушение закона. Как бы так пишет: не верьте, будто потому, что теперь закон Моисеев потерял силу, можно нам, христианам, делать все по своему произволу, не опасаясь наказания за грех, – нет, мы должны бояться греха; учение Христово есть закон; оно показывает, что нам должно делать и чего не должно делать. Потому, кто не делает того, что повелевает учение Христово делать, или кто делает то, что оно запрещает делать, тот преступает закон, или грешит; тот подлежит осуждению и лишению обещанной славы, уготованной рожденным от Бога детям Божиим (1 Ин. 3:2).

Надобно заметить, что здесь Апостол понятию греха дает усиленное значение. Всякий грех есть нарушение закона, или преступление закона; но не всякий грех угрожает лишением спасения. Сам Иоанн прежде сказал: Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слóва Его нет в нас (1 Ин. 1:10). Это сказал он о грехах немощи, которым, при всем старании не грешить, подвергаемся мы повседневно. А теперь говорит он о грехе тяжком или господствующем, который преобладает человеком, или которому он беспечно порабощается, как идолу, ища в нем своего счастья, – как это бывает обыкновенно, когда человек предается гордости, или корыстолюбию, или сладострастию. Такой грех и мысли, и чувства человека порабощает себе, лишая его духовной жизни. О таком грехе говорит Господь: Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8:34).

Всяк творяй грех, и беззаконие творит. Апостола полнее можно выразить так: чадам Божиим прилично исполнять волю своего Отца, выраженную в Законе; а тот, кто грешит, нарушает Закон, поэтому поступает против воли Отца или, еще более, как увидим далее, тот делается уже не сыном Божиим, а сыном диавола.

Иоанн объединяет грех и беззаконие, так как они есть одно. Потому что другие еретики говорили иначе, и что одно является преступлением - это беззаконие, а другое - это природа, а не преступление, а именно - грех разврата.

Грех разграбляет человека, богоданность и боговидность его сущности. Грех есть главная мерзость, все-мерзость и источник всякой мерзости. “Чистый” в действительности чист от греха и его грязи, и в этом состоит святость. Ведь только с Божественными силами, какие приобретает человек от священных таинств и святых добродетелей, ему удается удержать себя вдали от греха. Эта чистота, святая чистота, есть Божественный закон, который дан человеческой сущности. Эта чистота созидается и сохраняется жизнью в добродушии, любви, молитве, правде, кротости, посте, воздержании и в остальных евангельских добродетелях, одним словом, жизнью в святости как в соединении всех добродетелей и Богоданных сил. В противоположности чистоте, святости, как Божественному закону для человеческой сущности, состоит грех, как первое и главное беззаконие. Грех всеми своими силами громко возглашает Богу: не хочу Твоего закона, не хочу знать ни о нем, ни о Тебе. Хочу быть вдали от Тебя и находиться вне всего Твоего. Творя грех, человек преступает все законы Божии и руководится посредством беззакония и от беззакония в анархию, в беспорядок, в хаос. Грех есть беззаконие, восстание против законов Божьих. Закон от Бога, грех от дьявола. Закон Божий – это Евангелие, в то время как беззаконие – это грех. Один закон беззакония – это борьба против закона Божьего, чтобы не существовал закон Божий. В сущности закон – это то, что является Божественным, Евангельским, в то время как беззаконие противоположно ему (закону), противоположно Божественному и Евангельскому. И таков грех и отец его – дьявол, который есть единственный и подлинный беззаконник. Беззаконие среди людей пришло от греха и посредством греха. Каков закон для Одного и Единственного Бога? Святость, любовь, мудрость и остальные совершенства. Таков же закон и для людей, поскольку они – боговидные существа. Один закон и для Бога и для людей – Евангелие. Кто не живет по этому закону, тот беззаконник. Грех есть беззаконие, а добродетель – закон. Поэтому пишет святой Иоанн: Всяк творяй грех, и беззаконие творит: и грех есть беззаконие.

ποιών praes. act. part, от ποιέω делать, продолжать делать, практиковать. Subst. part., "практикующий", ανομία беззаконие; здесь: без закона, безбожник. ποιεί praes. ind. act. от ποιέω делать.

Дух истины и дух заблуждения: на чьей ты стороне? В характерной иудейской манере Иоанн противопоставляет грех и праведность, а также тех, кто на той или другой стороне (3:4—9). Затем он объясняет, почему нечестивый противостоит праведному, иллюстрируя этот принцип на множестве примеров: праведные любят друг друга, а нечестивые, подобно Каину, ненавидят праведных (3:10— 18). Этот тест показывает, кто одержит окончательную победу в день суда (3:19-24). Греки рассматривали грех как несовершенство; Ветхий Завет и иудаизм видят в нем нарушение закона Божьего. Иоанн стремится показать каждому, что такое грех в библейском смысле.

И всякий, делающий грех, и проч.: связь речи такая: имеющий надежду, о которой говорит апостол, очищает себя, то есть от греха вообще, или грехов; кто же, напротив, хотя и думает, что имеет таковую надежду, но не заботится очищать себя постоянно от вольных и невольных грехов, а делает в сердце своем, и в помыслах, и в пожеланиях грех, или грехи, тот в то же время и чрез то самое, — знает он или не знает закон Божий, думает или не думает о нем, — делает и беззаконие, преступает закон, или делается преступником закона; и это не может быть иначе, ибо грех, каждый факт греха, каков бы он ни был и мог быть, есть сам по себе беззаконие, незаконное действие, нарушение закона и воли Божией, выраженной в законе, влекущее за собой гнев и наказание Божие. Выражение: делающий грех противополагается выражению: не иметь греха (1 Ин. 1:8 и прим.). «(Апостол) как бы так говорит: вы, усыновленные, делайте правду и не показывайте себя праздными от нее. Ибо как в отношении греха не тот грешник или беззаконник, кто совершил или совершит грех, но тот, кто держится зла и делает зло, так и праведен не тот, кто не действует, но тот, кто делает правду... Нужно также знать, что грехом называется отпадение от добра, а беззаконием — нарушение положительного закона. Тот и другое имеют началом один — отпадение от добра, а другое — преступление положительного закона, но в сущности оба же сходятся: грешник уклонился от цели, назначенной по природе и в природе (ибо цель человеческой природы — жить по разуму, далеко устранив неразумие); точно так же и беззаконник, неудержимо стремясь к злу, преступает закон, вложенный в природу» (Феофилакт). По-видимому, свое слово апостол направляет против лжеучения еретиков, обольщающих верующих (1 Ин. 2:26), которые распространяли превратные правила к ослаблению в верующих нравственного закона и христианских обязанностей и учили, по-видимому, что для усвоения искупления достаточно веры без добрых дел (подобно Иак. 2:14 и далее, ср. прим.). Апостол и внушает верующим: вы должны очищать себя от греха, бояться греха, так как грех есть преступление закона Божия и Христова. Кто не исполняет закона, не делает того, что повелевает учение Христово, или же кто делает то, что воспрещает оно делать, тот преступник закона, подлежит осуждению, как грешник, и не может удостоиться видения Его, обещанного рожденным от Него чадам Божиим. — Делающий грех, не только сознательно и упорно творящий грех, но и не удаляющийся от греха, есть преступник закона и воли Божией, и грех ему вменяется как беззаконие. Тем более такой грех, который порабощает себе и волю, и мысли, и чувства человека, как бы лишая его духовной жизни, и о каком говорит Господь, что делающий грех есть раб греха (Ин. 8:34).

Таким образом, путь к осуществлению христианской надежды составляет непрестанное самоочищение по образцу и мере чистоты Христовой; ἁγνεία фактически обнаруживается в ποιεῖν τὴν δικαιοσύνην, а последняя определяется, как соответствие с требованиями богоустановленной нормы христианской жизни. Поэтому с формальной стороны самоочищение обнаруживается в соблюдении себя от всего, что нарушает установленную норму, является прямым преступлением нравственного закона и может быть названо ἀνομία, которое составляет диаметральную противоположность праведности (Mф. 23:28, 2 Кор. 4:14; Евр. 1:9; 2 Пет. 6:8). Если ἅνομος в Новом Завете употребляется в приложении к лицу, которому закон не дан (1 Кор. 9:21), то ἀνομία никогда не означает состояния живущего без закона, но всегда состояние или дело противозаконное, нарушение закона, именно божественного закона, Богом установленного нравственного порядка, которому человек должен подчиняться в своей жизни, – как и у нас «беззаконием» всегда называется противозаконное деяние. Где не дан определенный божественный закон, там может быт ἁμαρτία, но не ἀνομία, и язычники, живущие χωρὶς νόμου (= ἀνόμως, Рим. 2:12; 3:21) неповинны в ἁνομία)693. Но каков объем ἀνομίαν Вопрос весьма важный для нравственной жизни человека и однако во все времена он находил и находит различное разрешение, оказывающееся иногда роковым для нравственного преуспеяния человечества. Суживание объема понятия ἀνομία всегда свидетельствует об ослаблении понимания духа христианского учения в нравственной жизни и грозит разрешиться в фарисейский формализм, когда под беззаконием начинают понимать только то, что нарушает прямые, точно формулированные определения богоустановленного закона. Остается таким образом известная область греховных деяний, которые хотя и не согласны с нравственным законом, однако по букве не запрещаются им и потому якобы могут быть изъяты из области ἀνομία, как не противоречащие обязательности ποιεῖν τὴν δικαιοσύνην и не препятствующие общению с Богом. Многочисленные «незначительные» погрешности и недостатки ежедневной жизни охотно рассматриваются, как следствия несовершенства и слабости человеческой природы, в некотором роде необходимые и во всяком случае не ἀνομία. Но Апостол решительно против такого ограничения; он твердо заявляет: ἡ ἁμαρτίαἐστὶν ἡ ἀνομία. Подлежащее в этом предложении ἡ ἁμαρτία, сказуемое ἡ ἀνομία; последнее имеет пред собою член, потому что общеизвестное понятие берется, как тип или класс.694 Вся мысль стиха покоится на понятиях ἁμαρτία и ἀνομία и их взаимном отношении. Поэтому необходимо обратиться к основному значению терминов ἁμαρτία и ἀνομία. Это побуждает нас предварительно остановиться на выяснении второй половины стиха: καὶ ἡ ἁμαρτία ἐστὶν ἡ ἁνομία. Ἅμαρτία, как уже было сказано (в изъяснении I, 7, стрн. 324), происходит от глагола ἁμαρτάνειν и означает собственно уклонение от правильного пути или от определенной цели, блуждание; затем – уклонение· человека от определенной нормы поведения, блуждание в нравственном отношении, нравственное заблуждение. С этим моральным значением ἁμαρτία и употребляется почти исключительно в Свящ. Писании. При этом ἁμαρτία может обозначать: а) греховный принцип, силу, господствующую в человеке, из которой проистекают отдельные греховные деяния; тогда ἁμαρτία является как бы родовым понятием, в котором все нравственные уклонения получают определенный характер, определенный отпечаток (animi vitium denotat, ex quo ἀμάρτημα nascitur). В дальнейшем ἁμαρτία обозначает и б) нравственно ненормальное действие, но все-таки по его греховному свойству, независимо от конкретной формы, которую оно может иметь. Ἅμαρτία с членом употребляется тогда, когда речь идет о целом содержании того, что есть грех – все, что есть грех695. Такое значение этот термин имеет и в рассматриваемом месте. Но сравнению с ним ἡ ἀνομία обозначает действие, независимо от его материального содержания, от его формальному качеству, как оппозицию или нарушение определенного закона. Апостол чужд такого поверхностного, чисто формального разграничения: он смотрит на вещи в самой их основе; а с этой точки зрения нет существенного различия между ἁμαρτία и ἀνομία. Всякий грех, но своей сущности, есть уклонение от богоустановленной нормы и в конечном своем основании вытекает из дурно направленной воли человека, не всецело проникнутой стремлением неуклонно исполнять божественную волю, которая и составляет для человека νόμος, определяющий течение всей его нравственной жизни. Посему все материально противонравственное вместе с тем является и формально противозаконным, всякое уклонение от нравственной нормы есть то, против чего вооружается закон; и если закон вооружается против чего-либо, то именно потому, что оно противонравственно, т. е. грех. Отсюда ко существу ἡ ἁμαρτία ἐστὶν ἡ ἀνομία. Всякий грех без исключения в своем существе есть нарушение святой воли Божией, как она выразилась в ἐντολαὶ καὶ λόγος и осуществлена в высочайшем примере Того, Кто есть δίκαιος и ἁγνός. В своем существенном этическом содержании ἁμαρτία и ἀνομία равны между собою и различаются но формальной стороне, но разным точкам зрения на предмет. Но с другой стороны тон и последовательность речи Апостола говорит за то, что для читателей ἀνομία представляется понятием совершенно определенным в своем противохристианском характере и содержании: Апостол считает достаточным обозначить ἁμαρτία как ἀνομία, чтобы читатели ясно постигли, насколько всякий грех несовместим с состоянием богосыновства. Это – общее положение, которое имеет значение для всякого человеческого акта, велик ли он или мал. Но тожество существа ведет к тожеству и в обнаружении; поэтому πᾶς ὁ ποιῶν τὴν ἁμαρτίαν καὶ τὴν ἀνομίαν ποιεῖ. Ποιεῖν τὴν ἄμαρτίαν отличается и от ὁ ἁμαρτάνων, и от πᾶς ὁ ἁμαρτίαν ποιῶν тем, что выражает идею действительной реализации греха, принимаемого при том во всем объеме его содержания. Всякий, творящий грех, в чем бы последний ни состоял, каково бы ни было его материальное содержание, творит беззаконие. Союз καὶ между ὁ ποιῶν τὴν ἁμαρτίαν и τὴν ἀνομίαν ποιεῖ отмечает полное соответствие между обоями. Но необходимо обратить внимание еще на πᾶς, поставленное в самом начале и очевидно нарочито оттеняемое Апостолом. Несомненно, что πᾶς прежде всего отмечает всеобщность высказываемого дальше положения: если верно общее положение, что ἡ ἁμαρτία ἐστὶν ἡ ἀνομία, то и во всяком частном случае оно неизменно имеет свое приложение. Но с другой стороны несомненно и то, что во всех случаях, где встречается эта характерная форма выражения, очевидно, находится указание на тех, которые ставили под сомнение приложение общего принципа в частных случаях (cp. II, 23. 29; IV, 7; V, 1. 418; 2 Ин. 9). Это действительно имело место у некоторых гностических учителей, которые провозглашали, что их высшее ведение ставит их выше нравственного закона: содержа нравственный закон, они не делаются лучшими и, нарушая, не делаются худшими. Некоторые признавали известные виды греха даже необходимыми проявлениями человеческой природы. Таким образом, но учению Апостола Иоанна, грех и беззаконие – взаимно заменимые понятия: они только различные наименования одного и того же состояния, рассматриваемого с различных точек зрения. Всякий грех есть ἀνομία, нарушение θέλημα τοῦ Θεοῦ и потому совершенно несовместим с понятием τέκνα Θεοῦ. Этим разъяснением, что сущность греха состоит в практическом отрицании безусловной обязательности для христианина подчиняться откровенной божественной воле, Апостол стремится навести читателей на мысль, как близко со всяким согрешением они подходят к опасной для них точке зрения еретиков антиномистов. Кто повинен в совершении грехов, тот но своему существу уже склоняется к еретичеству696. Но эту мысль Апостол развивает свойственным ему особенным образом. Он сначала высказывает всеобщее значение того положения, что ποιεῖν τὴν ἁμαρτίαν = ποιεῖν τὴν ἀνομίαν – в соответствие с развиваемым им понятием ποιεῖν τὴν δικαιοσύνην, а затем уже устанавливает общий принцип, на котором утверждает высказанное раньше положение. При такой постановке последнее является уже не просто, как основание предшествующего, но и как дальнейшее развитие мысли и изъяснение ее, – поэтому καὶ не равняется ὅτι: по своему обыкновению Апостол Иоанн новую мысль присоединяет как самостоятельное положение, не указывая логического отношения ее к предшествующей и чрез то придавая ей еще большее значение.

Этот нравственно-практический вывод из учения о духовном возрождении христиан и их высоком достоинстве детей Божиих Апостол далее подкрепляет отрицанием противоположного тезиса, вероятно, высказывавшегося еретиками-антиномистами, о допущении греха в христиан: Апостол со всею решительностью доказывает полную несовместимость греха с достоинством возрожденных христиан. Апостол говорит как бы так: "вы, усыновленные, делайте правду и не показывайте себя праздными от нее. Ибо как в отношении греха не тот грешник или беззаконник, кто совершил или совершит грех, но тот, кто держится зла и делает зло, так и праведен не тот, кто не действует, но тот, кто делает правду. Грех даже неуместен в вас, ибо Христос явился для разрушения греха, и как сам был непричастен греху, так и вам, соединившимся с Ним и утвержденным верою в Него, не остается уже места грешить... Нужно также знать, что грехом называется отпадение от добра, а беззаконием - нарушение положительного закона" (блаж. Феофил.). Нарушитель же закона Божия есть преступник против него, и уже не дитя Божие, а общник и сын диавола.

Подтвердив речь о правде благами от правды, апостол хочет теперь показать то же от противного и что есть в оном, и говорит: всякий, делающий грех. Он говорит как бы так: вы, усыновленные, делайте правду и не показывайте себя праздными от нее. Ибо как в отношении греха не тот грешник или беззаконник, кто совершил или совершит грех, но тот, кто держится зла и делает зло, так и праведен не тот, кто не действует, но тот, кто делает правду.

Вы, усыновленные, творите справедливость и не являйте себя ленивыми в этом деле. Ведь не тот, кто согрешил или согрешит, является беззаконником или грешником, но придерживающийся зла и постоянно его совершающий. Таким же образом и справедливым является тот, который не празден, но деятелен.