Дай Бог! - Евтушенко Евгений Александрович

Бунтарь, кумир многих Евгений Евтушенко накануне развала Советского Союза пишет удивительное стихотворение, проникнутое молитвенным обращением к Богу. Строки «молитвы» сразу становятся близки и понятны всем людям, а певец Александр Малинин кладет их на музыку.

Евгений Евтушенко родился 18 июля 1932 года на станции Зима в Иркутской области. Его отцом был геолог, поэт-любитель Александр Гангнус, а матерью — геолог, актриса и заслуженный деятель культуры РСФСР Зинаида Евтушенко. Благодаря атмосфере, царящей в семье, будущий поэт полюбил литературу еще в детстве. Евтушенко вспоминал: «Отец часами мог рассказывать мне, еще несмышленому ребенку, и о падении Вавилона, и об испанской инквизиции, и о войне Алой и Белой роз, и о Вильгельме Оранском… Благодаря отцу я уже в шесть лет научился читать и писать, залпом читал без разбора Дюма, Флобера, Боккаччо, Сервантеса и Уэллса».

В 1944 году брак родителей распался, и Евтушенко переехал с матерью в Москву. Однако с отцом они продолжали встречаться: Александр Гангнус водил сына на вечера Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Михаила Светлова, Александра Твардовского. Также Евтушенко занимался в поэтической студии Дома пионеров Дзержинского района. Однако Евгения нельзя было назвать успевающим учеником. А в 1948 году его и вовсе обвинили в том, что он поджег школьные журналы, и исключили из школы. Тогда 15-летний Евтушенко поехал к отцу в Казахстан, где Гангнус возглавлял одну из геологоразведочных экспедиций.

Из экспедиции Евтушенко вернулся возмужавшим и с пачкой денег. Радостная мать хотела сделать на них ремонт в квартире, но сын ответил: «На эти деньги я куплю себе пишущую машинку. <…> Эта машинка отремонтирует нам квартиру». В 1949 году Евтушенко отнес свои стихи в редакцию газеты «Советский спорт» – единственное издание, куда он к тому времени не успел отдать свои опусы. В итоге первым напечатанным стихотворением Евтушенко стало «Два спорта», где поэт сравнивал нравы советских и американских спортсменов. С того времени произведения Евтушенко начали регулярно публиковать.

В 1952 году вышел первый сборник Евгения Евтушенко «Разведчики грядущего», благодаря которому без документов об окончании школы поэта приняли в Литературный институт им. А. М. Горького и Союз писателей, в котором 20-летний Евтушенко стал самым молодым членом. Однако поэт уделял учебе мало времени, учился плохо, и четвертый курс ему было предложено пройти повторно. Впоследствии поэт и вовсе был исключен из Лита за то, что 8 марта 1957 года единственный на пленуме Московской писательской организации открыто поддержал книгу опального поэта Владимира Дудинцева «Не хлебом единым», которую лично осудил Никита Хрущёв.

В 1960-е годы Евтушенко вместе с соратниками Булатом Окуджавой, Робертом Рождественским, Беллой Ахмадулиной, Андреем Вознесенским и другими поэтами-шестидесятниками выступал в московском Политехническом музее на творческих вечерах, которые собирали множество слушателей. На одном из таких вечеров была прочитана поэма «Бабий яр» о том, как нацисты массово расстреливали евреев в годы Второй мировой войны, произведение вызвало большой резонанс, «Литературная газета», в которой оно было опубликовано была раскуплена за одно утро. Эта поэма еще более упрочила положение Евтушенко в русской литературе как бунтарское.

И вот в 1990-м году этот бунтарь создает необычайно по своей религиозности произведение «Дай Бог!». Это стихотворение стало путеводной звездой для русской интеллигенции времен развала Советского Союза. В тот момент, когда утративший прежние идеалы народ оплакивал своё сиротство, поэт предлагал обратиться с молитвой к Небесному Отцу. Его молитва объемлет всех, и слепых, и горбатых, увечных телом, покалеченных душой, обо всех возносит автор в Горняя свои прошения. Вместе с тем, несмотря на кажущуюся наивность стихотворения, в нем слышны реалистические и глубоко трагические нотки:

Дай бог быть Богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Вместе со Христом, пророчествовавшим: «Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его» (Мф.17:22), поэт говорит о неминуемой плате за всякий дар свыше (Иак. 1:17). И, несмотря на возможное распятие, он стремиться стать для своего народа Мессией «хоть чуть-чуть», чтобы тоже иметь право указывать верный путь. В стихотворении отразились черты упадка времени, когда государство словно куш растаскивалось и делилось сильными мира. И не случайно тема честности и богатства звучит в стихотворении так иронично: 

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

В другом катрене мы видим мотив драки, который в контексте темы богатства и денег порождает обертоны дележа, но и в этом случае лирический герой не забывает о родном и близком – о своем Отечестве, которое боится потерять.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

В следующем четверостишии, что очень характерно для эпохи, в которую творит поэт, тема бедности и родной страны сливаются в одну.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Последующие два четверостишия поднимают уже не патриотические, а сугубо духовно-нравственные вопросы. Впервые в стихотворении встречается образ Христа, которого лирический герой Евтушенко жаждет встретить на яву, в женском или мужском обличии.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

В этом катрене поэт выступает как наследник христианской культуры, поэтический продолжатель новозаветных текстов, ибо в Послании к Галатам апостола Павла говорится: «нет мужеского пола, ни женского, нет раба ни свободного, но все и во всех Христос» (Гал. 3:28). Осмысляя слова Спасителя: «возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8:34),  поэт с скорбью отмечает: 

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.

Предчувствуя трагизм безверия в своём народе, автор молитвенно обращается к Богу и просит у Него Его Самого. И разве можно не просить Того, Кто Весь есть «путь, истина и жизнь» (Ин.14:6), без которого ничего невозможно сделать (Ин.15:5.).

Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

В завершении стихотворения вновь чувствуется та соборность, которой причастен автор. Поэт просит всего и для всех, чтобы никому не было обидно.  

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно…

Но тут же добавляет:

Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.

И думается, что этот стыд, о котором молит избавить его поэт, вовсе не тот идеологический стыд, о котором писал Н. Островский («Как закалялась сталь») в период тридцатых. В свете христоцентризма поэзии Евтушенко грядущий стыд – это стыд на Страшном суде, когда «каждый от своих дел или прославится, или постыдится».

Автор: Юлия Ростовцева