Евангелие от Иоанна, Глава 20, стих 28. Толкования стиха

Когда Иисус предъявил Фоме то, в чем у него оставались сомнения, он воскликнул: Господь мой и Бог мой! Он коснулся Его плоти и возгласил о Его Божественности. К чему прикоснулся? К телу Христа. Неужели тело Христа было Божественностью Христа? Божественностью Христа было Слово, человечностью Христа были душа и плоть. И Фома не мог прикоснуться к душе, но мог ее воспринимать, потому что тело, бывшее мертвым, ожило и передвигалось. Слово же не меняется и не осязается, не приходит в упадок и не процветает, ибо в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1:1). Это и провозглашал Фома — он прикоснулся к плоти, а воззвал к Слову, потому что Слово стало плотию (Ин. 1:14).

***

Он увидел и коснулся человека и при этом исповедал Бога, Которого не видел и не прикасался. Но благодаря тому, что он увидел и коснулся одного, он уверовал в другое, оставив свои сомнения. Он увидел и коснулся человека и при этом исповедал Бога, Которого не видел и не прикасался. Но благодаря тому, что он увидел и коснулся одного, он уверовал в другое, оставив свои сомнения.

Ты прочитал, что Отец есть и Господь, и Бог: Господи, Боже мой! я воззвал к Тебе, и Ты исцелил меня (Пс. 29:3). Но и Сын есть Господь и Бог, как ты читал в Евангелии, когда Фома, коснувшись ребер Христа, сказал: Господь мой и Бог мой! Тем самым, как Отец есть Бог, и Сын — Господь, так и Сын есть Бог, а Отец — Господь. Обозначения благочестиво переходят от Одного к Другому, но не меняется природа Божественности, и неизменным остается достоинство. Ведь они не являются складом щедрот, но дарами естественной любви, ибо и единство имеет собственное свойство, и это свойство ведет к единству.

Да сознаются в своем заблуждении отрицавшие прежде, что Распятый есть Бог, убежденные божественными Писаниями, в особенности же примером Фомы, который, увидев на Нем следы от гвоздей, воскликнул: Господь мой и Бог мой!

Фома, убедившись уже в том, что руки стоявшего перед ним Иисуса действительно пробиты насквозь, протягивает руку свою к ране на боку, осязает ее и, падая пред Ним, восклицает: «Ты — Господь мой и Бог мой!» Фома был первым из всех людей, признавшим Иисуса Христа Богом.

Этими словами Господь показал, что и тогда присутствовал Он, вездесущий по Божеству, посреди учеников Своих, когда Фома, полагая Его отсутствующим, высказывал им свое состояние недоумения при их поведании о воскресении. Фома желал удостовериться в воскресении: он получает несравненно высшее удостоверение, при котором уже на удостоверение в воскресении не обращает внимания. Господь мой и Бог Мой! — восклицает Фома. «Удостоверившись в Твоем Божестве, не ищу уже удостоверения в воскресении. Тебе, всемогущему Богу, возможны все действия, превышающие постижение человеческое».

Когда Фома, удостоверившись, успокоился и воскликнул: «Господь мой и Бог мой!»...

* * *

Итак, Фома, кос­нувшись Владычных рук и божественного бока, исполнившись вместе страха и большой радости от созерцания (того), чего желал, — тотчас побуждает свой язык к хвалебной песне, взывая к Господу: «Господь мой и Бог мой!». Ты Господь и Бог, Ты человек и человеколюбец, Ты дивный и необы­чайный врач природы; не железом отсекаешь страсти, не огнём прижигаешь раны, не от трав собираешь врачебную силу, не видимыми повязываешь тяжкие раны повязками; у Тебя — невидимые повязки милосердия, невидимо связывающие разделённое, — у Тебя слово, острее железа, — у Тебя изречение, силь­нее огня, — у Тебя мановение, удобнее врачевства. Как мироустроитель, Ты без труда освящаешь творение, — как создатель, без усилия перестраиваешь создания. Ты очистил от проказы, как пожелал, Ты сделал хромых быстрыми, Ты сделал, что расслабленные носят свои постели, Ты повелел слепым от рождения смыть с себя мрак, Ты изгнал демонов из Своих творений, Ты удержан был врагами по желанию, Ты по желанию потерпел по плоти всё от иудеев из-за меня, «Господь мой и Бог мой!».

Я узнал моего Владыку, узнал моего ловца и стража, узнал моего Царя и Господа, — «Господь мой и Бог мой!». Владыка, верую в Твоё домоправление, верую в Твоё снисхождение, верую в Твоё принятие власти надо мною, верую в Твой поклоняемый крест, верую в Твои страдания по плоти, верую в Твою тридневную смерть, верую в Твое воскресение; не буду, наконец, больше любознательным; верую, и более не буду отдавать отчёта; верую, и более не буду взвешивать; верую, и более не буду старательно исследовать; верю своим глазам, верю своей правой руке. Я научился, что не нужно отдавать отчета в (том), что я увидел; научился не спорить, поклоняться (тому), что я осязал; знаю одного Господа и Бога, Владыку Христа, Которому слава и держава во веки веков, Аминь.

* * *

Повинуясь закону Церкви, я собрался с силами и взошел на это седалище. Но меня подавляет величие предмета: я недоумеваю и совершенно затрудняюсь, как мне взяться за дело и в каком роде повести речь. Проповедовать ли о Фоме как о живом? Но гробница его возвещает об его смерти. Говорить ли о нем как о мертвом? Но тогда против меня свидетельствуют дела его. Он и мертв, и бессмертен; он умер как человек, и обтекает мир как ангел; и страдания потерпел, и со страстями борется; и лежит внизу, и радуется наверху. Ничто не могло его скрыть, никакое место его не утаило: он просвещает вселенную. Он принял погребение, но повсюду сияет, как солнце; останки праведного победили землю и оказались пространнее создания; благодать посеяла его во всем мире. Все племена причастны Фоме: он наполнил весь мир и везде остается целым; на всю землю распространилась слава его и в концах вселенной воздвигнуты им победные знаки. Как мне назвать его? Солнцем? Но для него нет ночи. Звездою? Но он не меркнет и днем. Во всякое время он озаряет создание, всякий мрак побеждает во вселенной. С ним нет уже ночи, тьма им не овладевает, река не удерживает, море поглотить его не может, океан его знает, варвары чтут Фому. Все народы сегодня празднуют и его слова, как бы какой дар, приносят Владыке. «Господь мой и Бог мой»! Родич мой и Творец мой, Избавитель мой и Царь мой! Вот чему научил нас Фома, вот что оставил он нам в наследство, как детям! Человеческий род дорожит его словами, как сокровищем, все люди за них держатся крепко. Известны эти слова и ангелам: и для них это исповедание служит как бы якорем. Вся тварь украшается его учением, как венцом. Только один Арий чуждается этого слова, один он лишен этого наследия, один не разделяет с Фомой веры во Христа как Господа, не признает Его вместе с ним Богом, называет рабом Владыку, тварью — сияние, незаконным — законного, созданием — Создателя; не называет Владыку Господом и Богом, не переносит истины, не соглашается с Фомой, не последует праведнику. А между тем и он почитает настоящий его день и празднует его вместе со всею вселенной, причисляя самого себя к друзьям Фомы. Но не обманывает порок добродетели, не соглашается с путеводителем истины тот, кто заблуждается. Знает пастух зверя, знает охотник волка, знает кормчий волну, знает пристань бурю, знает полководец врага, знает Фома Ария, знает — и преследует его. Не принимает апостол чести от богохульника, не входит в вертеп убийц, не соглашается с ними, отвращается от собрания беззаконных, гнушается голоса, ему противоборствующего, ненавидит уста, говорящие против Бога неправду (Пс. 74:6), отвергает язык, не именующий Христа Господом, и взывает к нему от всей вселенной: Арий, зачем меня прославляешь? Зачем утучняешь маслом мою голову? Зачем празднуешь мой день, беззаконник? Я не принимаю твоей похвалы, не соглашаюсь с твоей суетной верой, не признаю твоего беззаконного учения. Не почитай меня, нанося бесчестие Создателю; не принимаю я чести, порождающей бесчестие. Если ты Владыку оскорбляешь, зачем почитаешь меня, раба? Если моей веры не разделяешь, зачем празднуешь мою память? Если не соглашаешься со мной, зачем входишь в общение с моим гробом? Я научен (исповедывать) Христа Господом и Богом; я осязал рукой, и нашел истину, я удостоверился собственными перстами; не с чужих слов я проповедую, не по слуху говорю о чуде, не поверил я тем, которые мне сказали: «мы видели Господа» (Ин. 20:25); я не соглашался с апостолами, отстранил Петра, пытавшегося научить меня; я сказал ему: человек, что смущаешь ты меня, к чему мне слово, когда нет дела, зачем требуешь, чтобы я верил на слово? Если не увижу, не поверю. Ты увидел, пусть увижу и я; ты убежден, дай убедиться и мне; ты научился, хочу научиться и я. Пусть увижу то, что мне предстоит проповедовать — и я буду проповедовать. Никто не проповедует по слуху, никто не предлагает учения, почерпнутого из молвы, никто не захочет слушать меня, говорящего с твоих слов. Если меня спросят: правда ли, что Христос воскрес? — что мне сказать? Если я скажу: Петр говорит, что воскрес, — кто мне поверит? Пусть я увижу, и тогда буду проповедовать; пусть научусь, и буду учить; пусть удостоверюсь, и тогда поверю. Тогда и я мог бы сказать о себе: Фома апостол не от людей и не чрез людей. И вот, когда я говорил это, явился Господь, и тотчас разрешил спор. Он сказал мне, что с тобой, Фома? Что ты споришь с Петром? Что препираешься с друзьями? Поди сюда, познай чудо опытом, научись воскресению самым делом; подай руку твою и осмотри тело. Если вместишь, держи; если имеешь чистые персты, осяжи раны; если веришь, будешь иметь успех, если же только противоречишь, не найдешь; если не веришь, не узнаешь; если сомневаешься, не воспримешь того, что страдало; если водишься страстью, не уразумеешь бесстрастного. Услышав это, я очистил свою душу от неверия, разрешил сомнение мысли, воспринял убежденный ум. Я осязал тело с радостью и трепетом, вместе с перстами удовлетворил и внутреннее сердце и почувствовал двойную силу. Я прикасался и видел, осязал рукою тело, а душою видел Бога, и внешнее я нашел удивительным, а внутреннее страшным, видимое великим, а постигаемое умом — чудесным. Тогда-то, пораженный всем тем, что воспринял, воскликнул я: «Господь мой и Бог мой». Действительно, я ничего не находил в нем рабского, ни в чем не видел уничижения; и то, что одной природы с нами, у Него блистало, и божественное сверкало; и носимое было возвышено, и носящее прославлено; и тогда как мыслимы были два предмета, лицо поклоняемое было одно. Это я постиг опытом, это добыл перстом, это уразумел душою. Ты же, Арий, откуда научился своей хуле, откуда познал то, что проповедуешь? Осязал ли ты Христа, как осязал я? Простирал ли к Нему свою руку? Исследовал ли его раны? Можешь ли сослаться в подтверждение на свои персты? Обнимал ли ты Господа? Какою рукою? Не той ли, которой ограбил апостолов? Не той ли, которой принял добычу варвара? Не той ли, которой получил мзду нечестия? Не той ли, которой расплавлял сосуды? Ею ли ты осязал Христа? Да не будет! Не так несправедлив Владыка, не так неблагоразумен Христос, чтобы тебе вверить собственную плоть. Ты не обнимал Того, Кого отверг; не осязал Того, Кого возненавидел; не исследовал Того, Кого умалил. Если бы ты исследовал, ты бы не унизил; если бы хорошо рассмотрел, не истолковал бы так дурно. Прочь со своим нечестием, низвергнись со своими союзниками! Вот я уже и ниспроверг один твой оплот, вот я освободил Фракию от твоей власти; еще немного и я уничтожу тебя везде, еще немного, и я изгоню тебя из всей вселенной. Теперь я поразил тебя во главу, а вот и запад освобожу от твоего безумия. О, блаженный Фома! Исполни же свои слова на деле, оправдай их доброе начало, подкрепи таким же концом. Освободи и запад, как ты освободил Фракию. Пусть и разбойник будет обезглавлен подобно мятежнику. Увенчай царя победой, даруй миру мир, вознагради усердие молящихся, прими мольбы всего города: ведь все возрасты городского населения имеют перед тобой своих представителей. Старики и юноши припадают к твоему гробу, девицы и отроки обнимают твое тело, младенцы подобно птенцам обращают к тебе раскрытые рты. Не пренебреги этим зрелищем, не оставь наш труд тщетным, дай нам награду, достойную наших усилий! Ничего особенного мы от тебя и не требуем; просим того, что ты имеешь; ищем того, что ты даешь; желаем того, что желательно и тебе самому. Желаем, чтобы враг был поражен, Арий был низложен, царь увенчан, и мир обращен ко Христу; чтобы Христос был прославлен и от всей в совокупности вселенной Ему возглашалось: «Господь мой и Бог мой»! Ему слава, честь и держава во веки веков. Аминь.

* * *

И вот Фома, коснувшись Владычних рук и божественного ребра и исполнившись одновременно и страха и радости при виде того, что представилось его глазам, тотчас воспевает Господу и восклицает: «Господь мой и Бог мой»! Ты — Господь и Бога, Ты — человек и Человеколюбец! Ты — врач природы — чудесный и необычайный! Ты не посекаешь страдания железом, не прижигаешь раны огнем, не составляешь лекарств из трав, не налагаешь видимых повязок на страждущие члены. Ты имеешь невидимые узы сострадания, невидимо связывающие все расслабленное. Твоя мысль острее железа; Твое слово сильнее огня; Твое мновение действеннее всякого лекарства. Как Творец, Ты без труда освящаешь творение; как Создатель, без усилий преобразуешь создание. «Господь мой и Бог мой»! По Твоей воле прокаженные очищались, хромые начинали ходить, расслабленные оказывались в силах носить свои постели, слепорожденные прозревали от омовения, демоны убегали; но Ты допустил, чтобы Тебя схватили Твои враги и добровольно претерпел от иудеев по плоти все ради меня. «Господь мой и Бог мой»! Ты — Бог мой и Господь, Ты — предвечный и вместе временный, Ты — небесный и вместе земной, Ты — невидимый и видимый; Ты не имеешь образа и воспринял мой образ, Ты не имеешь тела и облечен этим телом; Ты Бог воистину и человек неложно; Ты в утробе Девы, но Ты же и в недрах Отца; Ты с Отцом на небе и ради нас на кресте; Ты прежде веков восседаешь на царском престоле, но Ты же гвоздями пригвождаешься к древу; Ты бесстрастен по духу, но претерпел страсть по плоти; Ты бессмертен, как единосущный Отцу, но и смертен, как единосущный нам; Ты во гробе, но ты и на херувимах; Ты и в смерти явился подателем жизни, и с мертвыми вменяясь освобождаешь мертвых; Ты остаешься мертвым тридневно и пребываешь совечным Рождающему Тебя; Ты восстановил храм тела Твоего, и восстал сам Своею силою, как Бог; Ты с нами по плоти и прежде всех веков с Отцом; Ты и на небесах горе, Ты и на земле, Ты всю тварь назираешь как Бог; Ты повсюду, Ты наполняешь все; Ты сейчас в моих объятиях, но в Твоей руке содержится все. Я смотрю на Тебя телесными глазами, но созерцаю и очами веры; нахожу в Тебе то, что получил Ты от меня, но познаю и то, что имеешь ты от Отца — Твое неизреченное божество. Исповедую Тебя единым Господом и Богом. Я убедился, что Ты — единый существуешь так и иначе, но не признаю Тебя таким и иным. Я не разделяю неразделимого, не разлучаю неразлучного, не секу несекомого; и что вижу, и что обнимаю, и что мыслю — все выражаю я одним восклицанием: «Господь мой и Бог мой»! Ты Своим снисхождением извел душу мою из бездны неверия; Ты рабствовавших людей сделал свободными; Ты осудил грех в безгрешной Твоей плоти; Ты попрал дьявола, когда восхотел; Ты сокрушил все его разженные стрелы; Ты смерть умертвил смертью; Ты нетлением Своим истребил тление; Ты воскресением Своим восстановил для нас воскресение; Свой тридневный гроб Ты оставил на земле залогом воскресения мертвых; Ты людей сделал небесными; Ты землю сделал светлее неба; Ты — одним словом — все переменил к лучшему; будучи Богом, Ты сделался человеком, чтобы человека сделать Богом; Ты — «Господь мой и Бог мой»!

Фома, когда прикоснулся к плоти, поверил, что прикоснулся к Богу, сказав: Господь мой и Бог мой! Ведь все они исповедовали Христа единого, чтобы не сделать из Него двоих. Вот в Него и веруй: веруй, что Иисус Христос, Господь всяческих, Единородный и Первенец, есть и Творец всех вещей и Хранитель человеков; что Он же прежде — Создатель всего мира, а затем — Искупитель человеческого рода!

Недавно медлительный в деле веры в Него оказывается быстрым в исповедании и в весьма непродолжительное время исцеляется (от маловерия). Только ведь восемь дней прошло, и все препятствия со стороны маловерия были упразднены Христом, показавшим язвы гвоздиные и самый бок.

Но, быть может, на это кто-либо скажет: почему же, скажи мне, ум святых учеников проходит чрез столь тонкое изыскание и тщательное исследование? Разве для доказательства истинности воскресения из мертвых и признания Господа не было бы достаточно вида тела, черт лица, меры роста? Что же скажем на это?

Божественные ученики имели ум, не свободный от сомнения, хотя и видели Господа. Они думали, что это не есть действительно Тот Самый, Кто некогда пребывал с ними и сожительствовал и повешен был на древе, но, напротив, – дух, искусно подделавшийся под образ Спасителя и обманно принявший очертания того вида, какой они знали. Впрочем, они впали в такое мнение не без некоторой основательной причины к этому. Ведь так как Он прошел чрез запертые двери, между тем как земное и вещественное тело требует себе достаточного пространства для входа и нуждается в такой широте домовых входов, какова величина каждого тела, то поэтому и весьма благополезно Господь наш Иисус Христос обнажил Фоме бок Свой и ясно показал раны на теле, удостоверяя чрез него всех. Ведь хотя и одного святого Фомы раздается речь: «Ежели не вложу рук моих и (не) увижу язвы гвоздиныя, и (не) вложу руки моей в бок Его, не поверю» (Ин. 20:25), но то была вина неверия общая, вероятно, всем, и ум других учеников мы найдем не свободным от смущения, хотя они и говорили святому Фоме: «Мы видели Господа».

Что это наше рассуждение не лишено истины, это нетрудно узнать из того, что сказал нам об этом божественный Лука: «Когда они говорили, стал посреди их», очевидно Сам Христос, «и говорит им: мир вам. Они же, убоявшись и быв в страхе, думали, что духа видят. И сказал им: что смущаетесь и для чего мысли (эти) входят в сердца ваши? Посмотрите руки Мои и ноги Мои – это Я Сам, – осяжите Меня и осмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как Меня видите имеющим. И это сказав, показал им руки и ноги. Когда же еще не верили они и дивились от радости, сказал им: имеете ли что съедобное здесь? Они же подали Ему, – говорит, – рыбы печеной часть и от пчелиного меда. И, приняв, пред ними ел» (Лк. 24:36–43). Смотри, как устраняет колебание неверия не в одном только блаженном Фоме, но этим недугом страдал и ум других Апостолов. Вот, замечая их маловерие даже и после видения крестных язв, думал, что их надо убеждать и другим средством, никоим образом не подобающим духу, но, напротив, соответствующим собственно земным телам и природе плотской. Он вкусил принесенную рыбку или часть от нее.

Но то и другое было делом как бы необходимости, что докажем далее. Ведь после воскресения Святой Плоти, хотя, без сомнения, уже не оставалось в ней совсем тления, как скоро ожила для нетления, а также и не должна была считаться нуждающеюся в обычной пище, как прежде, однако ж показал язвы гвоздиные и не отказался принять пищи, чтобы укоренить твердо великую тайну Воскресения и насадить в душах всех нас веру в нее. Совершает же Он нечто совершенно чуждое природе духов. Ведь язвы гвоздиные, следы ран и принятие телесной пищи разве могут каким-либо образом принадлежать духу совершенно чистому и не соединенному с плотью, которой по требованию ее природы вполне свойственно и это все?

Итак, чтобы не думали некоторые, что Господь восстал чистым духом, и чтобы не веровали, что восстало неосязаемое тело, тенеобразное и воздушное, которое некоторые называют духовным, но именно то самое, что посеяно в тлении, по слову Павла (1 Кор. 15:42), – Он делал и показывал то, что было свойственно вещественному телу.

Не уклонится, впрочем, от надлежащего смысла и сказанное нами прежде, что блаженный ученик не веровал не столько по причине слабости своей души, сколько от сильной радости, что узнал это. Так и блаженный Лука, как мы слышали, говорит и о всех других, что «когда не верили они и дивились от радости» (Лк. 24:41). Итак, удивление вызывало в учениках медлительность в вере.

Но так как неверие было, наконец, беспричинным у смотревших, то поэтому блаженный Фома делает правильнейшее исповедание в словах: «Господь мой и Бог мой!» Тому, кто есть Господь по природе и имеет власть над всем, подобает истинно и бесспорно и быть Богом, точно так же, как, без сомнения, и Тому, Кто есть Бог по природе, является присущею и сила владычества над всем и обладание славою господства.

Должно обратить внимание на то, что отдельно и с членом говорит: «Господь мой и Бог мой: ὁ Κύϱιός μου ϰαὶ ὁ Θεός μου. Не просто сказал (без члена): Κύϱιός μου ϰαὶ Θεός μου", чтобы кто не подумал, что, по подобию с нами или святыми Ангелами, он называет Его Господом и Богом, ибо многие суть на небе и на земле господа и боги, как научил нас премудрый Павел (1 Кор. 8:5), но, называя Его Единым Господом отдельно и Богом как рожденного от Господа и Бога Отца по природе, говорит: «ὁ Κύϱιός μου ϰαὶ ὁ Θεός μου – Господь мой и Бог мой». Но, что еще важнее для доказательства истины, Спаситель хотя и слышал эти слова Своего ученика, думавшего и веровавшего, что Он есть истинно Господь и Бог, однако не почитал должным порицать его за это. Напротив, Он похвалял так веровавшего, и вполне, конечно, справедливо, в истинности чего ты весьма легко можешь убедиться. Ведь к так веровавшему и думавшему Он в конце Евангелия говорит: «Шедше научите все народы» (Мф. 28:19). Если же имевшему такое мнение Он повелевает учить все народы и сделал его вселенским тайноводителем, то желает, чтобы мы имели не другую веру, ибо Он действительно есть Господь по природе и Бог и тогда, когда стал человеком. В самом деле, прими во внимание, что после осязания рук, ног и бока принес Ему Фома свое исповедание, таким образом не разделив Еммануила на двоицу сынов, но признавая Одного и Того же с плотию, ибо один Господь Иисус Христос, по Писаниям (1 Кор. 8:6; Еф. 4:5; Иуд. 1:4).

10) Но испытающий (сердца и) утробы, увидев Фому сокрушеннаго сердцем, как некогда мытаря, умилосердился, восклицая (к нему): «вложи сюда руку свою. Скажи мне, для чего ты сомневаешься, маловерный? Какое из (претерпенных) Мною страданий соделало тебя неверным? Распятие, ила умерщвление? Или самое воскресение (Мое)? Доколе сомневаешься о Мне? Тот, Котораго ты сильно желал видеть, — вот Он: созерцая Его, воскликни: Ты Господь и Бог наш».

11) (Ὕπνον) «Сном уснул Я в малом гробе, и после трех (дней) ожил. Для тебя, и тебе подобных, Я лежал во гробе; а ты, вместо благодарности, принес Мне неверие. Ибо Я слышал, что сказал ты братиям своим». От сих слов Фома пришел в ужас, и возопил: «Не порицай меня, Спаситель! Ибо я всегда верую Тебе, но мне не радостно веровать Петру и прочим: ибо я знал их хотя нелгущими, но, в час опасности, боящимися сказать: Ты Господь и Бог наш».

12) (Ῥῖψαι) Тогда Всесозерцающий, видя, что Фома хочет снять с себя вину неверия, отвечал к нему: «И ты был вместе с ними в то время, о котором сделал намек Мне. Ибо все оставили страдать Меня одного. Время тогда было трудное, близнец, — не обвиняй (никого). О сем и Писание говорит: Поражу пастыря, и разыдутся овцы стада (Зах. 13:7; Мф. 26:31. Ты пойми, о чем Я говорю и о чем предсказывал Я. Ты хочешь осязать Меня? Осяжи, говоря: Ты Господь и Бог наш».

13) (Ὧ τοῦ ταύματος) О чудо! О снисхождение! О безмерная кротость! Не прикосновенный осязается; Владыка (дозволяет) держать Себя рабу, и показывает служителю (Своему) раны, от которых в то время поколебалась вся тварь! И Фома, сподобившийся столь великих даров, про· стирает моление к Сподобившему, говоря: «Прости мне, Владыко, мое дерзновение; пощади былие (травное); освободи меня от тяжести, да облегчусь от неверия, да с верою возопию к Тебе: Ты Господь и Бог наш».

14) (Μεῖνον) «Пребуди, Господи, сегодня до тех пор, пока я наслаждусь (лицезрением) Тебя; преисполни меня (верою), чтобы я был Твой. Ты подъял чуждаго (разбойника), — подъими Своего, и покажи мне язвы Твои, дабы, как из источника, черпал я (из них), и пил. Не сожги меня, Спаситель: ибо Ты Огнь по естеству (Своему), а по воле Своей Ты — то Тело, Которым соделался. Открой (мне) Себя, молюся; приими, Спаситель, меня смиреннаго (ὅσον ὃσον), как кровоточивую; не край одежды (Твоей) я держу (теперь), — я прикасаюсь к Тебе (Самому), говоря: Ты Господь и Бог наш».

15) (Ἂπαξ) — «Я сказал тебе, добрый учениче, однажды: будь верен, а не неверен; не бойся: ибо Я не сожигаю тебя, Я сохраняю (сущих) во Мне (жизнию во Христе). Я показал (тебе), что чрез сие Я изображаю (πράττειν) Вавилонскую пещь, (которая не сожигала отроков); посему тем более, научая тебя, Я это не сделаю. Не слабее ли ты блудницы грешницы, помазавшей некогда главу Мою миром, и (своими) власами отершей святые ноги Мои? Итак поди сюда, возлюбленный; не помазывай Меня миром, но облагоухай сам себя, с верою вопия ко Мне: Ты Господь и Бог наш».

16) (Ναὶ) — «По истине, Человеколюбче, помажу Тебя миром и я, как прежде блудница; я не прихожу к мировару, вопия: дай мне мира! Веру приношу к Тебе, имеющему, выше чем миро, благодать — (Божественное) ребро, которое держа, я наслаждаюсь блаженством. Прославлю я, Христе, Твое верное снисхождение (к падшему человечеству), как вочеловечился Ты, дабы избавить человека, котораго Ты создал, от суеты идольской, и как Ты дозволил, чтобы Тебя заушали, — дабы освободить меня от страстей, вопиющаго (к Тебе): Ты Господь и Бог наш».

Внимание! Это толкование осуждено Православной Церковью на V Вселенском соборе за ересь - еп. Феодор Мопсуэстийский не признавал Иисуса и Бога Сына одним и тем же Лицом! Это пример того, как НЕЛЬЗЯ богословствовать:

Фома тщательно исследовал Его, а когда убедился в истинности, исповедался в своей неправоте, говоря: Господь мой и Бог мой! Что же это значит? Фома, прежде не веривший, что Спаситель воскрес из мертвых, ныне называет Его Господом и Богом? Это маловероятно. Фома, сомневающийся ученик, не называет Господом и Богом Того, к Кому прикоснулся — знание о воскресении не научило его тому, что Воскресший есть Бог. Скорее, он воздавал хвалу Богу за явленное чудо, будучи сам поражен тем чудом, которое он увидел.