Читать толкование: К Галатам послание ап. Павла, Глава 2, стих 1. Толкователь — Иероним Стридонский блаженный

То что латинский переводчик выше перевел словом успокоился (acquievi) — в том месте, в котором написано: Тотчас я не успокоился не полошился на плоти и крови, в настоящем месте гораздо лучше чем то слово перевел словом: совещался сносился. Но по правде сказать, греческое слово άνεθέμην значит не что иное, чем понимается это у нас, — именно: оно обозначает то, что мы совещаемся с другом о том, что знаем, и как бы влагаем в его сердце (sinum) и совесть то, что знаем, чтобы совместным обсуждением одобрить или не одобрить. Итак, спустя четырнадцать лет он отправился в Иерусалим, и тот, который прежде пошел только, чтобы повидаться с Петром, говорит, что теперь потому ходил, что имел в виду посоветоваться с Апостолами о благовествовании, взяв с собою обрезаннаго Варнаву и из язычников Тита, имевшаго крайнюю плоть не обрезанною, чтобы таким образом устами двух или трех свидетелей утвердилось (staret) всякое слово Втор. 19:15. Но иное дело посоветоваться с кем либо, а иное дело научиться от кого либо. Между совещающимися есть равенство; а между учащим и учащимся то различие, что учащийся менее того, кто учит. В начале, по обращении к вере, он видел Апостолов только так сказать мимоходом. А спустя, — как сам он говорит, — семнадцать лет, он беседует с ними обстоятельно (plane) и смиренно старается узнать: не понапрасну ли он трудился, может быть, или трудится. Он прибегнул к Апостолам — предшественникам по двоякой причине: с одной стороны, чтобы показать смирение Павла, хотя он уже был во всем мире учителем язычников, а с другой стороны, чтобы и Галаты узнали, что те, которые предстоятельствовали в Церквах Иудеи, не отвергли его благовествования. А вместе с этим он показывает и то, что ради веры во Христа и свободы Евангелия он осмелился привести человека необрезаннаго Тита к тем самым, которые знали о нем многое: что он нарушал Закон, возставал против Моисея и почти совершенно отвергал обрезание. И ни сам он среди столь большого числа Иудеев и врагов своих, которые в пылу видимой ревности к закону желали пролить его кровь, ни Тит, не были вынуждены никаким страхом уступить необходимости, которая могла быть оправдана или в виду местных условий, или в силу значения старейших, или в виду многочисленности Церквей, которыя из числа Иудеев веровали во Христа, или в виду временных обстоятельств, — именно, чтобы не подвергаться такой ненависти. Некоторые утверждают, что он спустя четырнадцать лет ходил в Иерусалим, т. е. именно тогда, когда, — по свидетельству книги Деяний Апостольских — среди верующих Антиохии возникло разсуждение по вопросу о соблюдении или несоблюдении Закона, и благоугодно было пойти в Иерусалим и обождать решения старейших, с каковою целию (quando) именно и были посланы сам Павел и Варнава, и что об этом именно и говорится в латинских собраниях (codicibus) книг Св. Писания: И мы на время даже согласились подчиниться им¹, чтобы истина Евангелия пребывала твердою у вас Гал. 2: 3, т. е. именно в том смысле, что Павел и Варнава согласились на послание по делу хотя вполне очевидному, но как будто еще сомнительному, с тою целию, чтобы благодать Евангелия была утверждена для верующихъ также и судом старейших Апостолов и чтобы больше ни у кого не оставалось уже сомнения относительно отмены обрезания, так как Апостолам было повелено снять иго Закона с уверовавших во Христа язычников. А слова его: Совещался с ними о Евангелии, которое проповедую между язычниками, а отдельно совещался с теми, которые казались выдающимися, чтобы случайно не подвизаться мне или не подвизался я напрасно, — эти слова могут быть поняты и так, что он тайно обсуждал с Апостолами благодать Евангельской свободы и отжившую старину уничтоженнаго Закона в виду множества из Иудеев верующих, но еще не могших слышать, что Христос есть исполнение и конец Закона; это те, которые в отсутствие Апостола Павла распускали молву, будто бы напрасно трудится или трудился тот, который полагал, что не должно, следовать ветхозаветному Закону. И это Павел делал не потому, что боялся, будто он в течение семнадцати лет проповедал ложное благовествование, но потому, что хотел показать своим предшественникам, что он, — как это полагали незнающие, — не понапрасну трудился или трудится.