Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Иоанн Златоуст святитель

Так как (апостол) сказал много великого, и поставил себя и всех верных выше Моисея, то, сознавая всю силу и важность сказанного, смотри, как он опять умеряет свое слово. Действительно, ему надлежало и возвысить себя ради лжеапостолов, равно как и своих слушателей, и опять умерить эту высоту, на которую поставил себя, не отказываясь, впрочем, от нее совершенно, потому что отказаться значило бы шутить. Для этого он употребляет такой оборот речи, которым показывает, что все зависит не от собственных его совершенств, но от человеколюбия Божия, почему и говорит: «имея … такое служение». «Мы ничего, – говорит, – не привнесли своего, мы только были служители у Бога и исполнители данных от Него наставлений». Вот почему он и называет (свое апостольское делание) не начальствованием, не водительством, а только «служением»; и даже этим не довольствуется, а присовокупляет еще: «по милости Божией», – то есть, «и то самое, что мы поставлены служителями, зависит только от милости и человеколюбия (Божия)». Правда, дело милости есть избавлять от зол, а не такие раздавать блага, какие даны были (апостолам); впрочем, Божией милости и это свойственно. «Мы не унываем», то есть, «и то, что мы не унываем, надлежит приписать Его человеколюбию». Выражение: «по милости Божией» должно именно относить как к служению, так и к словам: «мы не унываем». Смотри же, как он старается смягчить прежде сказанное о себе: он говорит, что кто удостоился столь великих и многих благ, и удостоился только по милости и человеколюбию, – тот ничего не делает великого, сколько бы ни трудился, каким бы ни подвергался опасностям, и какие бы ни терпел искушения.

Сказав именно: «Мы не унываем», он присовокупил еще: «но, отвергнув скрытные постыдные дела, не прибегая к хитрости и не искажая слова Божия» (ст. 2). Что же значит: «скрытные постыдные дела»? «Мы не так возвещаем, – говорит, – что на словах обещаем многое, а на деле показываем другое, как поступают лжеапостолы, – почему он и говорил: «На личность ли смотрите?» (2 Кор. 10:7), – но мы таковы же и на деле, каковыми вы нас видите, потому что мы не имеем ничего двусмысленного, и ничего не говорим и не делаем, что бы от стыда надлежало скрывать и оставлять во мраке». И желая высказать это еще яснее, прибавляет: «не прибегая к хитрости». Что те (лжеапостолы) почитали похвальным, то он (апостол) называет постыдным и достойным смеха. Что же значит – «к хитрости»? Те (лжеапостолы) славились как нелюбостяжательные, а между тем брали дары, только тайно; почитались за святых и за истинных апостолов, а на самом деле имели множество пороков. «Мы же, – говорит, – все это отвергнули (т. е. то, что он и называет «постыдными делами»); мы и в самом деле таковы, каковыми кажемся, и не имеем ничего скрытого как в жизни нашей, так и в самом проповедании». Это и означают слова: «не искажая слова Божия, а открывая истину», т. е., не наружно и для вида, но самым делом. «Представляем себя совести всякого человека». «Мы известны не только верным, но даже и неверным, потому что представляем себя на суд всякому, кто хочет испытывать наши дела. Так мы представляем себя, а не прикрываясь и показывая только светлую личину. Мы говорим, что не принимаем никаких для себя даров, – и вас же самих призываем в свидетели этого; утверждаем, что мы ничего худого за собою не знаем, – и в этом опять свидетельствуемся вами же самими. Мы не делаем, как они, прикрывая дела свои, чтобы обманывать других. Напротив, мы и жизнь свою предлагаем всем на рассмотрение, и учение преподаем без всякого прикрытия, так что все могут разуметь его». Но так как неверные не уразумели силы этого учения, то он присовокупляет, что «это не по нашей вине, а по причине бесчувствия их самих». Поэтому и говорит: «Если же и закрыто благовествование наше, то закрыто для погибающих для неверующих, у которых Бог века сего ослепил умы» (ст. 3, 4).

Здесь он говорит то же самое, что он и прежде сказал: «для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь» (2 Кор. 2:16). Кто же это – «Бог века сего»? Последователи заблуждения Маркиона говорят, что это сказано только о Творце правосудном, а не благом: они утверждают, что есть другой какой-то Бог, правосудный только, без благости. Манихеи же, безумно желая ввести другого творца твари кроме истинного, говорят, что здесь говорится о диаволе, потому что Писание часто называет богом не по достоинству называемого, но по бессилию подчиненных его. Так оно и «мамону» называет господином (κύριον); (Мф. 6:24) и чрево – богом (Флп. 3:19). Однако ни чрево по этому самому не бог, ни мамона – господь, но так названы они из-за тех, которые им подчиняют себя. Мы же думаем, что это сказано и не о диаволе, но о Боге всяческих. И должно читать это место так: «Бог ослепил разумы неверных века сего» (τών απιστων του αιώνος τούτου ετύφλωσεν ο Θεός τά νοήματα), потому что не будущий, а только настоящий век имеет неверных. Если же кто и так будет читать: «Бог века сего» (ο Θεός τού αιόνος τόύτου), то и такое чтение не представляет никакого затруднения, потому что не показывает еще, что Он – Бог только настоящего века. Он называется и Богом неба; однако не есть Бог одного только неба. Мы называем Его также и Богом настоящего дня; однако, говоря так, мы не ограничиваем власти Его только этим днем. Равным образом называется Он и Богом Авраама, и Богом Исаака, и Богом Иакова, и, однако, Он не есть Бог только их одних. Много и других подобных доказательств можно находить в Писании. Как же Он ослепил их? Не содействием к тому, – да не будет, – но оставлением и попущением. В Писании часто употребляются такие выражения. Так оно говорит: «предал их Бог превратному уму» (Рим. 1:28). Так как язычники прежде сами не поверили и сделали себя недостойными познания таин Божиих, то и Бог уже потом оставил их. Что же другое надлежало бы с ними делать? Насильно влечь и открывать тайны не желающим знать их? Но они еще более презрели бы и отказались знать их. Потому-то (апостол) и присовокупил: «чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа», – не для того, чтобы не веровали в Бога, но для того, чтобы неверующие, как неспособные, не видели внутренних таин. То же и нам заповедал Господь, повелев не метать бисера пред свиньями (Мф. 3:6). Иначе, если бы Он открыл и неверующим, то болезнь (неверия) только еще более усилилась бы в них. Так и больного глазами если бы кто насильно заставил смотреть на солнце, то еще больше только усилил бы его болезнь. Вот почему врачи и содержат таких больных в темноте, чтобы не усилить болезнь. Точно таким же образом и здесь представляй, т. е., что неверующие сделались такими по своей воле, а, сделавшись неверующими, они уже не могли созерцать неизреченных таин Евангелия, так как и Бог уже сокрыл от них сияние света евангельского. Об этом и (Господь) говорил ученикам: «потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат» (Мф. 13:13). Но чтобы еще лучше объяснить на примере то, о чем я говорю, представь себе какого-нибудь эллина, который считает за басни наши таинства: больше ли пользы получил бы он, когда бы пошел к нам и увидел наши таинства, чем когда бы вовсе не входил? В таком же смысле и (апостол) говорит: «чтобы для них не воссиял свет», продолжая все еще держаться истории Моисея. Что именно случилось с иудеями при Моисее, то же самое происходит и со всеми неверными во времена евангельские. А что от них сокрыто и неизвестно им, об этом послушай самого (апостола), который говорит: «чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога», – т. е., что крест есть спасение вселенной и Его слава, что этот самый Распятый на нем опять имеет придти с великою славою, и все другое, настоящее и будущее, видимое и невидимое, неизреченная слава ожидаемых (благ). Вот почему он и сказал: «воссиять», чтобы ты не всего искал здесь в этой жизни, потому что слава, даруемая теперь, есть только некоторое сияние Духа. На это (апостол) указал и выше, когда упоминал о благоухании, равно как о залоге, – показывая тем, что большее остается там (в будущей жизни). Но все это сокрыто от неверующих; сокрыто же за то, что сами прежде не захотели поверить. Далее, чтобы показать, что не познавшие славы Христовой не знают не только Христовой славы, но и славы Отца, прибавил: «Который есть образ Бога». Нельзя ведь остановиться на одном только Христе, потому что, подобно тому, как чрез Христа ты видишь Отца, так, не познав славы Христовой, не познаешь и славы Отца.

«Ибо мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы — рабы ваши для Иисуса» («Не себе бо проповедуем, но Христа Иисуса Господа, себе же самех рабов вам Иисуса ради») (2 Кор. 4:5). Какая здесь связь? И как это относится к вышесказанному? Здесь он указывает или на тех, которые гордились собою, и заставляли учеников своих называть себя их именами, как о том он говорил в первом послании: «я Павлов»; «я Аполлосов» («аз есмь Павлов, аз же Аполлосов») (1 Кор. 1:12), — или на другое что, более важное. На что же? Так как (лжеучители) сильно восставали (на апостолов), и со всех сторон нападали на них, то он и говорит: «Против нас ли вы вооружаетесь и восстаете, или против Проповедуемого нами? Ведь мы не себя проповедуем. Я раб, я служитель даже тем, которые принимают эту проповедь, я тружусь для другого, т. е. для Господа, и все делаю для Его славы, так что враждующие против нас восстают против Господа. Я столько далек от того, чтобы искать себе каких-нибудь выгод от проповеди Евангелия, что не отказываюсь быть и вашим рабом для Христа, — когда Ему угодно было столько почтить вас, когда Он столько возлюбил вас, и все для вас сделал». Поэтому и говорит: «мы — рабы ваши для Иисуса» («себе же самех рабов вам Иисуса ради»). Видишь ли душу ни мало не заботящуюся о славе? Он говорит: «Мы не только не присваиваем себе того, что принадлежит Господу, но даже и вам служим для Него».

Видишь ли, как он опять желающим находить превосходство в славе Моисеевой показывает другую славу, сияющую с излишком пред Моисеевой? Он говорит, что как (тогда слава) озарила лицо Моисея, так (ныне слава) воссияла в сердцах ваших. Из всего созданного в начале прежде он упоминает о чувственном свете и осязательной тьме, показывая тем превосходство их пред другими творениями. Но когда (Бог) повелел из тьмы воссиять свету? При самом начале творения, как говорит (Моисей): «тьма была верху бездны... И рече Бог: да будет свет» (Быт. 1:2—3). Но тогда Он сказал: «да будет», и сделалось, а ныне Он не сказал, но сам стал для нас светом; не — «рече», но сам «воссиял». Потому и мы при сиянии этого света видим не чувственные предметы, но самого Бога чрез Христа. Видишь ли здесь нераздельность Св. Троицы? В самом деле, о Духе Святом (апостол) говорит: «Мы же все открытым лицем... взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» («мы же вси откровенным лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа») (2 Кор. 3:18); о Сыне: «чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога» («во еже не возсияти им свету благовествования славы Христовы, иже есть образ Бога») (2 Кор. 4:4); об Отце: «повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» («рекий из тмы свету возсияти, возсия в сердцах ваших к просвещению разума славы Божия о лицы Христове» (2 Кор. 4:6). И как сказавши: «благовествования славы Христовы», он присовокупил: «Который есть образ Бога», показывая тем, что (не познавшие славы Христовой) лишены и славы Бога Отца, так и после слов: «разума Божия» прибавил: «о лице Христове», показывая тем, что мы через Христа познаем Отца, подобно тому, как и через Духа приводимся к Нему.

Сие-то особенно и удивительно, и есть величайшее чудо силы Божией, что скудельный сосуд может вмещать в себе такой свет и хранить такое сокровище. Да премножество, говорит, силы Божия будет, а не от нас. Ибо и величие даров, и слабость получивших оные, показывают силу Божию, как в том, что Бог столь великие даровал блага, так особенно в том, что даровал людям слабым. Под скудельным сосудом он разумеет слабость нашего естества и немощь нашей плоти, потому что плоть наша нисколько не крепче скудельного сосуда; она столь же удобосокрушима и так,же легко сокрушается и смертию, и болезнями, и воздушными переменами, и другими бесчисленными причинами. И сие сказал он, как для того, чтобы постыдить высокомерие гордящихся собою, так и для того, чтобы всем показать, что в делах его служения нет ничего человеческого. Ибо тогда особенно и бывает видна сила Божия, когда она чрез слабые орудия совершает великие дела; как сие видно из сказанного Господом сему же Апостолу: сила бо Моя в немощех совершается (2 Кор. 12:9). Так, послав только двенадцать человек, покорил Он вселенную, и притом тогда, когда сии двенадцать сами были гонимы. Подивимся в сем силе Божией, почудимся ей и поклонимся! Вопросим иудеев, спросим еллинов: кто убедил всю вселенную оставить отеческие обычаи и переменить образ жизни? Не рыболовы ли, не скинотворцы ли, не мытари ли, не книжные и простые люди? Как же бы это могло совершиться, если бы не действовала чрез них сила Божия? Притом – что говорили они, когда убеждали? – Креститесь во имя Распятаго. Какого? – Того, Которого они не знали и не видали. И, однако ж, несмотря на то, что говорили и проповедали сие, пригвожденный ко кресту Христос привлекал к Себе всех. Откуда же такая сила убедительности? – Ниоткуда более, как от силы Божией. Новость проповеди была противна всем, а проповедники были из народа, всеми презираемого, бедные и неученые. Каким же образом они покорили вселенную? Не ясно ли сие показывает, что они имели Бога помощником себе? Ибо не человеческой силе свойственно производить такие действия, но силе Божией всемощной

(Апостол) продолжает еще доказывать, что все сказанное им выше есть дело силы Божией, низлагая таким образом гордость тех, которые хвалятся самими собою. «Не то одно, – говорит, – только чудно, что мы храним это сокровище в скудельных сосудах, но и то, что, подвергаясь бесчисленным бедствиям и, будучи отовсюду поражаемы, сберегаем его, а не теряем. Между тем, как и адамантовый сосуд не мог бы ни носить такого сокровища, ни устоять против стольких наветов, ныне (и скудельный сосуд) вмещает его и остается невредим по благодати Божией». «Мы отовсюду притесняемы, – говорит, – но не стеснены». Что значит – «отовсюду»? Т. е., «Отовсюду мы терпим скорби – от врагов, от друзей, от недостатка самого необходимого, и от других нужд, от недоброжелателей и от своих, – но остаемся нестесненными». И смотри, какие он указывает противоположности, чтобы и здесь показать силу Божию: «притесняемы, – говорит, – но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся», т. е., «не теряем до конца надежды. Мы часто скорбим и не получаем, чего ищем, однако не так, чтобы теряли уже надежду получить то, к чему стремимся, потому что Бог попускает такие искушения не для того, чтобы поразить нас, но чтобы усовершить нас».

"Хотя постигают нас искушения, но не постигают следствия этих искушений; и это все происходит действием силы и благодати Божией". В других местах он говорит, что такие (искушения) Бог попускает и для того, чтобы смирить их самих и предостеречь других. Так, "чтобы я не превозносился, – говорит, – дано мне жало в плоть" (да не превозношуся, дадеся ми пакостник) (2 Кор. 12:7). И еще: "чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня" (да не како кто вознепщует о мне паче, еже видит мя, или слышит что от мене) (2 Кор. 12:6). И в другом месте: "чтобы надеяться не на самих себя" (да не надеющеся будем на ся) (там же, 2 Кор. 1:9). А здесь (говорит): "дабы явилась сила Божия". Видишь, какая польза от искушений? Чрез них становится очевиднее действие силы и благодати Божией: "довольно для тебя, – говорит, – благодати Моей" (довлеет ти благодать Моя) (2 Кор. 12:9). Они одних привели к смиренномудрию, а других, по крайней мере, заставили умерить свою гордость, и сделали более великодушными: "от терпения, – говорится, – опытность, от опытности надежда" (терпение соделывает искусство, искусство же упование) (Рим. 5:4). Те, которые подвергались бесчисленным бедствиям, и освобождались от них только надеждою на Бога, научались чрез это и во всяком другом случае всего более держаться этой надежды.

Ст. 10-11 Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей «Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (ст. 10). Что же значит – «мертвость Господа Иисуса», которую они носили? Ежедневно угрожающие различные роды смерти, которые указывали вместе и на воскресение. «Если кто не верит, – говорит, – что Иисус умер и воскрес, такой пусть уверится в истине воскресения, видя нас ежедневно умирающими и воскресающими». Видишь, как он нашел еще и другую причину искушений? Какую же именно? «Чтобы и жизнь Иисусова, – говорит, – открылась в теле нашем», т. е., когда Господь исторгает нас из опасностей смерти, так что то самое, что показывает, по-видимому, бессилие (апостолов) и оставление их (от Господа), ясно проповедует Его воскресение. «Сила Его, – говорит, – не так бы была видима, если бы мы не терпели никаких страданий, как она видима теперь, когда мы страдаем, но остаемся непобедимыми». И «мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (2 Кор. 4:11). Когда (апостол) говорит что-нибудь неясно, он всегда присовокупляет объяснение своих слов. Это самое он сделал и здесь, поясняя сказанное им выше. «Для того, – говорит, – мы предаемся, т. е., носим мертвость Его, чтобы открылась в нас сила жизни Его, когда Он не попускает смертной плоти нашей, столько страждущей, быть побежденною множеством зол». Можно и иначе понимать эти слова. Как же? Так, как в другом месте говорит: «если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем» (2 Тим. 2:11). «Подобно тому как мы носим Его смерть, и решаемся заживо умереть для Него ныне, так и Он благоизволит умерших нас оживить тогда. Если мы, пренебрегая жизнью, идем на смерть, то и Он приведет нас от смерти к жизни».

Здесь он рассуждает уже не о смерти, но о бедствиях и утешениях. «Мы, – говорит, – в бедствиях и искушениях, а вы наслаждаетесь покоем, и наши бедствия доставляют вам жизнь. Мы подвергаемся опасностям, а вы наслаждаетесь благополучием, потому что вы не претерпеваете подобных искушений».

"Но, имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим, зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас» («Имуще же тойже дух веры, по писанному: веровах, темже возглаголах; и мы веруем, темже и глаголем, яко воздвигий Господа Иисуса, и нас чрез Иисуса воздвигнет») (2 Кор. 4:13–14). Здесь он припомнил нам псалом (Пс. 115:1), который заключает в себе много любомудрия, и весьма может утешить в несчастье, потому что эти слова были произнесены праведником, когда он находился среди великих бедствий, от которых нельзя был освободиться иначе, как только при помощи Божией. Так как (апостол) знал, что в подобных (несчастиях) подобные же (утешения) особенно облегчают душу, то и сказал – «имея тот же дух», т. е., «тою же помощью, которою тот избавился от бедствий, и мы спасаемся, и тем же Духом, которым он говорил, и мы говорим». Вместе с тем он показывает здесь и то, что между ветхим и новым заветом находится большое согласие, что один и тот же Дух действовал в обоих заветах; также, что не мы одни подвергаемся бедствиям, но и все древние подвергались им, и что более надо утверждаться в вере и надежде, а не искать тотчас же избавления от постигающих нас (бедствий). Доказав таким образом, чрез умозаключения, воскресение и жизнь, и что бедствие не есть признак бессилия и оставления от Бога, (апостол) переходит, наконец, к вере, и к ней все направляет. Но и для утверждения этой веры он опять указывает на воскресение Христово, говоря: «и мы веруем, потому и говорим» («и мы веруем, темже и глаголем»). Чему же веруем? «Зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед Собою с вами. Ибо все для вас, дабы обилие благодати тем большую во многих произвело благодарность во славу Божию» («Яко воздвигий Иисуса, и нас... воздвигнет и предпоставит с вами. Вся бо вас ради, да благодать умножившаяся, множайшими благодарении избыточествует в славу Божию») (2 Кор. 4:14–15). Опять внушает (коринфянам), чтобы они полученные благодеяния не приписывали людям, т. е. лжеапостолам, потому что все от Бога, Который благоволит изливать благодеяния Свои на многих для того, чтобы большее число людей благодарили Его. *** Что говоришь ты? Если бы ты не веровал, то и не говорил бы и стоял бы безмолвным? Да, говорит; без веры не могу ни отверзать уст, ни двинуть языка, ни раскрыть губ, и, будучи одарен даром слова, стою безмолвным без ее наставления. Как растение без корня не может произращать плода, так без предварительного существования веры не может произойти и слово учения. Поэтому и в другом месте он говорит: потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (Рим. 10:10). Что может быть лучше этого дерева, или даже сравниться с ним, когда не только ветви его, но и сам корень приносит плод: корень – оправдание, а ветви – спасение? Поэтому он и говорит: веруем, потому и говорим. Как палка, крепко поддерживая дрожащие и от старости ослабевшие члены, не допускает поскользнуться и упасть, так точно и вера, надежнее палки подкрепляя нашу душу, колеблемую и волнуемую немощью помыслов, и поддерживая силою собственной крепости, безопасно утверждает ее и никогда не допускает ей преткнуться, исправляя немощь помыслов избытком собственной силы, разгоняя происходящий от них мрак и озаряя собственным светом душу, сидящую в смутных помыслах, как бы в темном доме. Поэтому лишенные ее находятся в состоянии не лучшем того, в каком живущие во мраке, но подобно тому, как те и ударяются об стены, и толкаются с встречными, и низвергаются в овраги и пропасти, и глаза не приносят им никакой пользы, когда нет руководительного света, так и лишенные веры и толкают друг друга, ударяются об стены, и, наконец, низвергаются, увлекая сами себя в бездну погибели. Но о какой вере говорит здесь Павел? Название веры имеет двоякое значение. Верою называется та, которою некогда апостолы совершали знамения, и о которой Христос сказал: ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет (Мф. 17:20). Также, когда ученики не могли избавить лунатика от беса и хотели узнать причину этого, то Он указывает им ее в недостатке веры, сказав: по неверию вашему (Мф. 17:20). И Павел об этой же вере говорит: и имею всю веру, так что могу и горы переставлять (1 Кор. 13:2). Равным образом, когда Петр, идя пешим по морю, начал утопать, то Христос укорил его за недостаток этой же веры, сказав: маловерный! зачем ты усомнился? (Мф. 14:31)? Итак, верою называется та, которая совершает знамения и чудеса. Верою же называется и та, которая руководит к познанию Бога, по которой каждый из нас есть верный. О ней говорит апостол в послании к римлянам: благодарю Бога моего через Иисуса Христа за всех вас, что вера ваша возвещается во всем мире (Рим. 1:8); также к фессалоникийцам: от вас пронеслось слово Господне не только в Македонии и Ахаии, но и во всяком месте прошла слава о вере вашей в Бога (1 Фес. 1:8). На какую веру он указывает здесь? Очевидно на веру познавательную, как показывают дальнейшие слова: веруем, говорит он, потому и говорим. Чему веруем? Зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас силою своею. Но почему он называет ее духом веры и включает в число дарований? Если вера есть дарование и только дар Духа, а не наша заслуга, то и неверующие не будут наказаны, и верующие не удостоятся похвалы, потому что таково свойство дарований: за них не получают венцов и наград, так как дарование не есть заслуга получивших его, а дар щедрости подателя. Поэтому Господь повелел и ученикам не радоваться тому, что они изгоняли бесов, и лишил царства небесного тех, которые пророчествовали и многие чудеса творили Его именем (Мф. 7:22), так как собственными заслугами они не могли похвалиться, а хотели спастись одними только дарованиями. Итак, для чего же апостол называет ее духом веры? Он хочет показать, что вначале уверовать и покориться призыву зависит от нашего благорасположения; а после того, как вера уже внедрена, мы имеем нужду в помощи Святого Духа для того, чтобы она пребывала постоянно непоколебимою и неизменною. Ни Бог, ни благодать Духа не предваряет нашего расположения, но, хотя призывает, однако ожидает, чтобы мы пришли добровольно и по собственному желанию; а потом, когда мы уже пришли, тогда подает от Себя всякую помощь. Так как диавол, после того как мы приступили к вере, тотчас приходит, желал вырвать этот добрый корень и спеша посеять плевелы и повредить истинные и чистые семена, то мы имеем тогда нужду в помощи Духа, дабы Он, приседя нашей душе, подобно трудолюбивому земледельцу, своим великим попечением и промышлением со всех сторон ограждал новонасажденное растение веры. Поэтому апостол в послании к фессалоникийцам говорит: Духа не угашайте (1 Фес. 5:19), внушая, что по пришествии благодати Духа мы будем недоступными для лукавого беса и всех ухищрений его, потому что, если никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым (1 Кор. 12:3), тем более никто не может соблюсти веру свою безопасною и твердою, как только Духом Святым.
*** Итак, для чего апостол сказал: «тот же»? Он желает пока­зать великое сродство нового завета с ветхим; поэтому напом­нил нам и о пророческом изречении, сказав: «имея тот же дух веры», и прибавив: «как написано: я веровал и потому говорил». Раньше и за много лет Давид сказал то самое (Пс. 115:1), что привел теперь Павел, объявляя, что та же самая благодать Духа и в нем тогда, и в нас теперь укоренила силу веры; и как бы так сказал: тот же самый Дух веры, который гово­рил в нем, действует и в нас.
. *** Итак, для чего апостол сказал: «имея тот же дух веры»? Он хочет показать и то, что как в ветхом, так и в новом завете вера есть матерь благ. Впрочем, необходимо начать речь несколько отдаленнее, тогда эта причина будет для нас гораздо яснее. В чем же состоит эта причина? В то время, когда апостол говорил такие слова, великая война окружала верных, война тяжкая и непрерывная. Повсюду восста­вали против них целые города и народы, враждовали все вла­стители, вооружались цари, поднималось оружие, изощрялись мечи, выступали войска, вымышлялись всякого рода казни и му­чения. Разграбление и отнятие имуществ, ссылки, ежедневные смертные казни, пытки и темницы, огонь, железо, звери, висе­лица, колесо, пропасти, утесы, и все, что только можно приду­мать, употреблялось для истребления верных. Но война не оста­новилась на этом, потому что не только она была воздвигаема врагами, но и сама природа разделилась с собою: отцы восста­вали на детей, дочери ненавидели носивших их во чреве, друзья отвращались от друзей; война мало-помалу проникла в круги родных и в семейства; и было тогда великое смяте­ние во вселенной. Как корабль в то время, когда поднимутся волны, соберутся тучи, разразятся громы, со всех сторон окру­жит судно мрак, взбушует море, поднимутся чудовища, напа­дут морские разбойники, и сами плывущие на корабле восста­нут друг против друга, – не может избежать опасности, если высшая, сильная и великая десница не отразит смятения и, пре­кратив бурю, доставит тишину плывущим: так точно было и тогда, в начале проповеди. Не только отвне поднималась буря, но и внутри часто восставали друг против друга. Кто говорит это? Сам Павел, который пишет: «отвне – нападения, внутри – страхи» (2 Кор. 7:5). А что это было действительно так, что и учителей, и учеников окружали бесчисленные бедствия и война простиралась на всех, на это я привожу опять свидетельство Павла. Поэтому Па­вел, представляя это вместе с великостью постигавших их бедствий, т.е. что им Бог, обещал награду за труды по отше­ствии отсюда, а предков их вознаграждал здесь, и, замечая, что от таких мыслей происходит в них многая беззабот­ность, хотел подкрепить их и научить, что и при отцах их дела устроялись таким же образом и многие получили награду только верою, и для этого напомнил им пророческое изрече­ние, сказав: «имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил». Он как бы так говорит: и великий Давид, этот дивный и благородный пророк, получал воздаяния верою, а не на опыте; иначе он не сказал бы: «веровал и потому говорил», потому что вера есть осуществление предметов ожидае­мых, но не видимых (Евр. 11:1), а кто видит что-нибудь, тот, конечно, уже не ожидает. Следовательно, если он веровал, то веровал ожидаемому; если же он веровал ожидае­мому, а ожидаемое еще не видно, то он еще не получал того, чему веровал. Поэтому апостол и говорит: «имея тот же дух веры», т.е. ту же веру, которая была в ветхом завете, имеем и мы. Поэтому и в другом месте он говорит, беседуя о тогдашних святых: «скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин» (Евр. 11:37-38); и далее, научая, что они бедствия терпели, а наград еще и теперь не получили, он прибавляет: все они умерли с верою, «сии умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные» (Евр. 11:13). Как же они видели их, скажи мне, когда они еще не осуществились? Очами веры, проникающими небо и созерцающими все, там находящееся. Беседа на слова апостола: имея тот же дух веры; и почему все вообще пользуются благами.

«Для вас, – говорит, – Его воскресение и все прочее. Не для одного только человека Он столько совершил, но для всех».

Ст. 16-18 Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно. «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (ст. 16). Каким образом «тлеет»? Когда терпит бичевания, гонения и другие бесчисленные бедствия. «То внутренний обновляется по вся дни». Как «обновляется»? Верою, надеждою, ревностью. Потому надо быть мужественными в бедствиях. Действительно, чем более страдает тело, тем более душа имеет благих надежд и тем более просветляется, как золото, много испытанное действием огня. И смотри, как он отнимает силу у скорбей настоящей жизни. «Ибо кратковременное легкое страдание наше, – говорит, – производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое» (ст. 17, 18). Все дело полагает он в надежде. И как в послании к Римлянам говорил: «Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда» (Рим. 8:24), к тому же и здесь приводит слушателя, когда настоящее противополагает будущему, временное – вечному, легкое – трудному, скорбь – славе. И не довольствуясь этим противоположением, он прибавляет еще другое выражение с усугублением его, и говорит: «производит в безмерном преизбытке» (καθ υπερβολήν εις υπερβολήν). Потом показывает и способ, как облегчится тяжесть скорбей. Как же? «Когда мы смотрим, – говорит, – не на видимое, но на невидимое». Если таким образом мы будем отвращать взор свой от видимого, то настоящее будет для нас легко, а будущее велико: «ибо видимое временно»; следовательно, и скорби (временны). «А невидимое вечно»; следовательно, и венцы таковы же. Не сказал он: «одни скорби временны», но все видимое, хотя бы то была скорбь, хотя бы радость, – чтобы и в радости мы не расслабевали, и скорбями не тяготились. Потому же, говоря и о будущем, он не сказал: «царствие вечно», но: «невидимое вечно», хотя бы то было царствие, хотя бы мучение, – чтобы мы этого последнего страшились, а к первому стремились. *** Итак, ясно стало нам, и из примера рабов, и из примера самого Господа, что велика сила поста и много пользы от него бывает душе. Поэтому прошу любовь вашу, чтобы, зная пользу от поста, вы не лишились ее по нерадению, и при его наступлении не печалились, но радовались и веселились, согласно с словами блаженного Павла: «аще... внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется». В самом деле, пост есть пища для души, и как телесная пища утучняет тело, так и пост укрепляет душу, сообщает ей легкий полет, делает ее способною подниматься на высоту и помышлять о горнем, и поставляет выше удовольствий и приятностей настоящей жизни. Как легкие суда скорее переплывают моря, а обремененные большим грузом затопают, так и пост, делая ум наш более легким, способствует быстро переплывать море настоящей жизни, стремиться к небу и к предметам небесным, не дорожить настоящим, а считать его ничтожнее тени и сонных грез. Напротив, пьянство и объядение, обременяя ум и утучняя тело, делают душу пленницею, обуревая ее со всех сторон, и не позволяя ей иметь твердую основу в суждении, заставляют ее носиться по утесам и делать все ко вреду собственного своего спасения. Не будем же, возлюбленные, беспечны в устроении нашего спасения, но зная, сколько зол проистекает от невоздержности, постараемся избегать вредных от нее последствий.

Итак, возведем очи наши на небо и будем постоянно представлять и созерцать тамошнее. Если мы всегда будем иметь это в мыслях, то и здешние удовольствия не будут для нас привлекательны, и горести не будут тягостны. И над этим, и над подобным мы будем смеяться, и уже ничто не в состоянии будет ни поработить, ни надмить нас, если только мы желанием своим устремимся туда и будем взирать на ту любовь. И что я говорю: не будем скорбеть при настоящих бедствиях? Мы не будем даже замечать их: таково уже свойство любви (Рим. 8:35).