Читать толкование: 1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 7, стих 38. Толкователь — Амвросий Медиоланский святитель

Одна связана узами брака, другая свободна; одна под законом, другая под благодатью. Брак хорош, потому что через него найден способ продолжения человечества, но девство лучше, потому что через него стяжается наследие Царства Небесного и небесные награды.

И та не грешит, если вступит в брак; и эта, если не вступит в брак, делается вечной. Там – врачество немощи, здесь – слава непорочности (castitatis). Та не порицается, а эта восхваляется.
25. Сравним, если угодно, блага замужних женщин с благами дев. Возьмем жену, славную своим многочадием: чем больше она рождает, тем больше она трудится. Она может исчислить нам радости от сыновей, но может она исчислить также и тяготы. Она выходит замуж и проливает слезы. Вот каковы эти вожделения (vota), которые оплакиваются! Она зачинает и делается беременной. И вот беременность прежде всего начинает доставлять ей огорчения, а не плод. Она рождает и болеет. Вот как приятен плод, который страданием начинается и страданиями оканчивается, – вот плод, который наперед должен доставить скорбь, а потом уже и удовольствие. Страданиями этот плод покупается и не по доброй воле (pro arbitrio) становится собственностью.
26. А что сказать о трудах воспитания, обучения и бракосочетания? Счастливцам присуши в то же время вот какие печали. Имеет мать потомство, но (чрез это) увеличивает (и свои) скорби. О несчастных (браках) не следует и говорить, дабы не привести в трепет души святейших родителей. Смотри, сестра моя, как тяжело бывает переносить то, о чем не следует и слушать. И это в настоящем веке. Но придет день, когда скажут «блажени неплоды, и утробы, яже не родиша» (Лк. 23:29). Дочери века сего родятся и рождают; дочь же царства воздерживается от похоти мужа и от похоти плоти, чтобы быть непорочной и телом и духом.
27. А что сказать о тяжелом служении и рабском подчинении мужьям, предназначенном для женщин, которым Бог повелел служить еще раньше, чем рабам (Быт. 3:16)? Я говорю об этом для того, чтобы жены охотнее повиновались; ведь для них в этом (служении), если только они добродетельны, заключается милостивая награда; если же они нечестны, то здесь же (скрывается) наказание за проступок.
28. Здесь же зарождаются те порочные побуждения, руководясь которыми женщины разрисовывают лица особо изобретенными красками как раз в тот момент, когда они боятся не понравиться мужчинам, и таким образом, подделывая лицо, они помышляют подделать целомудрие. Какое безумие – изменять природный образ, стремиться к украшениям; ведь женщины, боясь супружеского приговора, тем самым обнаруживают и свой приговор! В самом деле, та, которая стремится изменить дар природы, прежде всего свидетельствует о себе. Пока она усиленно старается понравиться другим, она прежде всего не нравится себе самой. Какого же более верного судью о твоем безобразии, жена, мы можем найти, кроме тебя же самой, – тебя, которая боишься показаться (в своем естественном виде)! Если ты красива, то зачем скрываешься? Если же безобразна, то зачем ложно выдаешь себя миловидной, так как ты в данном случае все равно не можешь получить ни одобрения своей совести, ни расположения, хотя бы и ошибочного, – со стороны чужого (человека)? Ведь он любит другую, да и ты хочешь понравиться другому. И можешь ли ты гневаться, если полюбит иную тот, который чрез тебя научается любодействовать? Плохая ты наставница при своей несправедливости. A ведь обольстительной приманки, пожалуй, избегает даже та, которая живет у продавца женщин; и хотя она – презренная женщина, но однако грешит не пред другим, а только пред собой. И, можно сказать, в (этом) втором случае преступление более терпимо: ведь там орудием любодеяния является целомудрие, а здесь-природа.
29. А сколько нужно драгоценностей для того, чтобы удалось понравиться даже красивой (женщине)!

 У нее здесь с шеи свешиваются драгоценные ожерелья, там по земле стелется золотом шитая одежда. Следовательно, покупной у нее и этот внешний вид, и разве имеется он в наличности? А к чему даже для обоняния употребляются различные приманки! Уши обременяются тяжелыми серьгами, глазам придается другой цвет. Что же, следовательно, остается своего там, где так много допущено перемен? Не теряет ли жена и свои чувства, да верит ли она, наконец, в возможность своей жизни?
30. Вы же, блаженные девы, которые не ведаете подобных мучений, а тем более украшений, – вы, у которых по стыдливым лицам разлито святое целомудрие и благая непорочность служит украшением, – вы, которые предназначены не для человеческих взоров, вместо чуждого (вам) заблуждения, возвышаете свои достоинства. Конечно, и вы имеете оплот своей красоты, у которой воинствует облик (forma), но только не тела, а добродетели: этот облик добродетели не уничтожит никакой возраст, не может истребить никакая смерть, сокрушить никакая болезнь. Пусть для этого облика (добродетели) один только Бог, Судия (красоты), составляет предмет стремлений, – Тот Бог, Который даже в некрасивом теле любит души, обладающие красотой. (Для добродетельной девы) не существует обычного бремени, носимого чревом; для нее нет скорбей рождения; и однако ей присуще более ценное потомство благочестивой мысли, – той мысли, которая всех считает за детей. Она богата последователями, но бедна сиротством, не знает похорон, (но) имеет наследников.
31. Так святая церковь не осквернена соитием, но плодоносна в рождении, она – дева благодаря целомудрию, но матерь благодаря потомству. Итак, нас рождает дева, исполненная не мужа, но духа. Рождает нас дева не с болезнью членов, но с радостью ангелов. Питает нас дева не телесным молоком, но тем молоком апостольским (1 Кор. 3:2), которым она еще доселе питает неокрепшее тело возрастающего народа. Итак, какая же жена имеет детей больше, нежели святая Церковь, которая есть дева по своим таинственным узам (sacramentis) и мать для народов; о плодородии ее свидетельствует даже Писание, когда говорит: «яко многа чада пустыя паче, нежели имущия мужа» (Ис. 54:1)? Наша (дева) мужа не имеет, но имеет жениха; потому что, будет ли она церковью среди народов, или душою для отдельных людей, она без всякого нарушения целомудрия вступает в брачный союз, как бы с вечным женихом, – с Словом Божиим, не имущая (в себе) неправды, богатая разумом.

69. Итак, выходить замуж позволительно, но лучше воздерживаться, ибо брак налагает оковы. Вы желаете знать, что это за оковы? «Мужатая жена, живу мужу, привязана есть законом: аще ли же умрет муж ее, разрешится от закона мужескаго» (Рим. 7:2). Итак, показано, что брак – это оковы, которыми женщина связывается и сокрушается. Хороша приятность взаимной любви, но больше ее – рабство. "Жена ведь не властна над своим телом, но муж» (1 Кор. 7:4). А чтобы тебе не могло показаться, что это рабство зависит собственно не от супружества, а от пола (далее еще прибавлено): «равно и муж не властен над своим телом, но жена». Итак, вот сколь велика неволя (necessitas) супружества, коль скоро оно подчиняет другому даже более сильного! Действительно, в силу взаимной принудительности (супруги) находятся друг у друга в рабстве. И при этом воздержному нельзя даже освободиться от ярма (рабства), потому что он должен удовлетворять невоздержание другого. "Дорогою ценою, – сказано, – вы куплены; не делайтесь рабами» людей ({{{1 Кор. 7:23). Вы видите, как ясно определено супружеское рабство. Не я говорю это, а апостол, да и не он, а Христос, говоривший чрез него. И без сомнения, это рабство определил апостол по отношению к хорошим супругам. Ибо раньше сказано следующее: «неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим» (1 Кор. 7:14).  И ниже: «Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится. Брат или сестра в таких случаях не" обязаны рабством (1 Кор. 7:15). Итак, если уже хороший брак – рабство, то что же тогда (представляет из себя) дурной брак; в этом случае супруги не могут взаимно освящать (sanctificare) друг друга, а только погубить.
70. Но склоняя вдовиц к дарам (ad gratiam) добродетели, мы также и замужних призываем исполнять церковную дисциплину; ибо Церковь образуется из всех. Хотя она и стадо Христово, однако одни (в нем) питаются кормом на пастбище, а другие еще до сих пор молоком. Эти вот люди и должны остерегаться тех волков, которые, скрываясь в овечьей шкуре, показывают вид воздержания, на самом же деле склоняют к гнусной невоздержности. И в действительности они собственно знают, что бремя целомудрия тяжко, и потому-то они требуют от других сверх меры, тогда как сами и пальцем дотронуться до него не умеют, не могут исполнить и самого обыкновенного, и падают даже под меньшею ношею. В самом деле, величина тяжести должна быть соразмерна с силами носильщика; иначе наложенный груз, вследствие недостатка сил у носильщика, упадет; точно так же и более твердая пища производит в горле детей удушение.
71. Толпа носильщиков не по силам меньшинства ценится, и на более сильных в виду слабости некоторых не наваливается тяжести больше; напротив, для каждого допускается брать тяжести столько, сколько он пожелает, и только преизбытком его сил обусловливается прибавка вознаграждения. Точно так же и на женщин нельзя набрасывать петлю, бремя более сурового воздержания не нужно налагать на них сверх сил; напротив, следует предоставлять каждой взвешивать свои силы, так чтобы она в этом случае руководилась не каким-либо авторитетом постановлений, а вызывала себя (на подвиг) сообразно с избытком (дарованной ей) благодати (gratiae). Вот почему за различныя добродетели назначена и различная награда. И ни одна (добродетель) не порицается в целях прославления другой. Напротив, все добродетели восхваляются, и только тем (добродетелям), которые лучше, отдается предпочтение.
72. Итак, брак честен, но безбрачие достопочтеннее, ибо «выдающий замуж свою девицу хорошо делает, а не выдающий поступает лучше» (1 Кор. 7:38). А что хорошо, того не следует избегать; что же лучше, тому должно отдавать предпочтение. Итак, (безбрачие) не налагается (imponitur), а предпочитается (praeponitur). Поэтому и апостол прекрасно сказал: «Относительно девиц я не имею повеления Господня, а даю совет» (1 Кор. 7:25).