Жёлтый Ангел - Вертинский Александр Николаевич
Ошибка в тексте ?
Выделите ее мышкой и нажмите
Если бы в 1905 году тетке Саши Вертинского сказали, что ее непутевый племянник, двоечник, мелкий воришка, «босяк, выгнанный из всех гимназий», станет известным на весь мир поэтом и артистом, то она бы, мягко говоря, удивилась. Ничто не предвещало великого будущего этому «неблагополучному ребенку». Воспитываясь в чужой семье, он проявлял качества, которые неминуемо вели в мир криминала: упрямство, нахальство, авантюризм, отсутствие желания получить надежную и серьезную профессию. Однако все сложилось иначе.
Александр Николаевич Вертинский родился 21 марта 1889 года в Киеве. Его отец был частным поверенным и журналистом, а мать происходила из дворянского рода. Брак они так и не заключили, потому что первая жена Николая Вертинского не давала ему развод и только спустя несколько лет, он смог усыновить своих собственных детей. Когда будущему поэту исполнилось три года, умерла его мать. Спустя два года умер и отец. Когда его хоронили, из всех подворотен Киева за гробом потянулись нуждающиеся, калеки, бездомные. Оказалось, что каждому из них усопший регулярно помогал, кормил и одевал.
Маленького Сашу и его сестру взяли на воспитание тетки – сестры матери. Каждую субботу кузина Наташа водила мальчика во Владимирский собор, где на него произвела неизгладимое впечатление живопись Васнецова и Нестерова, особенно «Страшный суд» и образ Богородицы. Позже будущий поэт вспоминал, что в церковные праздники в гимназической церкви пел хор, составленный из учеников. Александра туда не взяли из-за плохого поведения, даже несмотря на то, что у него был хороший слух и звонкий дискант. Его непреходящей мечтой было служение в церкви. Он замирал в предчувствии чуда и завидовал мальчикам в белых стихарях, которые выходили из алтаря со свечками.
В гимназии Вертинский учился плохо, поэтому в итоге его отчислили, а затем выставили из дома. Ему приходилось ночевать в подъездах на холодных лестницах, зарабатывать на пропитание и продолжать любить театр, кино, литературу. Очень быстро у него появились друзья среди художников: Казимир Малевич, Марк Шагал, Натан Альтман. В 1910 году Александр Вертинский отправился в Москву, где стал артистом Мамонтовского театра. Его карьера развивалась стремительно, но приходит Первая мировая война, затем революции одна за другой и в 1920 году «грустный Пьеро» эмигрирует в Турцию, а оттуда во Францию.
Именно в Париже будут написаны наиболее яркие стихотворения Вертинского и одно из них «Желтый Ангел». Это некий монолог, даже исповедь лирического героя, в роли которого выступает сам автор.
В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю,
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою.
Словно из тьмы возникает «дешевый электрический рай» как иллюзия сытости и видимого благополучия. Под стук столовых приборов, смех и брань посетителей, герой сам себя пересиливает и закрывает на происходящее глаза, продолжая «что-то жалобно петь».
Звенят, гудят джаз-банды,
И злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я, кривой и пьяный,
Зову их в океаны
И сыплю им в шампанское цветы.
Звучит современная музыка 30-х годов в исполнении джаз-бандов и разгоряченная публика со звериными повадками видится герою «искалеченной», ведь их неистовство болезненно, надломлено. В этой нездоровой обстановке герой иронично называет себя «кривым и пьяным». Смеясь над собственными попытками зазвать эту публику «в океаны», он «сыплет им в шампанское цветы» и будто погружается в человекоугодие.
А когда наступит утро, я бреду бульваром сонным,
Где в испуге даже дети убегают от меня.
Я усталый, старый клоун, я машу мечом картонным,
И в лучах моей короны умирает светоч дня.
Но наступает утро, и герой чувствует себя изможденной развалиной, от которой бегут даже дети – чистые в своих помыслах создания. Он ощущает себя нелепым грустным клоуном, который вынужден «махать мечом картонным», развлекая народ. Так происходит изо дня в день, и этот рефрен «звенят, гудят джаз-банды» указывает на непрерывный бег по кругу, в котором погибает не «светоч дня», а образ Божий сокрытый в герое.
Звенят, гудят джаз-банды,
Танцуют обезьяны
И бешено встречают Рождество.
А я, кривой и пьяный,
Заснул у фортепьяно
Под этот дикий гул и торжество.
Все та же искалеченная публика со звериными повадками теперь «бешено встречает Рождество». Торжество пришедшего в мир Спасителя, для них уместилось в «диком гуле», в котором они сами не осознают, Кто и для чего родился.
На башне бьют куранты,
Уходят музыканты,
И елка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи,
Давно замолкли речи,
И я уж не могу поднять лица.
Все кончено, Рождество «отпраздновано», герой окончательно пал духом и потому даже не в силах «поднять лица». Он забылся сном прямо за фортепиано, но тут происходит чудо.
И тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый Ангел
И сказал: «Маэстро бедный, Вы устали, Вы больны.
Говорят, что Вы в притонах по ночам поете танго.
Даже в нашем добром небе были все удивлены».
Игрушечный ангел заговорил с бедным, уставшим и больным маэстро. Он передает «старому клоуну» сожаление и сочувствие от всего «доброго неба», ведь Господь долготерпелив: «Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех» (Исх. 34:6-7).
И, закрыв лицо руками, я внимал жестокой речи,
Утирая фраком слезы, слезы боли и стыда.
А высоко в синем небе догорали божьи свечи
И печальный желтый Ангел тихо таял без следа.
Герой испытывает стыд из-за своей слабости, самообмана и неправильно сделанного выбора. Однако эта встреча не прошла бесследно. Теперь в жизни героя стало чуть меньше мрака, бессмыслицы. Там высоко в небе догорают «Божьи свечи», давая герою надежду на свет, ведь Сам Господь сказал: «Я – свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8:12).