Приблизительное описание лекции:

Мы начинаем изучение книги «Екклесиаст» или «Проповедник». Поговорим сначала о книге в целом и потом более конкретно о первой главе.

Книга «Екклесиаст» - довольно своеобразный для всей мировой культуры текст. Он мало на что похож и мало с чем сопоставим, особенно в общем круге библейских текстов.

Конечно, есть и довольно много общего, но своеобразие и неожиданное содержание этой книги нередко заставляют читателя задавать вопрос: "А почему, вообще, как вообще оказалась эта книга в библейском каноне?". Действительно, эта книга занимает чрезвычайно важное в развитии библейской мысли, опыта взаимоотношений с Богом место - очень важное и, я бы сказал, функциональное место.

Можно найти ответ на вопрос: почему все-таки эта книга в каноне оказалась? Итак, из самых общих замечаний, которые нужно сделать, прежде чем мы обратимся к тексту книги, вот что представляется важным: мы с трудом можем датировать эту книгу. С определенной уверенностью современная библеистика относит её написание к рубежу четвёртого и третьего веков до Рождества Христова. Стало быть, это «послепленная» эпоха - может быть, в четвертом веке, может быть, в начале третьего века до Рождества Христова.

Это, конечно, никак не соотносится с надписанием книги, потому что самый текст книги говорит: "Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме". И принято считать, что эта книга написана - должна была, или могла быть написана - царем Соломоном, как знаковым, образцовым представителем традиции мудрых Израиля.

Но на самом деле, здесь важно следующее. Во-первых, вся традиция мудрости, традиция мудрых Израиля (так называемая "литература мудрых" или "хокмическая" литература, которая расцвела в "послепленную" эпоху) так или иначе всегда относит себя к царю Соломону. Из этого не следует, что Соломон имел более или мене прямое отношение к авторству.

Эпоху написания книги с достаточной уверенностью можно определить по языку, по наличию заимствований из персидского, арамейского языков, и по тому, как устроена эта книга с литературной точки зрения. И ещё одна особенность, не очень понятная для читателя современного, но, тем не менее, совершенно естественная для читателя древнего - это практика псевдоэпиграфов: когда литературные произведения автор подписывает чужим именем специально. Не для того, чтобы ввести читателя в заблуждение, а наоборот: чтобы поставить свое произведение в определенный ряд, круг определенных книг, относящихся к конкретной традиции.

Псевдоэпиграфы были характерны отнюдь не только для библейской литературы. Нередко их можно встретить в религиозно-философской литературе и за пределами библейской традиции. И в новозаветную эпоху мы видим огромное количество псевдоэпиграфов.

В новозаветную эпоху псевдоэпиграф пытается скрыть какие-то нежелательные для автора книги коннотации. Так, например, это происходит с разнообразными апокрифическими новозаветными книгами. Но в ветхозаветную эпоху этого еще не было. У автора не стояла задача показать читателю то, какой чудный он писатель, какой он замечательный - как это делают современные писатели, когда подписывают книги своим именем. Здесь для автора было важно обозначить именно жанровую принадлежность.

С одной стороны, все выглядит так, как будто авторство приписывается Соломону, но никто, в общем, из современных автору читателей не ожидал увидеть здесь случайно найденные древние рукописи царя Соломона.

Кое-где в книге есть и указание на это. Скажем, когда автор говорит обо всех бывших прежде него царями в Иерусалиме. Хотя прежде Соломона царем в Иерусалиме был только его отец, Давид. И - больше никто.

Теперь дальше. Вся традиция "хокмической" литературы или литературы «мудрых Израиля» объединена некоторыми общими идеями, или, правильнее сказать - общими понятиями.

В первую очередь, это понятие "мудрости", которая в их устах и в том, как эти люди думают, обозначает путь жизни перед Богом, путь правды, путь исполнения заповедей, путь, который отличает жизнь от смерти.

Эта идея двух путей была важна для библейской традиции и в ветхозаветные, и в новозаветные времена. Это так во многих произведениях: не только в «литературе мудрых» об этом идет речь.

То, что мы сегодня могли бы назвать, скажем, "путем жизни" или "путем праведности" для "послепленной" эпохи должно назвать мудростью или "путем мудрости". Так используют эти слова люди в эту эпоху. Для них существует некое проявление Бога, которое они называют Божьей Премудростью - тем, что созидает этот мир; тем, что структурирует мир и человеческую жизнь; тем, в чем выражена правда Божья, сила Божья - вот это Премудрость.

Соответственно, для них то, как и чем живет человек на земле, есть некоторое отражение Божьего замысла, поэтому они используют слово "мудрость" как нечто подобное, по возможности, мудрости самого Бога. Это путь, который соответствует замыслу Божьему о человеке.

Мы видим это отнюдь не только у Екклесиаста, но и у многих других - у тех, кто составляет Притчи Соломоновы, Книгу премудрости Соломона. Даже у авторов Книги Даниила, Книги премудрости Иисуса, сына Сирахова, - у очень многих людей. И, конечно, у гениального пророка и гениального писателя той эпохи, - автора Книги Иова - тоже такой взгляд на жизнь. И в том числе - на духовную жизнь.

Несмотря на множество авторов, относящихся к этой эпохе, к этому образу мыслей, всё здесь выглядит уникальным, необычным. Конечно, многие люди, даже и не читавшие эту книгу, тем не менее, знают, что Екклесиаст - это скептическое произведение. Нередко принято соотносить его со скептическими произведениями вовне библейской культуры, - например, бесед господина с каким-нибудь древнеегипетским рабом.

Да, действительно представление о том, что всё бессмысленно и все разрушаются смертью - это представление, характерное для культур весьма многих - и в ту эпоху, и в более поздние времена. Но все-таки в книге Екклесиаста отражена и другая сторона дела.

Итак, обратимся сейчас к тексту первой главы. Нужно заметить, что кроме собственно автора, у книги, скорее всего, еще был редактор, или, по крайней мере, человек, который несколько позже составления основного текста, возможно, внес какие-то коррективы в композицию. И, может быть, ее дополнил.

По крайней мере, такова самая последняя глава - часто исследователи рассматривают ее именно как произведение этого редактора. Вероятно, и к первой главе неизвестный нам и, вполне возможно, тоже боговдохновенный редактор приложил свою руку. Поэтому, собственно текст начинается не с самого начала главы.

В начале книги есть некоторое краткое ее содержание - то, что сейчас мы называем английским словом "саммари" - выжимка, краткое изложение ключевых идей. А текст начинается примерно с 12-го стиха, где автор пишет такие слова:

Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме. (Еккл. 1:12)

Здесь не называется имя. Потому что Екклесиаст, в оригинале, означает того, кто проповедует. Это тот, кто говорит в собрании, чаще всего - богослужебном. И, с большой вероятностью, таким Екклесиастом, проповедником мог быть кто-то из священников.

Но автор ставит себя заведомо в другую позицию. Он обозначает: «я, Екклесиаст был царем над Израилем в Иерусалиме». И дальше он говорит потрясающе важную вещь:

И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем. (Еккл. 1:13)

Если менее поэтичным и более простым языком попытаться передать, что же сообщает нам автор, то он, по-видимому, говорит следующее:

"исследовать и испытать мудростью". Еще раз скажем, "мудрость" - это разум, который помнит о существовании Бога. Мудрость действует перед лицом Божьим. И автор хочет исследовать и испытать все, что делается под небом.

В очень многих культурах, - к сожалению, в христианской тоже, - часто мы наблюдаем весьма мощные антиинтеллектуальные тенденции. Это разговоры о том, что думать не надо. Разговоры о том, что где просто - там всё хорошо и правильно. А начнешь думать - ничего хорошо не получится. И так далее.

Но вот слово Божие говорит нам о том, что "отключить голову" - как теперь говорят - не думать, не исследовать мудростью то, что делается под солнцем - это прямое противоречие, - по крайней мере, взглядам автора книги Екклесиаст. Он считает, что думать -это обязанность человека. Бог дал это тяжелое занятие. Он не делает вид, что это легко: Бог дал это тяжелое занятие сынам человеческим, чтобы мы упражнялись в нём.

И это, действительно, очень важная вещь для Екклесиаста. Это не просто не противоречит повелениям Божьим - наоборот, это является повелением Божьим. Думать, исследовать и испытывать необходимо для того, чтобы быть человеком.

Автор, вероятно, он не понял бы всех наших бессодержательных разговоров о вере, сомнениях и так далее: не может не быть сомнений, не может не быть критического исследования для верующего человека, потому что необходимо обдумать все, что мы видим под небом, помня о том, что это делается перед лицом Бога. Это фундаментально важная вещь, которая, несмотря на прошедшие два с половиной тысячелетия, не вполне органично вошла в плоть нашей духовной культуры.

Екклесиаст говорит о том, что это тяжело, это трудно - не только потому, что требует усилий. Конечно, критическое мышление требует усилий. Но и то, что получается в итоге этого исследования - тоже, в общем, в глазах Екклесиаста, не слишком утешительно. Он видит в этой жизни и мудрость, и безумие, и прекрасное, и ужасное. И нет с его точки зрения ничего абсолютного.

Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё — суета и томление духа! (Еккл. 1:14)

Он говорит, что, если оценивать, исследовать мудростью все дела, что делаются под небом, то все они - суета. Выражение "суета сует" обозначает предельную степень суетности, бессмысленности.

Еще он говорит слова, которые в синодальном переводе звучат как "томление духа", а в других русских переводах, как "погоня за ветром".

Сами понимаете, что погоня за ветром - занятие абсолютно бессмысленное. Даже, если вдруг ты его догонишь, ты все равно его не поймаешь. Это то действие, от которого не остается никакого следа, никакого результата и ничего не меняется.

И вот, уже в начале, в этом кратком введении с 1 по 11 стих Екклесиаст говорит: всё бессмысленно, что пользы от трудов? Ничего в мире не меняется.

Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. (Еккл. 1:2-5)

Солнце заходит, солнце восходит. Нет ничего нового под солнцем. И снова в конце главы он говорит о том, что всё это - томление духа. И во многой мудрости - много печали.

И предал я сердце моё тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это — томление духа; потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

(Еккл. 1:17,18)

Как мне кажется, сразу несколько вещей нам важно увидеть в этих действительно скорбных словах Екклесиаста. Во-первых, всё это правда. Река времени в своем стремлении уносит все дела людей. Это действительно так. И до тех пор, пока ты будешь обманывать себя идеей значимости тех или иных своих дел (не Божьих - своих) - ничего из них хорошего не получится.

К сожалению то, что говорит Екклесиаст - это правда. Но не вся. Это еще не исчерпывает всего содержания человеческого бытия, человеческой жизни. Это тоже очень важно. Для самого себя необходимо признать, что только перед лицом Божиим жизнь человека имеет какой-то смысл.

Но если абстрагироваться от отправной точки - от Бога - то конечно, суета сует и ничего сверх того. Самое, может быть, важное, что Екклесиаст говорит о печали - о том, что ему горько от этой бессмысленности: умножение познания становится умножением скорби.

Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь. (Еккл. 1:18)

Видно, что в своём сердце, в самой глубине своей личности он считает, что этот смысл должен быть. То, что все суета - это, с одной стороны, правда. А с другой стороны, так не должно быть: "Что-то пошло не так", - как часто говорят современные люди.

Екклесиаст надеется найти смысл. Он нуждается в нем. Он считает, что где-то, в чём-то должно быть это абсолютное благо. В дальнейшем он будет различать вещи вечные, абсолютно прекрасные и, скажем так, временно удовлетворительные.

Екклесиаст хочет, чтобы в человеческой жизни был смысл. Чтобы было понятно, зачем всё это происходило? Каждый вздох и каждый поступок? И поэтому ему горько из-за суетности, из-за того, что он ни в чем и нигде этого смысла не наблюдает. Таким образом, гораздо важнее того, что Екклесиаст в жизни не находит, увидеть то, что же он ищет. И попытаться почувствовать: почему ему нужно, чтобы этот смысл был.

Екклесиаст не согласен на бессмысленность. И это фундаментально важно. Если хотите, это идея всей книги. Екклесиаст - человек, который не согласен на бессмысленную жизнь, как бы часто бессмысленность ни была буквально бросающимся в глаза проявлением, особенностью нашего мира и человеческого существования. Он не верит, что так Бог задумал: вот что, в первую очередь, нам важно прочитать в первой главе этой книги.

Толкование Книга пророка Иеремии 40 глава 7 стих - Культурно-исторический комментарий