Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Иоанн Златоуст святитель

Как он поступал и выше, вводя в рассуждение о законе и о народе возражения, в которых заключалось более сильное обвинение, чем сколько было нужно, потом в решении, где опровергалось обвинение, уступал в такой мере, в какой позволяли обстоятельства, чтобы не огорчить своим словом, так поступает и здесь, говоря: “Итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой …, который Он наперед знал? Никак”. (Апостол), как бы взявши основание в сказанном, представляет себя сомневающимся и, произнеся эти грозные слова, посредством отрицаний их делает удобоприемлемым то, что он старался доказать везде выше и что раскрывает и здесь. Что же такое? То, что хотя число спасенных и невелико, но обетование непреложно. Потому не просто сказал - люди, но присовокупил: “народ Свой …, который Он наперед знал”. Далее, в доказательство того, что иудеи не отвержены, говорит: “Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова”. Я, говорит, учитель, проповедник. А так как это противоречило, по-видимому, сказанному выше, именно: “Кто поверил слышанному от нас”? и: “Целый день Я простирал руки Мои к народу непослушному и упорному”, и еще: “Возбужу в вас ревность не народом”, - то (апостол) не ограничился отрицанием и словом: “Никак”.

(Апостол) не ограничился отрицанием и словом: “Никак”, но то же самое повторяет утвердительно и говорит: “Не отверг Бог народа Своего” (ст.2). Но, скажешь, это не подтверждение, а отрицание. Так вот же тебе сперва одно, а потом и другое подтверждение. Первое, - когда (апостол) объявляет, что он и сам иудей; если бы Бог определил отвергнуть иудеев, то не избрал бы из среды их Павла, которому вверил всю проповедь, дела целого мира, все тайны, все Домостроительство человеческого спасения. Это - первый довод, а второй, за ним следующий, заключается в словах: “народ Свой …, который Он наперед знал”, то есть о которых Он ясно знал, что они способны к принятию веры и примут ее, так как и из иудеев уверовали три тысячи и пять тысяч, и великое множество. А чтобы кто-нибудь не возразил: разве ты составляешь народ, и из того, что ты призван, разве следует, что призван целый народ? - (апостол) присовокупил: “Не отверг Бог народа Своего, который Он наперед знал”. Он как бы так говорит: со мною есть три тысячи, есть пять тысяч, есть великое множество. Так что же? Неужели в трех, в пяти тысячах и в великом множестве людей заключается то семя, которое уподоблялось множеству небесных звезд и морскому песку? Не явно ли ты нас обманываешь и вводишь в заблуждение, когда себя и немногих с тобою выдаешь за целый народ? Не пустыми ли надеждами ты обольщаешь нас, говоря, что обетование исполнилось, тогда, как все погибли, и спасение досталось в удел немногим? Это - хвастовство и кичливость, и мы не потерпим таких ложных заключений. Но чтобы иудеи не могли сказать этого, смотри, какой ответ дает (апостол) в последующих словах: не высказывая возражения, но, предупреждая его, он предлагает решение на основании ветхозаветной истории. Какое же это решение? Или не знаете, - говорит он, - что говорит Писание в повествовании об Илии?

Смысл этих слов таков: Бог не отверг народа, потому что если бы отверг, то никого бы не принял, а если некоторых принял, то не отверг. Но если не отверг, говоришь ты, то, значит, всех принял? Нимало. И при Илии спаслось не более семи тысяч, и ныне, вероятно, много есть уверовавших. Нисколько не удивительно, если вы и не знаете их, так как не знал их и пророк Илия, столь великий муж; но Бог устроял Свои дела, хотя пророк и не знал. Заметь же благоразумие (апостола), как он, доказывая то, что предположил доказать, незаметно увеличивает вину иудеев. Он для того вспомнил о всем этом свидетельстве, чтобы яснее обнаружить их неблагодарность и доказать, что они издревле таковы. А если бы он не имел этого намерения, но хотел доказать одно то, что народ состоит из немногих, то сказал бы только, что и при Илии осталось семь тысяч. Но теперь он приводить все свидетельство с начала, так как всеми мерами старался доказать, что поступки иудеев со Христом и апостолами не представляют ничего странного, но обыкновенны у них и обратились в привычку. А чтобы они не сказали: мы убили Христа, как обманщика, и преследуем апостолов, как обольстителей, — (апостол) приводит свидетельство, в котором говорится: «Господи, пророки Твоя избиша, и олтари Твоя раскопаша». Потом, чтобы не слишком огорчить этим словом, он представляет другую причину для приведены этого свидетельства. Он приводит его будто бы не с тою главною целью, чтобы обвинить их, но имея в виду доказать нечто иное; а, между тем, лишает их всякого извинения и в прежних делах. Смотри же, как обвинение получает особенную силу в зависимости от обличающего лица. Обличителем является не Павел, не Петр, не Иаков, не Иоанн, но тот, кому иудеи удивлялись больше всех, глава пророков, друг Божий, такой ревнитель в пользу иудеев, что решился терпеть и голод, тот, кто еще и теперь не умер. Что же говорит он? «Господи, пророки Твоя избиша, и олтари Твоя раскопаша, а аз остах един, и ищут души моея́». Что может быть ужаснее такого зверства? Тогда как следовало молиться о содеянных уже грехах, они намеревались убить и его. Все это лишает их всякого извинения. Ведь не во время голода, но при наступившем плодородии, когда позор уже уничтожен, бесы посрамлены, могущество Божие явлено и сам царь смирился, — они отважились на такое злодеяние, переходя от убийств к убийствам и умерщвляя учителей и тех, кто исправлял их жизнь. И что они могли сказать по поводу этого? Неужели и те были обманщиками? Неужели и о тех не знали, откуда они? Они огорчали вас? Но они же говорили и полезное. А что же жертвенники? Неужели и они огорчали? Неужели и они оскорбляли? Вот какие примеры упорства и высокомерия всегда показывали иудеи. Потому Павел и в другом месте, в послании к Фессалоникийцам, говорит: «таяжде и вы пострадасте от своих сплеменик, якоже и тии от иудей, убивших и Господа Иисуса и Его пророки, и нас изгнавших, и Богу не угодивших, и всем человеком противящихся» (1 Фес. 2:14-15). Подобное он и здесь говорит, что иудеи разрушили жертвенники и избили пророков.

Но что говорит ему Божественный приговор? «Оставих Себе седмь тысящ мужей, иже не преклониша колена пред Ваалом». Ты спросишь, относится ли это к настоящему времени? Вполне относится, — этим и доказывается, что Бог обыкновенно всегда спасает достойных, хотя обетование дано целому народу.

То же доказывает (апостол) и выше, когда говорит: «аще будет число сынов Израилевых яко песок морский, останок спасется», и: «аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, якоже Содом убо были быхом» (Рим. 9:27, 29). То же доказывает и здесь, почему и присовокупляет: «тако… и в нынешнее время останок по избранию благодати бысть». Смотри, как каждое слово (апостола) сохраняет свою силу, выражая и благодать Божию, и благоразумие спасаемых. Словом — «по избранию» (апостол) показал достоинство спасаемых, а словом — «благодати» означил дар Божий.

Апостол опять, по вышесказанному, нападает на упорство иудеев, и здесь восстает против них, и здесь лишает их извинения. Вы не можете сказать, говорит он, что, хотя пророки увещевали, Бог призывал, самые дела вопияли и соревнование достаточно было для привлечения нас, но повеления были тяжелы, и поэтому мы не могли придти, так как от нас требовали показать дела и трудные заслуги, о чем даже и нельзя сказать. Но как Бог мог потребовать от вас того, что должно было омрачать благодать Его? Говорил же он это, желая показать, как сильно хотел их спасения. Не только спасение их могло совершиться удобно, но и для Бога было бы величайшей славой явить Свое человеколюбие. Итак, почему же ты побоялся приступить, когда от тебя не требуют дел? Зачем ты споришь и упорствуешь, когда предлагают тебе благодать, а ты без нужды и пользы ссылаешься на закон? Ведь законом ты себя не спасешь, а дар этот унизишь. Если ты упорно хочешь спасаться законом, то уничтожаешь благодать Божию. Потом, чтобы не признали этого новым учением, (апостол) заранее говорит, что и те семь тысяч спасены благодатью. Словами: «тако… и в нынешнее время останок по избранию благодати бысть» (Рим. 11:5), он именно показывает, что и те были спасены благодатью. Тоже самое видно и из слов: «оставих Себе» (Рим. 11:4), которыми Бог показывает, что большую часть дела совершил Он сам. А если по благодати, говоришь ты, то почему мы не все спасаемся? Потому, что вы сами не хотите. Благодать, хотя и есть именно благодать, спасает однако ж желающих, а не тех, которые не хотят и отвращаются от нее, которые постоянно восстают на нее и противятся ей? Видишь, как (апостол) везде раскрывает ту истину, что невозможно, чтобы слово Божие не сбылось, и доказывает, что обетование исполнилось на достойных и что достойные, хотя их и немного, могут составить народ Божий (Рим. 9:6)? В начале послания ту же мысль он выразил с большей силой, сказав: «что бо, аще не вероваша нецыи», и, не остановившись на этом, присовокупил: «да будет же Бог истинен, всяк же человек лож» (Рим. 3:3-4); и теперь он опять раскрывает эту мысль другими доводами, доказывает могущество благодати и то, что всегда одни спасаются, а другие погибают.    Итак, возблагодарим Бога за то, что мы оказались в числе спасаемых и, не имея возможности спастись делами, были спасены по дару Божию. Благодарность же свою мы засвидетельствуем не словами только, но и делами и поступками. Благодарность тогда-то бывает совершенною, когда мы исполняем то, что служит к славе Божией, и когда избегаем того, от чего мы освободились. Ведь если мы, оскорбивши царя, вместо того, чтобы подвергнуться наказанию, удостоены награды, потом опять оскорбили его, то справедливость требует, чтобы мы, как виновные в крайней неблагодарности, понесли и крайнее наказание, притом гораздо больше прежнего, потому что прежнее оскорбление не так доказывало нашу неблагодарность, как совершенное после оказанной нам чести и многих услуг. Потому станем избегать того, от чего мы освободились, и станем благодарить не одними устами, чтобы и о нас не было сказано: «люди сии… устнами… почитают Мя, сердце же их далече отстоит от Мене» (Ис. 29:13). Не странно ли, что небеса возвещают славу Божию, а ты, для которого и небеса славят Бога, совершаешь такие дела, что чрез тебя хулится сотворивший тебя Бог? Конечно, за это не один тот, кто хулит, но и ты сам подлежишь наказанию. Небеса славят Бога не тем, что они издают звук, но посредством созерцания побуждают других к славословию; однако же и о них говорится, что они возвещают славу Божию. Так и проводящие достойную удивления жизнь, хотя безмолвствуют, но славят Бога, когда чрез них другие славят Его. И не столько небо, сколько чистая жизнь возбуждает удивление. Поэтому, когда мы беседуем с язычниками, то ссылаемся не на небо, но на людей, которые прежде были хуже зверей и которых Бог сделал подобными ангелам, и, указывая на эту перемену, мы заграждаем им уста.    Человек гораздо лучше неба и может стяжать душу, превосходнее красоты небесной. Небо, будучи видимо в течение такого продолжительного времени, убедило немного, а Павел, проповедавший недолгое время, привлек целую вселенную, потому что обладал душою, которая не меньше неба и могла всех привлечь. Ведь наша душа не достойна и земли; а его (душа) равноценна и небесам. Небо стоит, сохраняя свой предел и закон, а высота души Павла превзошла все небеса и беседует с Самим Христом; ее красота так велика, что Сам Бог свидетельствует о ней. При сотворении звезд дивились ангелы, а Павлу удивился и Христос, сказавший: «сосуд избран Ми есть сей» (Деян. 9:15). Небо часто покрывают тучи, а душу Павла не омрачило никакое искушение, но и среди бурь она являлась блистательнее ясного полдня и сияла так же, как и до мрака. Солнце, в нем сиявшее, изливало не такие лучи, которые могли бы омрачиться от стечения искушений, но при искушениях оно блистало еще больше. Потому и сказал Христос: «довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается» (2 Кор. 12:9).    Итак, будем ему подражать, и если пожелаем, то и в сравнении с нами ничего не будут значить ни небо, ни солнце, ни весь мир, потому что все это для нас, а не мы для этого. Покажем же, что мы достойны того, чтобы все это было создано для нас. Если же окажемся недостойными этого, то как будем достойны Царства? И если недостойны смотреть на солнце те, которые живут для хулы на Бога, то богохульствующие недостойны наслаждаться и тварями, которые прославляют Бога, так как и сын, оскорбляющий отца, не достоин пользоваться услугами честных рабов. Потому творения Божии удостоятся великой славы, а мы подвергнемся наказанию и мучению. И какое будет несчастье если тварь, для тебя призванная к бытию, преобразится в свободу славы чад Божиих, а мы, бывшие чадами Божиими, по вине которых тварь насладится тем великим блаженством, будем посланы за великое нерадение на гибель и в геенну. Потому, чтобы этого не было, мы, приобретя чистую душу, станем и сохранять ее таковою, а лучше сказать — увеличим блеск ее; а если мы осквернили душу, не будем отчаиваться. «Аще будут греси ваши, — говорит (Бог), — яко багряное, яко снег убелю: аще же будут яко червленое, яко во́лну убелю» (Ис. 1:18). А если Бог обещает, ты не сомневайся, но делай то, чем можешь привлечь эти обетования. Ты совершил много худых дел и преступлений? Что же? Ты не сошел еще во ад, где никто не исповедуется, ристалище еще не уничтожено, но ты стоишь среди поприща и можешь даже последней борьбой возместить все поражения. Ты не там еще, где находится богач, и тебе еще не сказано: «между… вами и нами… пропасть велика утвердися» (Лк. 16:26). Жених еще не пришел, и никто не побоится дать елея; ты еще можешь купить и оставить для запаса. Никто еще не скажет: «еда како не достанет нам и вам» (Мф. 25:9), но есть много продающих, есть нагие, голодные, больные, заключенные в узы. Одних накорми, других одень, лежащих посети, и елея будет у тебя больше источников. Не наступил еще день отчета. Воспользуйся временем, как должно, уменьши долги и тому, кто должен сто мер масла, скажи: «приими писание твое, и… напиши пятьдесят» (Лк. 16:6). Также поступай и в отношении денег, слов и всего другого, подражая тому управителю; убеждай к тому и себя, и родственников. Еще ты в праве говорить это, еще не находишься в необходимости просить об этом другого, но имеешь власть давать советы и себе, и другим. А когда переселишься туда, тебе невозможно будет делать, как должно, ни того, ни другого. И справедливо. Тебе дано было столько времени, но ты не принес пользы ни себе, ни другому: как же ты сможешь получить такую милость, находясь уже в руках Судии? Сообразив все это, станем заботиться о своем спасении и не станем губить благовременности настоящей жизни. Возможно, вполне возможно и при последнем издыхании угодить Богу; возможно и посредством завещания получить одобрение, хотя и не так удобно, как при жизни, однако же можно. Как же именно? Если в число своих наследников впишешь Христа и уделишь Ему часть из всего наследства. Ты не напитал Его при жизни своей? По крайней мере после смерти, когда ты уже не господин своего имения, передай его Христу: Он человеколюбив и не строго с тебя взыскивает. Конечно, и любовь больше и награда больше, если питаешь Его при жизни своей, но если ты и не сделал этого, то, по крайней мере, исполни второе, оставь Его сонаследником своего имущества вместе с детьми своими. А если ты не решаешься и на это, то вспомни, что Отец Его сделал тебя сонаследником Его, и изгони свое бесчеловечие. В самом деле, какое извинение ты будешь иметь, если вместе с своими детьми не сделаешь участником и Того, Кто сделал тебя участником неба и умерщвлен ради тебя? Конечно, Сам Он, что ни сделал, сделал не в уплату долга, но для обнаружения благодати, а ты и после стольких благодеяний остался еще и должником Его. Однако же при всем этом Он венчает тебя, как будто получает от тебя милость, а не долг взыскивает, тогда как в действительности получает от тебя только Свое.    Итак, отдай Ему деньги, для тебя уже бесполезные, над которыми ты и не господин, а Христос даст тебе Царство, всегда для тебя полезное, а вместе с ним дарует тебе и здешние блага. Если Он будет сонаследником детей твоих, то облегчит их сиротство, избавит от обид, отразит злоумышления, заградит уста клеветников; если дети твои не будут в состоянии защитить завещание, то Он Сам это сделает и не допустит нарушить. А если и допустит, то Сам по Себе исполнит все написанное с большей щедростью, потому что ты и Его удостоил вписать вместе с детьми. Потому, оставь Его своим наследником, ведь ты к Нему должен идти и Он будет судить тебя во всем здесь совершенном. Но есть и такие несчастные и жалкие люди, которые, не имея у себя детей, не соглашаются это сделать, а предпочитают разделить свое имущество сотрапезникам и льстецам, охотнее отдать тому или другому, нежели Христу, столько их облагодетельствовавшему. Что может быть неразумнее таких людей? Если ты сравнишь их с ослами или с камнями, то и тогда не выразишь вполне их неразумия и бесчувственности, не найдешь и примера, которым можно было бы достаточно изобразить их безумие и нерассудительность. И какое найдут себе оправдание те, которые не только не накормили Христа при жизни своей, но, и собираясь идти к Нему, из того самого имущества, которым они уже не владеют, не хотят подарить Ему и малой доли, но питают к Нему столь враждебные и неприязненные чувства, что не уделяют Ему даже того, что для них самих сделалось бесполезным? Разве ты не видишь сколько людей не удостоились иметь и такой конец, но похищены внезапно? Бог сделал тебя господином для того, чтобы ты смотрел за принадлежащим тебе, сказал свое слово и распорядился всей своей собственностью. Какое же ты будешь иметь оправдание, когда, получив от Него такую великую милость, пренебрегаешь Его благодеянием и ведешь себя совершенно противно тому, как вели себя твои праотцы по вере? Они еще при жизни своей продавали все и приносили к ногам апостолов, а ты и при смерти не даешь никакой доли нуждающимся. Хотя освобождать других от нищеты при жизни своей и лучше, и подает многое дерзновение, но ты, если не захотел того, по крайней мере при смерти сделай что-нибудь доблестное. Не большую, правда, любовь ко Христу означает это, однако же — любовь. Ведь если и не будешь иметь первенства с агнцами, но немаловажно находиться и позади них, а не стоять с козлищами и ошуюю. А если ты не исполняешь и этого, то что скажешь в защиту свою, как скоро не делают тебя человеколюбивым ни страх смерти, ни то, что деньги становятся уже для тебя бесполезными, ни то, что доставишь безопасность детям, ни то, что и себе приобретешь там великое снисхождение? Потому советую преимущественно при жизни своей уделять большую часть имущества нуждающимся. А если некоторые настолько малодушны, что не могут решиться на это, те, хотя бы по необходимости, пусть сделаются человеколюбивыми. При жизни своей ты был так пристрастен к деньгам, как будто был бессмертным, но теперь, когда сам видишь, что ты смертен, хотя теперь оставь такую мысль и распорядись своим добром, как смертный, или, лучше сказать, как назначенный постоянно наслаждаться бессмертною жизнью. Как ни тяжко, как ни ужасно то, что намерен сказать я, однако же необходимо это сказать: Владыку причисли к рабам своим. Ведь ты отпускаешь на волю рабов? Освободи и Христа от голода, нужды, уз и наготы. Ты пришел в ужас, услышав это? Гораздо ужаснее будет, если не сделаешь этого. Здесь одно слово приводит тебя в трепет, но что скажешь там, когда переселишься туда, услышишь слова гораздо более ужасные и когда увидишь орудия нестерпимого мучения? К кому ты прибегнешь? Кого призовешь союзником своим и помощником? Авраама ли? Но он не услышит. Или мудрых дев? Но они не дадут тебе елея. Отца или деда? Но никто из них, сколько бы ни был свят, не властен отменить грозного приговора. Размыслив о всем этом, проси и моли Того, Кто один властен загладить твое рукописание и угасить вечный огонь, Его преклони на милость, всегда питая и одевая, чтобы и отсюда тебе отойти с благою надеждою, и, явившись туда, насладиться вечными благами, которых достигнуть да будет дано всем нам благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

(Павел), упомянув о случившемся при Илии и показав, что такое благодать, присовокупил: «что убо? Егоже искаше Израиль, сего не получи». Это не только вопрос, но и обличение. (Апостол) говорит, что иудей борется сам с собою, ищет оправдания и не хочет принять его. Потом, снова лишая иудеев оправдания, он доказывает их неблагодарность тем, что некоторые получили, и говорит: «а избра́ние получи». Избранные и осуждают иудеев, как и Христос сказал: «аще же Аз о веельзевуле изгоню бесы, сынове ваши о ком изгонят? Сего ради тии вам будут судии́» (Лк. 11:19). Чтобы никто не осуждал самое свойство дела, а всякий винил настроение иудеев, (апостол) и упоминает о получивших, а потому и употребил весьма выразительное слово, изображающее вместе и благодать свыше, и собственное их старание. Он сказал — «получи» — не с целью отвергнуть свободную волю, но чтобы обозначить величие благ и то, что большее, хотя и не все, было свойственно благодати. И у нас о человеке, которому выпала большая выгода, есть обычай говорит: такой-то получил или нашел, потому что большая часть приобретается не человеческими трудами, но по дару Божию. «Прочии же ослепишася». Заметь, когда отвержение остальных (апостол) осмелился назвать собственным именем. Он и прежде говорил об этом, но обвинителями представлял пророков, а теперь сам уже является обвинителем.

 (Апостол) сказал, что Бог не отверг Своего народа и, объяснив, в каком смысле Он не отверг, прибег снова к пророкам и доказал на основании их, что большая часть иудеев погибла; но, чтобы не подумали, что он обвиняет их самовольно, оскорбляет своей речью и нападает на них, как враг, он прибегает к Давиду и к Исаии, говоря: якоже есть писано: даде им Бог духа умиления. Однако же и здесь не довольствуется собственным своим мнением, но опять указывает на пророка Исаию; сказав — «ослепишася», присовокупил: «якоже есть писано: даде им Бог духа умиления». Откуда же произошло это ослепление? (Апостол) и прежде объяснил причины его и всю вину сложил на голову самих иудеев, доказывая, что они подверглись ослеплению за неуместное упорство; и теперь он повторяет то же самое. Когда говорит: очи не видети и уши не слышати,    обвиняет не иное что, как упорную их волю. Имея очи, чтобы видеть чудеса, получив уши, чтобы слышать чудесное учение, они ни теми, ни другими не воспользовались, как должно. Под словом же — «даде» разумей здесь не содействие, а попущение. Умилением же здесь (апостол) называет навык души к худшему, совершенно неисцелимый и неисправимый. И в другом месте Давид говорит: «яко да воспоет тебе слава моя, и не умилюся» (Пс. 29:13), то есть не переменюсь. Как умилившийся в благочестии нелегко изменяется, так и умилившийся во зле тоже с трудом может уклоняться от него, потому что умилиться значит не иное что, как укрепиться и прилепиться к чему-нибудь. Потому (апостол), желая выразить, что воля иудеев неисцелима и трудно исправима, назвал это духом умиления.

Потом в доказательство того, что иудеи за такое неверие подвергнутся крайнему наказанию, опять ссылается на пророка, который угрожает им тем именно, что с ними случилось и исполнилось. Пророк именно говорит: да будет трапеза их в сеть и в лов, и в соблазн,    то есть, роскошь и все блага пусть минуют и погибнут, и пусть они будут легко обладаемыми для всех. А чтобы видно было, что иудеи переносят это в наказание за грехи, (Давид) присовокупил: и в воздаяние им.

Нужно ли здесь какое-либо толкование? Не ясно ли это и для совсем неразумных? Еще прежде наших слов случившийся исход событий засвидетельствовал сказанное пророком. Когда иудеи были столь легко захвачены, когда легко пленены? Когда был так согбен хребет их? Когда они подвергались столь великому рабству? И важнее всего то, что этим бедствиям не будет конца, как намекнул пророк. Он не просто сказал: «хребет… их сляцай», но и присовокупил: «выну». Если же ты, иудей, утверждаешь, что бедствия кончатся, то суди о настоящем по прошедшему. Ты отправился в Египет, но прошло двести лет, и, при всем твоем нечестии и при самом тяжком твоем блудодеянии, Бог скоро освободил тебя от этого рабства. По освобождении из Египта ты поклонился тельцу, принес сынов своих в жертву Веелфегору, осквернил храм, погрузился во все виды порока, забыл самую природу, наполнил мерзкими жертвами горы, дебри, холмы, источники, реки, сады, убил пророков, опрокинул жертвенники и в высшей степени преуспел в пороках и нечестии; однако же Бог, предав тебя вавилонянам на семьдесят лет, опять извел в прежнюю свободу, возвратил тебе и храм, и отечество, и древний образ пророчества; опять у тебя были и пророки, и благодать Духа, а лучше сказать, даже и во время самого плена ты не был оставлен, но и там были у тебя Даниил и Иезекииль, а в Египте Иеремия и в пустыне Моисей.    После этого ты снова обратился к прежним порокам, предался распутству и при нечестивом Антиохе установил эллинский образ жизни. Но и тогда, три года или немного больше пробыв в подданстве у Антиоха, чрез Маккавеев вы опять воздвигли себе знаменитые победные памятники. Но теперь у вас нет ничего подобного, а все пошло иначе. И особенно удивительно то, что прежние пороки прекратились, а наказание увеличено и нет никакой надежды на перемену вашего положения. Прошло не семьдесят, не сто и не двести лет, но триста и гораздо более, однако же нельзя найти и тени подобной надежды, и при том тогда, когда вы не служите идолам, не делаете ничего такого, на что отваживались прежде.    Какая же причина этого? Та, что образ заменен истиной и закон исключен благодатью. Издревле предрекая это, пророк и сказал: «хребет их выну сляцай». Замечаешь ли точность пророчества, как оно предсказало неверие, показало упорство, обнаружило следующий затем суд и обозначило нескончаемость наказания? Так как многие из людей наиболее грубых не верили будущему и хотели судить о будущем по настоящему, то Христос и в этом случае доказал Свое могущество двояким образом, как тем, что уверовавших язычников превознес выше неба, так и тем, что не уверовавших иудеев привел в крайнюю нищету и предал неотвратимым бедствиям. Итак, апостол, сильно поразив их изображением их неверия, а равно прошедших и будущих бедствий, снова утешает следующими словами:

Итак, апостол, сильно поразив их изображением их неверия, а равно прошедших и будущих бедствий, снова утешает следующими словами: глаголю убо: еда согрешиша, да отпадут? Да не будет.    Когда (апостол) доказал, что иудеи подвержены бесчисленным бедствиям, он потом придумывает и утешение. И обрати внимание на благоразумие Павла: обвинение он заимствовал у пророков, а утешение предлагает сам от себя. Никто не будет спорить, говорит (апостол), что грехи иудеев велики, но посмотрим, действительно ли падение их так велико, что нельзя помочь ему и нет средств исправить дело. Нет, оно не таково. Замечаешь ли, как он снова касается их и, в ожидании утешения, представляет виновными в грехах, в которых они и сами сознаются? Но посмотрим, какое он придумывает для них утешение. Какое же это утешение? Когда войдет вся полнота язычников, тогда, говорит (апостол), весь Израиль спасется, то есть, во время второго пришествия и при конце мира. Но не тотчас говорит об этом (Павел), а после сильных упреков, после того, как приложил обвинения к обвинениям, после того, как раз, два и многократно привел свидетельства одного пророка за другим — Исаии, Илии, Давида, Моисея, Осии, которые все вопиют против них. Но чтобы этим не ввергнуть иудеев в отчаяние и не заградить пути к вере, а уверовавшим из язычников не дать повода к высокомерию, чтобы они, возгордившись, не потерпели ущерба в вере, (апостол) снова утешает иудеев, говоря: но тех падением спасение язы́ком.    Мы должны не просто слушать то, что говорится, но вникать в мысль и намерение говорящего, в то, чего он старался достигнуть, о чем и всегда умоляю любовь вашу. Если мы с таким размышлением будем принимать каждое слово, то ни в одном не встретим затруднения. А в настоящем случае главная цель (апостола) состоит в том, чтобы в уверовавших из язычников истребить высокомерие, которое могло возникнуть под влиянием сказанного выше; ведь язычники, научившись скромности, таким образом безопаснее пребудут в вере, а иудеи, освободившись от отчаяния, охотнее приступят к благодати. Итак, обращая внимание на эту цель (апостола), выслушаем все сказанное им в настоящем месте. Что же он говорит? Чем доказывает, что иудеи пали не безнадежно и что они не в конец отвержены? Указанием на язычников, говоря так: тех падением спасение язы́ком, во еже раздражити их.    Это не апостола только слова, но и притчи в Евангелиях имеют такой же смысл. Так, устроивший брачный пир для сына, тогда уже стал звать с распутий, когда не захотели придти званные (Мф. 22:9). И насадивши виноградник тогда только отдал его другим виноградарям, когда первые убили наследника (Мф. 21:38). И кроме притчи (Христос) говорил: «несмь послан, токмо ко овцам погибшым дому Израилева» (Мф. 15:24). А когда стала приступать к нему хананейская женщина, Он сказал и еще больше: «несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи́ псом» (Мф. 15:26).    И Павел к восставшим против него иудеям сказал: «вам бе лепо первее глаголати слово Божие: а понеже… недостойны творите сами себе, …се обращаемся во языки» (Деян. 13:46).    И всем этим он показывает, что порядок событий был таков: сперва следовало прийти иудеям, а потом язычникам; но так как иудеи не уверовали, порядок изменен, и неверие и падение иудеев сделали то, что язычники вошли прежде. Потому (апостол) и говорит: «тех падением спасение язы́ком, во еже раздражити их». И не дивись, если прежде случившимся он называет то, что было следствием: он хочет ободрить пораженные их сердца; а смысл слов его таков: Иисус пришел к иудеям, но они, несмотря на великое множество совершенных Им чудес, не приняли Его, а распяли; после этого Он начал привлекать к Себе язычников, чтобы их честь уязвила бесчувственность иудеев и хотя бы взаимным соревнованием убедить их придти к Нему, так как надлежало прежде принять иудеев, а потом и нас, почему и сказал (апостол): «сила бо Божия есть во спасение всякому верующему, Иудеови же прежде и Еллину» (Рим. 1:16). А так как иудеи удалились, мы — вторые — стали первыми. Вот видишь, какую честь он выводит для них и из этого. Во-первых, — ту, что мы призваны тогда уже, когда они не захотели; во-вторых, — ту, что мы призваны не для нашего единственно спасения, но чтобы и они сделались лучше, возревновав нашему спасению. Что же, скажет кто-нибудь, неужели мы не были бы призваны и спасены, если бы это не стало нужным ради иудеев? Конечно, не были бы призваны и спасены прежде иудеев, а спаслись бы в надлежащем порядке. Потому и (Христос), посылая учеников, не просто сказал: «идите… ко овцам погибшым дому Израилева», но: «идите… паче» (Мф. 10:6), показывая тем, что после иудеев должно идти и к язычникам. И Павел опять не сказал: вам бе лепо глаголати слово, но: «вам бе лепо первее глаголати» (Деян. 13:46), показывая, что во второй прием надлежало проповедовать и нам. Все же это и сделано, и сказано для того, чтобы иудеи не прибегали к бесстыдному извинению, будто они были оставлены без внимания, а потому и не уверовали. Потому и Христос, хотя все предвидел, однако же пришел к ним первым.

Здесь (апостол) говорит приятное иудеям. Если бы они и тысячекратно пали, то язычники не спаслись бы, не принявши веры; а равно и иудеи не погибли бы, если бы не впали в неверие и упорство. Но, как сказал я, (апостол) утешает падших иудеев, в совершенстве доказывая, что они могут надеяться на свое спасение, если переменятся. Если, говорит (апостол), столь многие получили спасение, когда они (иудеи) преткнулись, и столь многие были призваны, пока они были отвержены, то подумай, что будет, когда они обратятся. Не сказал: кольми паче обращение их, или изменение их, или исправление, но: «кольми паче исполнение их», то есть когда все они придут ко Христу. А этими словами он показывает, что тогда будет большая и почти полная мера благодати и дара Божия.

(Апостол) опять старается освободить себя от дурного подозрения и хотя, по-видимому, наносит удар обратившимся из язычников, смиряя их высокое о себе мнение, но слегка поражает и иудея; он ищет, чем бы прикрыть такую погибель иудеев и утешить их в этом, однако же ничего не находит по сущности самого дела. На основании того, что он сказал, иудеи достойны были еще большего осуждения, когда другие, будучи гораздо ниже их, приняли то, что для них было приготовлено. Потому от иудеев он переходит к язычникам и помещает вводную речь о них, желая показать, что все это он говорит для того, чтобы научить их скромности. Хвалю вас, говорит он, по двум причинам: во-первых, потому, что имею в этом необходимость, как назначенный для служения вам...

...а во-вторых, чтобы чрез вас спасти мне других. И не говорит: братий моих, сродников моих, но: «плоть». Потом, указывая на их упорство, не говорит: не могу ли как-нибудь убедить, но: «аще како раздражу и спасу», и при этом опять не говорит: всех, но: «некия от них», так жестокосерды были иудеи. И опять в самом упреке (апостол) обнаруживает превосходство язычников, хотя иудеи и язычники взаимно служат друг другу в деле спасения, однако же неодинаково: иудеи доставляют блага язычникам неверием своим, а язычники иудеям своею верою. Отсюда видно, что язычники и равны с иудеями, и превосходят их.    Но что можешь сказать ты, иудей? Если бы мы не были отвержены, то вы не были бы призваны так скоро? Это говорит и язычник: если бы я не был спасен, в тебе не возникла бы ревность. А если ты желаешь узнать, в чем мы превосходим, то — скажу тебе — я спасаю тебя тем, что уверовал, а ты, преткнувшись, даровал нам возможность придти прежде тебя.

Потом (апостол), чувствуя, что нанес удар иудеям, обращается к прежней речи и говорит: аще бо отложение их примирение миру, что пpиятиe, разве жизнь из мертвых?    Но и это опять обвиняет иудеев, как скоро другие извлекли для себя выгоду из их грехов, а они не воспользовались даже добрыми делами других. Не удивляйся также, если (апостол) приписывает иудеям то, что случилось по необходимости, — он, как я говорил неоднократно, ведет так речь, чтоб одних смирить, а других ободрить. Между тем, как я сказал выше, если бы иудеи тысячу раз были отвергнуты, а язычники не показали веры, то последние никогда бы и не спаслись. Но (апостол) содействует слабой стороне и помогает утружденной. Вникни же и в то, в чем он угождает иудеям, утешая их только на словах. «Аще бо отложение их, — говорит он, — примирение миру». А что из того иудеям? «Что пpиятиe, разве жизнь из мертвых?» Но и в этом нет для них пользы, если бы они не были приняты. А что говорит (апостол), означает следующее: если Бог, прогневавшись на иудеев, оказал столько милости другим, то чего Он не дарует им, после того как примирится с ними? Но как воскресение мертвых зависит не от принятия их, так не от них же и нынешнее наше спасение. Напротив, они были отвержены за свое неразумие, а мы спаслись своею верою и благодатью свыше. И все это не может принести им никакой пользы, если они не покажут надлежащей веры.

Затем (апостол), по обыкновению своему, переходит к новой похвале, но не действительной, а только кажущейся, подражая искуснейшим врачам, которые также ободряют больных, насколько позволяет свойство болезни. Что же говорит он? Аще ли начаток свят, то и примешение: и аще корень свят, то и ветви.    Начатком и корнем он называет здесь Авраама, Исаака, Иакова, пророков, патриархов и всех прославившихся в Ветхом Завете, а ветвями тех из потомков их, которые уверовали.

Потом, так как иудеи противопоставляли ему многочисленность неуверовавших, то смотри, как он опровергает такое возражение и говорит: аще нецыи от ветвей отломишася.    Но ведь выше ты, (Павел), выше сказал, что погибли очень многие, немногие же спаслись, — как же здесь, говоря о погибших, употребляешь слово: «нецыи», указывающее на немногих? Я не противоречу себе, отвечает (апостол), но спешу уврачевать и привлечь утружденных. Замечаешь ли, как в целой этой речи он обнаруживает одно намерение, именно желание утешить иудеев? А если потеряешь это из вида, то получится много противоречий. Ты обрати еще внимание на мудрость (апостола), как он, по-видимому, говорит в пользу иудеев и придумывает для них утешение, но незаметно поражает их и словами — «корень» и «начаток» (Рим. 11:16) — показывает, что они не имеют никакого извинения. В самом деле, подумай о негодности ветвей, когда они, имея сладкий корень, не уподобляются ему, и о негодности месива, когда оно не изменяется от начатка. «Аще ли нецыи от ветвей отломишася». Отломилась большая часть ветвей, но (апостол), как я сказал, хочет утешить иудеев, потому приводит не свои собственные, но их слова, и этим незаметно уязвляет их, доказывая, что они отступили от родства с Авраамом; это именно (апостол) и старался сказать, т.е. что у иудеев нет ничего общего с Авраамом. Если корень свят, а они не святы, то, значит, они далеки от корня. Потом, по-видимому, утешая иудея, снова поражает его своим обвинением язычников. Сказав: «аще… нецыи от ветвей отломишася», присовокупил: ты же, дивия ма́слина сый, прицепился еси в них.    Насколько малоценнее был язычник, настолько более скорбит иудей, видя, что он наслаждается его достоянием; язычнику же не столько велик стыд от его малоценности, сколько велика честь от его перемены. И заметь мудрость (апостола), он не сказал: ты посажен, но: «прицепился еси», чем опять уязвляет иудея и показывает, что язычник стал на дереве вместо иудея, а иудей лежит на земле. А потому не остановился на этом и, сказав: «прицепился еси», не кончил речи, хотя уже и все сказал этим, но продолжает описывать благоденствие язычника и распространяется в изображении чести, говоря: и причастник корене и масти ма́слянныя сотворился еси.    И, по-видимому, (апостол) поставил язычника в положение какого-то добавления, однако показывает, что он от этого не терпит никакого вреда, а имеет все, что свойственно ветви, вышедшей от корня. И чтобы ты, услышав: «ты же… прицепился еси», не подумал, что язычник унижен в сравнении с природной ветвью, смотри, как (апостол) равняет его, говоря: «и причастник корене и масти ма́слинныя сотворился еси», то есть получил то же благородство и ту же природу.

Потом, сказавши с упреком: не хвали́ся на ветви,    (апостол), по-видимому, утешает иудея, на самом же деле показывает его малоценность и большое бесчестие. Потому не сказал: не хвались, но: «не хвали́ся на ветви», не превозносись пред ними, как пред отломленными, потому что ты поставлен на их место и пользуешься тем, что им принадлежало. Видишь ли, как по-видимому укоряет язычников, а на самом деле уязвляет иудеев? Аще ли же хва́лишися , — продолжает, — не ты корень носиши, но корень тебе.    Что же от этого пользы отломленным ветвям? Ничего. Как я уже заметил, (апостол) придумывая, по-видимому, и некоторую слабую тень утешения, даже тем самым, чем укоряет язычников, наносит смертельный удар иудеям. Сказав: «не хвали́ся на ветви», и: «аще ли хва́лишися, не ты корень носиши», он показал иудею, что совершившееся достойно того, чтобы им хвалиться, хотя и не должно хвалиться; а этим возбуждает и поощряет его к вере, представляет себя защитником его, показывает ему понесенный им ущерб и то, что другие владеют его собственностью.

Опять в виде возражения раскрывает противоположное прежнему, показывая, что и незадолго пред этим сказанное он говорил не с иным каким намерением, а единственно для привлечения иудеев. Спасение язычников произошло не вследствие прегрешений иудеев и не прегрешение их есть богатство миру, а равно мы спаслись не потому, что они пали, но совершенно напротив. (Апостол) показывает особенный о язычниках Промысл, хотя по-видимому слова выражают иное, и все это место излагает в виде возражения, освобождая себя от подозрения в неприязненности и делая речь свою удобоприемлемой.

Добре. похвалил сказанное, а потом снова устрашает, говоря: неверием отломишася, ты же верою прицепился. Вот опять новая похвала язычникам и новое обвинение иудеев. Но (апостол) опять низлагает кичливость первых, присовокупляя и говоря: не высокомудрствуй, но бойся. Это не дело природы, но дело веры и неверия. И, по-видимому, он опять заграждает уста язычнику, но на самом деле поучает иудея, что не должно обращать внимания на естественное родство, почему и присовокупляет: не высокомудрствуй, и не сказал: смиряйся, но: бойся, так как высокомерие производит презрение и нерадение.