Читать толкование: , Глава , стих . Толкователь — Авраам (Рейдман) схиархимандрит
Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 4-4
Блажени плачущии, яко тии утешатся. Понимать эту заповедь нужно в контексте предыдущей: Блажени нищии духом. Если было бы просто сказано: Блажени плачущие, — то можно было бы подумать, что речь идет о людях, которые плачут из-за скорбей, болезней, несчастий. Но нищий духом не имеет пристрастия к земному, значит, и плачущий не должен плакать о земном, а если плачет, то он не блажен. Не исполняя заповедь о нищете духовной, мы будем плакать о тех предметах, которые этого недостойны, и принесем себе не пользу, а вред.
О чем может плакать нищий духом? О своих грехах, о том, что ему не удается до конца исполнить бесконечно широкую заповедь о нищете духовной. Если он достиг некоторого преуспеяния, он плачет и о грехах других людей, о том, что препятствует ему и другим людям приобрести Царство Небесное. Нищий духом не должен плакать от огорчения, боли, унижения, лишения каких-либо преимуществ, а должен, наоборот, этому радоваться: если он не сумел от чего-то отказаться добровольно, то сам Промысл Божий лишает его этих обременительных вещей. Оговорюсь, что под плачем я имею в виду не сами слезы, а душевное состояние внутренней скорби, сокрушения.
Яко тии утешатся. Утешиться они могут очищением от грехов; тем, что увидят, как ближние, о которых они молились, преуспевают в добродетелях. Это внутреннее, благодатное утешение. И понятно, что если нищий духом приобрел Царство Небесное как залог, то плачущий еще более обогащает свою душу дарами этого Царства. Мы знаем, что через плач, через покаяние многие подвижники приобрели и духовные дарования, и, самое главное, благодать Божию, по крайней мере стяжали дар молитвы, мир душевный, любовь к ближнему.
Нелишне будет напомнить, что и здесь блаженство от духовного плача противопоставляется типичному мнению людей о счастье. В основном люди выражают радость смехом, улыбкой, особенной приветливостью, оживленностью. Кто, видя плачущего человека, скажет, что он счастлив? Наоборот, если мы увидим человека слегка нахмурившегося, то сразу спрашиваем, что с ним случилось. Но мы должны понимать: тот, кто смеется, совсем не обязательно счастлив; тот, кто плачет, совсем не обязательно горюет. Нам нужно отказаться от типичного представления о счастье, чтобы отстраниться от неправильных целей в жизни.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 5-5
Переходим к заповеди: Блажени кротцыи, яко тии наследят землю. Мы знаем, что некоторые подвижники избирали такой образ подвижничества, как юродство: их гнали, преследовали, пинали, на них плевали, а они отвечали своим обидчикам добротой и любовью. Не платили злом за зло и даже нарочно искали унизительных для себя ситуаций, чтобы проявить любовь к ближнему и смирение. Однако общество, и даже общество христианское, не понимает такого поведения. Формально оно признаёт Евангелие, но применить к жизни не умеет. Кротость даже в христианском обществе не в большом почете.
Вот пример из жития святителя Игнатия (Брянчанинова): он, будучи смиренным человеком, никогда не искал священного сана, хотел быть простым монахом, для того чтобы угождать Богу. Но так случилось, что он стал настоятелем Лопотова монастыря, правда довольно скромного по своему положению. Тем не менее, это назначение, придавшее ему определенный вес в церковной иерархии, очень повлияло на его родителей, которые до тех пор не принимали его подвиг отречения от мира, отказ от мирской карьеры. Увидев его настоятелем монастыря, они сразу смягчились. Это пример того, что кротость непонятна даже верующим людям (а семья Брянчаниновых была очень благочестивая).
Кого мы ценим в Церкви? Людей, занимающих должности: патриарха, епископов и прочих начальствующих. В последнее время, может быть в связи с особыми нуждами Церкви, мы ценим людей практичных, хозяйственных, энергичных, к тем же, кто уклоняется от должностей (а может быть, и не способен к ним), но любит уединение, имеет ревность к духовной жизни, мы зачастую относимся с некоторым недоброжелательством.
У нас вызывает восхищение человеческое мужество, героизм, военные таланты. Эти качества, не освященные христианской верой, не должны иметь в глазах православных особенного значения, однако же в русской истории эти качества ценятся очень высоко. Христиане на какое-то время забывают о том, что они христиане, и национальная гордость начинает торжествовать над религией. Казалось бы, русские, как люди православные, должны вести отсчет своей истории от крестившего Русь князя Владимира, конечно не забывая при этом и его бабку, княгиню Ольгу. Однако же на уроках истории (известно, что так было и до революции) нам гораздо больше рассказывали о нашем знаменитом предке Святославе Игоревиче. Кто он такой? Военный вождь, грабитель и убийца, который со своей небольшой дружиной вторгался в разные страны. Он прославился знаменитой фразой: «Мертвые сраму не имут», которую произнес, когда шел громить византийское христианское войско. А русские им гордятся. Гордятся диким варварским вождем, исключительно потому, что он имел дар завоевателя.
Вот насколько люди ценят воинственность, мужество и презирают людей кротких, как будто бы никчемных! А Спаситель говорит: Блаженны кроткие. Почему? Потому, что они наследят землю. Земля достанется не таким, как Александр Македонский, Наполеон или князь Святослав, а людям, которые всем уступали, ничего не имели и, ради того чтобы сохранить душевный мир, покой, от всего отказывались. В числе завоевателей я сейчас не называю христианских полководцев, поскольку они имели оправдание — защищали православное Отечество. Они тоже наследят землю, но не как полководцы, а именно как христиане.
Что нужно понимать под землей? Существует аллегорическое толкование, по которому имеется в виду земля человеческого сердца. Но и это толкование не исключает самого главного: власть над землей в конечном счете достанется кротким. Судить народы будут двенадцать апостолов, как предсказывал Господь. А они проповедовали не при помощи оружия, не насилием, но кротким и любвеобильным словом.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 6-6
Далее Спаситель говорит: Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся. Снова мы видим нечто противоположное общепринятому мнению о блаженстве, о счастье. Кто может назвать голодного, да еще жаждущего человека блаженным? Пост иногда приносит большую пользу человеку в деле спасения, но в данном случае речь идет не о посте, а об алкании и жаждании правды. Не правды в понимании тех «правдолюбцев», которые ищут во всем справедливости, а праведности, правды в отношении себя самих. Правда должна воцариться именно в нас, мы сами должны быть праведными, а не заботиться о праведности других людей. Последнее часто бывает проявлением ложной ревности. Люди, которые болезненно реагируют на какую-либо несправедливость, доставляют всем только беспокойство и никому не могут принести пользы — им всё везде не так.
Для того чтобы «насытиться» праведностью, удовлетвориться ею, человек должен ее алкать, то есть не просто желать или осознавать, что нужно вести праведный образ жизни, а чувствовать голод жизни по Евангелию, и не только голод, но и жажду, а это гораздо более требовательное чувство. Жажду, как известно, терпеть тяжелее, чем голод. Она тлит человека, не дает ему покоя до тех пор, пока он не утолит ее. И если человек не будет иметь такого чувства, то он не приобретет праведности, не насытится ею. Многие из нас задаются вопросом, почему у нас не получается жить добродетельно. Не получается потому, что в нашей душе прохлада и безразличие, у нас нет алкания и жажды праведности, иначе говоря, нет сильнейшего желания жить по заповедям. Если бы оно было, человек обязательно удовлетворил бы его.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 7-7
Следующая заповедь блаженства: Блажени милостивии, яко тии помилованы будут. Кажется, что в этой заповеди нет никакого противопоставления общепринятым взглядам. Но ведь милостивый сам себя чего-то лишает, отдавая другому. Кроме того, милостивый — это не только тот, кто помогает ближнему материально, но и тот, кто всем все прощает, в том числе и своих обидчиков, не ищет того, чтобы восторжествовала справедливость. Оказывается, и эта заповедь противопоставляется тому, что думает об этом мир. Мир считает блаженным и счастливым того, кто умеет за себя постоять, добиться своего, может отомстить своим врагам, восторжествовать над ними, а Евангелие требует милости.
Тот, кто милует других, может рассчитывать на милосердие Божие к себе. Безусловно, мы никогда не должны забывать о том, что мы, христиане, имеем своей целью будущую вечную жизнь. Но и в этой жизни мы также будем помилованы. Не в том смысле, что если мы помилуем нашего обидчика, то Господь нас от него непременно избавит (возможно, обидчиков у нас станет еще больше), а в том смысле, что Господь простит нам наши грехи и дарует нам силу исполнять добродетели, приблизится к нам, сделает нас участниками Своего блаженства. Никтоже благ, — сказал Господь Иисус Христос, — токмо един Бог. И потому блаженным может быть только тот, кто соединяется с Богом, кто находится в общении с Ним. Такое помилование — дарование духовных благ — и есть настоящая ценность, а избавление от земных скорбей на самом деле не имеет никакого значения. Человек, помилованный Богом в духовном отношении, и среди бедствий будет счастливым и блаженным.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 8-8
Переходим к следующей заповеди Спасителя: Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин говорит, что исполнение этой заповеди есть цель монашества. Но на самом деле к этому должен стремиться всякий христианин, не оправдывая себя тем, что по какой-то причине, уважительной или неуважительной, для него это невозможно. Мы делаем исполнение этой заповеди для себя невозможным только тогда, когда себя оправдываем, перестаем себя укорять.
Блажени чистии сердцем... Между прочим, евреи очень ценили внешнюю чистоту. У них, как мы знаем хотя бы из Евангелия, быхо множество ритуальных омовений. Они всегда умывали руки по локоть и придавали этому особое значение, часто омывали скамьи, котлы. У евреев был обычай в знак уважения омывать ноги гостям. В то время существовала иудейская секта — ессеи, у которых ритуальные омовения совершались каждый день. Римляне также очень ценили внешнюю чистоту. Известны знаменитые римские бани — термы. Степень цивилизованности человека римляне оценивали по тому, сколько он употребляет воды. Да и нам сейчас грязный, неаккуратный человек неприятен. Внешняя чистота в значительной степени и придает человеку благообразие.
Фарисеи заботились об омовении внешнем, о телесной чистоте, а Спаситель требовал от них, чтобы они омывали свое сердце. Этого же требует Он и от нас. Люди смотрят на внешность, сердца никто не видит, а между тем его чистота или нечистота и есть главное, что определяет нравственный облик человека. И поэтому блаженны не те, у кого чистое лицо и красивая одежда, а те, кто чист сердцем. Если человек хорошо одетый может быть допущен к людям богатым, знатным, к самому царю, то чистые сердцем могут быть допущены к Богу.
Блажени чистии сердцем. Людям, которые имеют греховное прошлое, диавол иногда внушает, что они никогда не смогут очиститься, никогда не смогут достигнуть высоких духовных идеалов. Но Спаситель говорит, что блаженны чистые не телом, а сердцем. Для нас пример этого — преподобная Мария Египетская, подвиг которой Церковь предлагает всеобщему вниманию в Великом посту как образец покаяния. Эта женщина, осквернившая свое тело многими тяжкими грехами, достигла такой блаженной чистоты, что пришла в равноангельное состояние, приобрела дар пророчества. Мария Египетская, бывшая неграмотной, знала Священное Писание, знала будущее и читала мысли человека. Во время молитвы она силой Божией поднималась над землей, ходила по воде. И это человек, который с двенадцати лет предавался страшному блуду!
Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Мы имеем телесные чувства, которые доставляют нам сведения о вещественном мире, но у нас есть и духовное чувство, которое в Евангелии называется сердцем. Этим сердцем мы видим Бога, и такое внутреннее, духовное зрение и есть главное. Во времена Спасителя многие смотрели на Него телесными глазами, но немногие при этом видели в Нем Бога — только те, кто были чисты сердцем, по крайней мере были искренни и не предубеждены против Него, имели детскую простоту.
Увидеть сердцем для нас столь же убедительно, как увидеть что-то своими глазами. Но сердце видит не так, как глаза. Человек смотрит на предмет, оценивает его вид, а сердце испытывает к этому предмету сочувствие или отвращение. Может быть и так: предмет вызывает в нас вожделение, глаза смотрят с любопытством, а сердце в это время чувствует отвращение. Сердце рассматривает все предметы, как и глаза. И если оно не участвует в зрении, то человек и не заметит того предмета, на который смотрит. Он скользнет по нему глазами и не почувствует, что увидел нечто особенное, останется безразличным. Скажем, перед нашими глазами находится предмет, который должен бы вызвать соблазн, но если наше сердце устремлено к Богу, то мы этот предмет можем даже не увидеть. Бывает, что мы с кем-то разговариваем и одновременно думаем о чем-то своем, сердце наше сочувствует этим мыслям, и мы даже забываем о собеседнике. Значит, сердце тоже видит, и если оно на что-то не смотрит, то можно сказать, что человек этого в себя не принял.
О том, что видит сердце, когда оно устремлено на духовные предметы: на Господа, святых, на созерцание тайн Царствия Небесного, — наверное, не нужно много говорить. Здесь опять следует обратиться к описаниям духовных переживаний таких великих подвижников благочестия, как преподобные Симеон Новый Богослов, Серафим Саровский, Силуан Афонский. Наиболее подробное описание духовных переживаний мы найдем в беседе Серафима Саровского с Мотовиловым. Как Мотовилов ощущал благодать? Как свет, тепло, благоухание, тишину в душе. Мы сегодня говорили, что блаженство, которое предлагает Спаситель, отличается от того, которое предлагает нам мир. И все ощущения, испытанныеМотовило-вым, как будто бы и напоминали обычгые ощущения, но не были таковыми по сути. Например, Мотовилов с простотой говорит, что он чувствует тепло, а Серафим Саровский спрашивает: «А какое тепло?» — и тот отвечает: «Такое, какое бывает в баньке, когда поддашь на каменку и из нее пар валит». А дело было зимой, был трескугий мороз, и сидели они на полянке. Преподобный Серафим спрашивает: «И запах такой, как в бане?» Тот говорит: «Нет, запах не такой. Бывало, матушка купит самые лучшие французские духи... Вот такой, но только еще лучше».
Если эти тепло, благоухание можно сравнить с подобными телесными ощущениями, го тишину в сердце, мир, который испытывает человек при обильном действии благодати, уже ни с чем не сопоставишь. Это и значит видеть Бога. Когда человек видит Бога, он совершенно убежден в том, что созерцает Его, и убежден в этом даже больше, чем в своих телесных ощущениях. Это для него реальность, которая не нуждается в доказательствах, потому что этот опыт столь же реален и действен, как и ощущение окружающего мира, которое доставляют нам телесные чувства, например зрение или осязание. И как в предмете мы видим те или иные свойства, так и в Боге мы видим определенные свойства: благость, любовь, смирение, чистоту, — воспринимаем Его как свет, благоухание, как тепло и одновременно как прохладу. Подобно тому как мы всматриваемся в какой-то предмет, изучаем его и все больше и больше о нем узнаём, так и, общаясь с Богом, мы все больше познаём Его свойства, они сообщаются нам и становятся отчасти нашими свойствами. Благоухание Божественных энергий переходит на нас, и мы тоже начинаем благоухать. Подробнее об этом, как я сказал, лучше прочитать у святых отцов. Безусловно, они, как опытно это пережившие, говорят об этом гораздо более убедительно, подробно и ясно.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 9-9
Обратимся к следующей заповеди блаженства: Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся. Миротворцы — это те, кто водворяют мир, но не любой ценой. Люди же ищут мира, спокойствия любой ценой, любым путем — но только не путем исполнения заповедей. Когда спокойствие может быть приобретено ими благодаря каким-либо христианским добродетелям, то они часто бывают очень неуступчивы. Они не хотят этого принимать даже тогда, когда сложный вопрос может быть легко решен таким образом. А когда нужно отречься от заповеди, "о это считается разумным и здравым выходом из напряженной ситуации. Никто не хочет искать мира путем смирения, кротости, а что говорить о покаянии, о беспристрастии ко всему земному, о чистоте сердечной? Это ни для кого не представляется ценностью, этого как бы не существует.
Однако миротворчество должно быть следствием исполнения всех евангельских заповедей. Как может быть миротворцем тот, кто не имеет кротости? Как может быть миротворцем тот, кто не имеет милости? Как может быть миротворцем тот, кто не зрит постоянно Бога внутри самого себя, в своем сердце? Тот, кто думает, что может пойти на компромисс со своей христианской совестью ради того, чтобы со всеми примириться, конечно, рассуждает противно Евангелию. Если кто-то поступил таким образом, то по крайней мере пусть осознает, что согрешил. Такой «миротворец», конечно же, блаженным быть не может. Как наречется сыном Божиим тот, кто ради спокойствия отрекся от заповедей?
Кроме того, не может быть миротворцем тот человек (и это, как мне представляется, основной смысл заповеди), который не имеет мира в своей душе. Как я могу быть творцом мира? Из чего я буду его творить? Я сам должен быть источником этого мира, и если у меня в душе раздор, если я не нахожусь в мире со своей совестью, с другими людьми, прежде всего с Богом, то как я могу распространять мир вокруг себя? Не может быть в душе человека мира тогда, когда совесть упрекает его в каких-либо грехах. А кто примирился с Богом, тот и стал Ему сыном.
Преподобный Серафим Саровский сказал: «Стяжи мирный дух, и вокруг тебя спасутся тысячи». Тот, кто имеет в себе мирный дух, поневоле распространяет его на других, даже молча, потому что вокруг такого человека создается некая атмосфера спокойствия. Благодать Божия, изливаясь из него, переходит на других людей. Мы даже можем найти этому обыкновенное, человеческое объяснение. Представьте себе человека, который всем уступает, всегда смиренно, ровно ведет себя с другими людьми. Его мирное настроение обязательно будет проявляться во взгляде, в речи, жестах, поступках. Конечно, рядом с ним всем будет спокойно. Гневливый человек, общаясь с ним, не будет гневаться, потому что для этого не найдется повода, все будет погашаться кротостью этого человека.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 3-3
Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное. Здесь подразумевается Царство Небесное и как обетование, и как залог. Обетование — это то, что мы получим в вечности, залог — это предощущение Царства Небесного в настоящей жизни, знание о нем не только умственное, но и опытное. В противном случае мы не будем знать, к чему стремиться, и будем понимать под Царством Небесным все что угодно. Так, некоторые со скукой представляют себе Царство Небесное как сад, в котором они будут есть разные фрукты: одни фрукты поели, другие, а дальше что? Если честно, у меня раньше тоже возникали подобные мысли. Я спрашивал у духовника: «Здесь мы боремся за спасение своей души, пытаемся делать добрые дела, а что мы будем делать там? Бездельничать?» Почему у нас появляются такие вопросы? Потому, что мы даже не представляем себе, какова будущая блаженная жизнь. Нам кажется, что в вечности не может быть никакой деятельности. Для нас, христиан, даже для искренне верующих людей, деятельность — это борьба между добром и злом, а когда нет зла, вроде и делать уже нечего.
Многие думают: что за жизнь в раю, не будет там совсем никакого веселья! Даже если и будет, то надоест, ведь нельзя же все время веселиться. А все эти мысли возникают у нас по той причине, что мы опытно не вкусили Царства Небесного. Иначе мы поняли бы, что там такое многообразие блаженных, добрых переживаний, что все земное по сравнению с ними меркнет. Святые, вкусившие полноту благодати, ощутили Царство Небесное уже в настоящей жизни. Нам неизвестны добрые переживания как таковые. Для нас добро, скажу еще раз, — это победа над грехом, добро само по себе нам не знакомо. Поэтому Спаситель и учит нас тому, что мы должны Царство Небесное ощутить хотя в какой-то малой степени уже сейчас. И это ощущение будет для нас залогом того, что обетование, то есть обещание Царства Небесного в вечной жизни, является истинным.
Что такое Царство Небесное в будущей жизни, об этом я говорить подробно не имею права: это надо знать опытно. Чтобы представить это хотя бы отчасти, можно обратиться к творениям преподобного Симеона Нового Богослова, в которых он описывает свои благодатные состояния; преподобного Силуана Афонского; к беседе преподобного Серафима Саровского с помещиком Мотовиловым. В конце концов, можно вспомнить евангельское повествование о том, как Господь преобразился пред учениками на Фаворе, и другие подобные описания. Тогда мы отдаленно сможем представить себе, что есть Царство Небесное. Сейчас нам легче понять это в смысле отрицательном: Царство Небесное есть Царство не земное. Только то из земного имеет цену, что приводит нас к небесному. Все остальное, пусть даже правильное и само по себе ценное, уже препятствует этому. А отбросив земное, мы приобретаем, может быть, еще неведомое нам, не испытанное нами небесное.
***
Что значит приобрести смирение? Смирение не есть что-то искусственное, внешнее, ты не надеваешь его на себя наподобие одежды. Смирение — это познание самого себя, своей греховности, своей немощи, это глубокое проникновение в страшную тайну падшего человеческого естества. Это горечь от того, что ты видишь себя таким, каков ты есть.
См. Толкован. на Лк. 6:20
Источник
"Размышления над Нагорной проповедью". Беседа перваяИсточник
"Размышления над Нагорной проповедью". Беседа четвертаяТолкование на группу стихов: Мф: undefined: 10-10
Далее Спаситель говорит: Блажени изгнаны правды ради, яко тех есть Царствие Небесное. Под правдой, как мы уже сегодня говорили, надо понимать праведность. Как это ни странно, человека нередко начинают ненавидеть и преследовать именно из-за его праведности. Не из-за того, что он что-то делает неправильно, грешит или доставляет кому-то беспокойство, а исключительно из-за его добродетели.
Церковная история знает много таких случаев. Один из самых ярких — это изгнание святителя Иоанна Златоуста, великого проповедника покаяния и церковного деятеля. Сначала его оклеветали, сказав, что он якобы выступал против царского дома, затем обвинили в нарушении церковных канонов. И, несмотря на протест церковного народа, его изгнали с кафедры и всевозможными притеснениями прежде времени свели в могилу. Праведные люди, как правило, терпят преследования от тех, кто является христианами только по виду. Праведников ненавидят, лишают всяких земных преимуществ, клевещут на них. Они не только становятся нищими духом и добровольно ко всему беспристрастными, но и претерпевают насильственное лишение всего земного и изгнание.
Изгнание — это очень тяжелое испытание, которое немногие способны выдержать, оно лишает человека привычных связей, общения с теми людьми, которые были ему близки. Тем не менее многим угодникам Божиим приходилось это терпеть: святителям Иоанну Златоусту, Афанасию Великому, Василию Великому, Григорию Богослову... Из жития преподобного Сергия мы знаем, что он тоже был изгнан из своей обители. Церковная история говорит нам о том, что те, кто приобретают безупречную праведность, подвергаются совершенно иррациональным, безумным нападкам со стороны иногда даже близких людей, конечно по действию сатанинскому.
Однако Спаситель предлагает некоторое утешение: тому, кто лишился всего земного насильственно, — а переносить это тяжелее, чем когда ты добровольно от этого отказался, — с еще большим основанием принадлежит Царствие Небесное. Лишаясь всего земного, человек получает более твердое упование на обладание Царством Небесным: и как обетованием будущей жизни, и как залогом, уже во время земной жизни вкушая небесное блаженство.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 11-12
Последнее изречение Спасителя, которое мы сегодня разберем: Блажени есте, егда поносят вам и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех: тако бо изгнаша пророки, иже беша прежде вас. Это уж и совсем с трудом вмещается в человеческий разум! Пение заповедей блаженства мы сдышим почти на каждой Божественной литургии, однако же вместо того, чтобы все больше углубляться в слова Спасителя, мы, привыкнув к ним, перестаем воспринимать их остро и даже не понимаем, о чем же в них идет речь.
С точки зрения обычного восприятия, разбираемые евангельские слова совершенно нелепы: Блаженны вы, когда вас поносят. Кто из нас считает себя блаженным, когда его поносят или даже просто укоряют? Допустим, мы подходим к знакомому с какой-то просьбой. А тот нам отвечает: «Сделай сам, ты мне уже надоел». Неужели мы в этой ситуации будем считать себя блаженными? Если мы услышим от кого-то грубое слово, оскорбление, то иногда несколько дней переживаем, не можем прийти в себя, хотя и боремся с обидой. Но подобное оскорбление — не такое уж сильное. А когда оно бывает не шуточное и мимолетное, а глубокое, с серьезными последствиями, то это терпеть гораздо страшнее. Представьте, нас оклеветали, а потом выгнали с работы. Легко ли это терпеть? Нет. Перенести клевету очень тяжело. Даже пророк Давид говорит: Избавь меня от клеветы человеческой, и сохраню заповеди Твои. Он считал клевету столь страшным испытанием, что просил, чтобы Господь избавил его от нее, и лишь при таком условии он, как видно из его слов, считал себя способным исполнить заповеди.
Итак, человек, которого поносят и изгоняют, должен быть блаженным. Но как он может быть блаженным, если он не приобрел блаженства от исполнения всех предыдущих заповедей? Как он может в это время не то что испытывать блаженство, но хотя бы сохранять самообладание? А Спаситель не просто говорит здесь о блаженстве, а как бы возносит эту заповедь над всеми прочими и добавляет: Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех. Человек, если исполнил эту высшую заповедь блаженства, не может не радоваться и не веселиться. Он приобретает уже не только Царство Небесное, но и многую мзду на небесах, становится не только гражданином Царства Небесного, подданным этого Царства, но и другом Царя.
Если про миротворцев Спасителе говорил, что они сынове Божии нарекутся, то теперь обещает награду даже более высокую, чем быть сыном Божиим, и говорит: Мзда ваша многа на небесех. Мы получим награду за исполнение этой заповеди не на земле (мы должны об этом помнить), а на небесах, но награда эта будет настолько более велика и ценна, чем все то, что мы испытываем на земле, насколько небо выше земли.
Человек, который исполнил высшую заповедь блаженства, приравнивается к пророкам. Если бы кто-то из нас все это вытерпел, значит, он стал бы подобен, например, пророку Исаии. Это кажется странным, но так говорит Спаситель. Нам часто кажется: «Мы не избранники Божии, одно дело пророки, апостолы, а другое дело мы». А оказывается, что и мы можем стать пророками — не в том смысле, что будем пророчествовать, а в том смысле, что можем получить награду пророков и еще в этой жизни сподобиться тех благ, того блаженства, той благодати, которую имели святые пророки.
Тако бо изгнаша пророки, иже беша прежде вас. Поскольку эти слова тогда говорились апостолам, то сейчас это могло бы звучать так: «Тако бо изгнаша пророки и апостолы, иже беша прежде вас». Действительно, Спаситель говорит, что всякий человек, который напоит кого-нибудь чашей холодной воды только потому, что тот ученик Христов, не лишится своей награды. И тот, кто поможет пророку во имя пророка, получит награду пророка. Таким образом, мы можем иметь ту благодать, которую имели пророки, и действительно некоторые подвижники благочестия ее имели. Разве Серафим Саровский или Симеон Новый Богослов стяжали меньшую благодать, чем древние пророки? Все зависит от нас, от нашей ревности, от нашего усердия. А мы оправдываемся, как будто от оправдания мы что-то приобретем, и только лишаем себя возможности стать истинными христианами.
Нужно еще обратить внимание на то, что в Нагорной проповеди Спаситель впервые произносит слово «мзда», в дальнейшем Он будет его повторять. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех. В начале беседы я говорил, что стремление получить мзду от Бога не есть нечто унизительное. Если мы будем стремиться не к той награде, которая состоит в каких-то земных отличиях и преимуществах, а к той небесной мзде, которая действует уже здесь на земле, то в этом нет ничего предосудительного. Наивное, поверхностное, формальное бескорыстие часто приводит к безразличию и унынию. А стремление к небесной мзде дает человеку бодрость, укрепляет ревность и возбуждает к подвигам.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 15-15
Ниже вжигают светильника и поставляют его под спудом, но на свещнице, и светит всем, иже в храмине суть. Это не значит, что мы должны объявлять о своих добрых делах. Это значит, что евангельское учение должно быть светильником, который освещает всю нашу жизнь, каждый наш шаг. У нас же получается так: что-то мы делаем, руководствуясь здравым смыслом, что-то — руководствуясь страстями, что-то — необходимостью, а что-то делаем, как нам кажется, по заповедям.
Такого быть не должно. Если мы зажгли светильник веры, светильник учения Христова, то он не должен быть под спудом. Он должен всегда гореть, стоять на высоте и освещать все, что происходит в нашей душе.
При свете всем видно, куда идти. Так и в душе человека. Все наши чувства, мысли, намерения, планы всегда должны, так сказать освещаться Евангелием. Оно не может быть для нас чем-то посторонним. Дескать, в швейной мастерской Евангелие уже ни к чему, главное, шить аккуратно. Если мы не руководствуемся в жизни евангельскими заповедями, то получается, что у нас есть мораль официальная и неофициальная. Никто, конечно, не скажет вслух: «Да если мы не будем сердиться и кричать, то мы ничего не добьемся!» Но эта неофициальная мораль живет в нашей душе, и на самом деле мы считаем, что без употребления некоторых недозволенные Евангелием средств мы не сможем добиться своего. Для нас целью является не исполнение заповедей, а успех в том или ином предприятии. Ради того чтобы добиться успеха, мы отставляем Евангелие в сторону — оно нам мешает — и таким образом погружаемся во тьму. А ведь в большинстве случаев исполнение заповедей и успех в том или ином деле можно совместить, пусть иногда и приходится смиряться и отказываться от успеха.
Если наши чувства, мысли, намерения не освещаются в храмине души евангельским светом, то во мраке мы можем преткнуться, упасть, или даже погибнуть. В русских избах, например, часто случалось такое, что человек в темноте падал в открытый подпол и иногда убивался насмерть. Какой из этого можно сделать вывод? Если мы не будем жить в свете Евангелия, то с нами может произойти все что угодно, вплоть до нравственной гибели в самый неожиданный момент, когда нам кажется, что у нас все в порядке.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 18-18
Аминь бо глаголю вам: дондеже прейдет небо и земля, йота едина или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будут. Ни одна йота, ни одна черта закона не будут изменены, пока все, что написано в законе, не сбудется. (Это касается, конечно, не обрядовых сторон ветхого закона, допустим принесения в жертву животных, а закона нравственного. Ветхозаветные жертвоприношения имели прообразовательное значение: в полной мере они совершаются в новозаветном богослужении.) Мы не должны говорить себе, что, мол, наступило такое время, когда ту или иную заповедь можно не исполнять или что в данной ситуации какая-то заповедь уже неуместна. Такого никогда не будет — ни одна йота, ни одна черта из Писания не прейдет!
Кроме того, здесь Спаситель проповедует чрезвычайно уважительное, благоговейное отношение к Священному Писанию. И мне кажется, что, если человек внимательно читает Евангелие, он приобретает такое отношение. Он видит, что каждый знак препинания в Писании оттеняет глубочайший смысл, при поверхностном взгляде от нас скрытый.
Люди, которые исследуют видимый мир и утверждают, что они делают какие-то особенные открытия, должны понимать: все эти открытия — ничто по сравнению со Священным Писанием. Святой праведный Иоанн Кронштадтский по поводу научных теорий о возникновении мира, как человек духоносный, сказал: «Почему камням1 я должен верить больше, чем Священному Писанию?» Тот мир, в который мы вошли и из которого уйдем, будет существовать и без нас, поэтому он кажется вечным, и некоторые мыслители приписывали видимому миру вечность. Но он, тем не менее, исчезнет. А Священное Писание не исчезнет, потому что это — голос Божий, вплоть до йоты.
Примечания
- *1 Имея в виду те камни, по которым геологи судят о времени существования вселенной. — Схиархим. А.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 17-17
Да не мните, яко приидох разорити закон или пророки: не приидох разорити, но исполнити. Нужно иметь в виду, что эта проповедь Спасителя была обращена к иудеям. Сейчас мы воспринимаем ее по-другому, потому что живем в мире христианском или, как иногда говорят, постхристианском. Иудеи придирчиво следили за Спасителем и думали, что Он хочет ввести какое-то новое учение, отменяющее учение Моисея и пророков. А Спаситель сказал, что Он пришел не нарушить его, но исполнить. Слово «исполнить» в славянском языке имеет два значения: «осуществить» и «восполнить». Мне кажется, в данном случае больше подходит второе значение. Спаситель не отменил ветхий закон, а придал ему более глубокое содержание, раскрыл то, что содержалось в нем прикровенно.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 13-13
Вы есте соль земли: аще же соль обуяет, чим осолится? Ни во чтоже будет ктому, точию да изсыпана будет вон и попираема человеки. Вы — соль земли. Это сказано не с той целью, чтобы вызвать в нас гордость, а с той целью, чтобы укорить нас, если мы не имеем того, что в нас должно быть. Мы являемся солью лишь тогда, когда исполняем все заповеди блаженства. К прискорбию нашему, мы откровенно можем сказать, что этого не делаем. Слава Богу, если в нашей душе присутствуют какие-то отголоски заповедей блаженства и мы хотя бы осознаём, что не исполняем их.
Вы есте соль земли. Почему использован такой образ? Казалось бы, соль — это такая малость, но благодаря ей всякая пища приобретает вкус. Если приготовлено даже очень изысканное блюдо, но без соли, никто его есть не будет. Кроме того, соль во все времена служила своего рода консервантом: люди солили мясо, рыбу, овощи и таким образом надолго сберегали продукты от порчи.
Выражение: Вы есте соль земли — можно понимать следующим образом: как пища теряет всякий вкус без соли, так и без христиан жизнь на земле и вообще бытие мира теряет смысл. А можно эти слова понимать и по-другому. Как без соли все портится, так и без угодников Божиих все вокруг разлагается. И наоборот: если продукт, начавший портиться, вовремя посолить, он перестает гнить. То же самое происходит и в окружении святых людей: возле них все освящается, облагораживается и всякое гниение прекращается. Такие люди, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, казалось бы ушедшие от мира, становились центром огромной сферы влияния, исключительно благодаря своей евангельской жизни.
Мы сами по себе лишь в малой степени можем быть названы солью, но из среды христиан время от времени появляются особенные люди, вполне соответствующие этому евангельсксму образу. Избранники Божии не могут явиться там, где нет условий для развития христианских добродетелей. Редко-редко в языческой среде или в среде иноверцев можно встретить человека, совершенно отделившегося от своего общества, окружения и ставшего истинным христианином без всякого содействия тому других людей. Поэтому и обыкновенные христиане, такие как мы, в некотором смысле достойны называться солью, потому что среди нас рождаются герои духа.
Аще же соль обуяет, чим осолится: Действительно, если соль потеряет свою природную силу, она станет негодной. Мой духовник, отец Андрей (Машков), любил говорить о соли в связи с молитвой. «Если мясо или рыбу не посолишь, — говорил он, — они начнут гнить, так и человек, если не молится, начинает гнить». И тут же рассказывал притчу из жизни. Он был просфорником и знал, сколько нужно сыпать соли на ведро воды, чтобы замесить тесто. Один раз он взял соль для просфор, а там — черви. В самой соли завелись черви! Он рассказывал об этом с изумлением, не понимал, как такое могло быть. Этот случай отец Андрей приводил с умыслом, как пример того, что происходит в наши дни: предохраняющее от гниения само стало гнить. И мне кажется, что в наше печальное время, когда люди, как выразился святитель Игнатий, изучают христианство не по заповедям, а по книгам, хорошо бы помнить об этом странном случае.
Аще же соль обуяет, ним осолится? Человек, который оправдывает себя тем, что он следует нехристианским идеалам ради того, чтобы сделать свою жизнь интересной, осмысленной, полезной, уже не может называться христианином. Эти якобы благие стремления не оправдывают его, а, наоборот, еще больше отвлекают от христианского предназначения. Ни во чтоже будет ктому, то есть такая соль будет уже ни к чему не пригодна и останется только выбросить ее, чтобы она была попираема людьми.
Когда христианство теряет свое предназначение, когда нравственность, а в особенности духовность, исчезает из общества христиан, тогда это общество начинает попираться людьми.
Происходят революции, перевороты, гонения на Церковь. Именно это и случилось в России в начале XX века. Нельзя объяснить произошедшее в нашей стране только тем, что восстали «врата адовы» или появились какие-то заговорщики, и кроме них никто ни в чем не виноват. Пришла, как говорят, кучка евреев и вдруг захватила многомиллионную страну! Это несерьезно. Никакие враги Церкви и России ничего не смогли бы сделать, если бы народ не изменил своим идеалам и от него не отступила благодать Божия. То же самое можно сказать о других православных государствах: Византийской империи, Болгарии, Сербии. Все эти страны подвергалась страшным напастям тогда, когда в них тускнели христианские идеалы. А они порой тускнели очень сильно. В Византии, например, доходило даже до того, что православные склонялись к принятию унии, не видя никакой разницы между христианством истинным — православием и христианством искаженным — римо-католичеством.
Конечно, можно сказать, что христиане были гонимы всегда, например, апостолов тоже гнали. Но когда гнали апостолов, христианство распространялось, а когда были гонения на Церковь у нас, в Российском государстве, — неуклонно умалялось. Да, после революции в России много было мучеников и истинных рабов Божиих, но в основной своей массе народ был лишен веры. Поэтому нельзя приравнивать гонения на христиан, бывшие в первых столетиях, начиная с апостольских времен и до Константина Великого, к гонениям, бывшим в недавнее время. Результаты гонений в нашей стране печальны, утратили мы, повторю, очень много. Хотя мы и критикуем дореволюционную Россию за упадок благочестия, тем не менее, тогда оно было на гораздо более высоком уровне, чем сейчас. Здесь уместно вспомнить высказывание Ивана Алексеевича Бунина: «Узнают ли когда-нибудь будущие поколения, какую Россию они потеряли?»
Аще же соль обуяет, чим осолится? Ни во чтоже будет ктому. Здесь есть, конечно, смысл и более тонкий. Когда мы теряем «соленость», то есть перестаем исполнять заповеди блаженства, перестаем ощущать близость к Богу, единение с Ним, то нас попирают демоны. Они приносят нам многие скорби, и мы никак не можем защититься от их напастей и соблазнов по той причине, что не имеем в себе этой самой «солености». Поэтому если мы чувствуем, что темные силы нас уничижают, если мы претыкаемся, впадаем в мысленные грехи или согрешаем на деле, значит, мы перестали быть «солеными».
Сначала соль христианства теряют в себе отдельные люди, потом — все христианское общество. И демоны начинают попирать того или иного человека, а потом и все христианское общество попирается людьми, которые находятся под властью демонов.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 16-16
Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех. Наш свет просветится перед людьми, опять-таки, не в том смысле, что мы всё будем делать напоказ, а в том смысле, что этот свет прежде воссияет в нашей душе, осветит ее. Он будет руководить всеми нашими поступками, начиная с внутренних движений. Как сказано в Евангелии, из сердца исходят помышления злые. (Мф. 15:19). Поэтому если мы внутренне просветимся светом Евангелия, тогда и люди увидят этот свет. А если мы что-либо делаем напоказ... Не нужно думать, что мы всех сможем обмануть. Всегда найдутся умные, проницательные люди, даже из неверующих, которые наше лицемерие увидят и обличат, притом мы еще и соблазним их на осуждение христианства.
Я уже упомянул, что под добрыми делами нужно понимать все евангельские заповеди и прежде всего их внутреннее исполнение. Но что в таком случае значат слова: Да видят люди ваши добрые дела? Значат ли они, что если я внимательно молюсь, если я имею плач и чистоту сердечную, если я вижу Бога, то я должен об этом рассказывать? Значат ли они, что я должен делать все эти добродетели на виду у всех? Но далее мы увидим, что Спаситель, как бы уточняя Свою мысль, говорит о совершении добродетелей втайне. Получается, слова: Да видят люди ваши добрые дела — означают то, что у наших добрых дел должны быть результаты. Не может человек внимательно молиться и при этом быть гневливым, или всех осуждать, или злословить. Не может человек иметь плач и в то же время болтать и смеяться. Если результаты внутреннего исполнения нами заповедей никак не проявляются вовне, то в лучшем случае мы только начали исполнять Евангелие, а в худшем — даже и не понимаем, что нам нужно делать.
И прославят Отца вашего, Иже на небесех. Когда неверующие люди общаются с истинными христианами, то это общение (не проповедь, не доказательства, а именно общение) убеждает их в том, что православная религия истинна, и они прославляют Бога. Что значит прославить Бога? Прославить Бога по-настоящему, всей душой — значит обратиться к вере. Вот как всякий из христиан должен был бы проповедовать — своей жизнью. Часто мы, видя чье-то доброе воспитание, поведение, обходительность, думаем: вот какого хорошего человека воспитали родители. Так же и здесь: если мы ведем себя правильно, как заповедал Спаситель, то прославляем Бога, как нашего Родителя. А если мы ведем себя не по-христиански, то, наоборот, вызываем в людях страшнейший соблазн, и они из-за нас хулят Бога.
Мы соблазняем людей многим, даже одним своим нерадением. Был такой случай. Одного дедушку хотели причастить. Он долго болел и уже умирал, понятно было, что не встанет. Этот дедушка считал себя верующим, но постов не соблюдал. Когда его стали убеждать, что нужно соблюдать посты, он сказал: «Зачем вы мне это говорите? Меня священник благословил не поститься». Оказывается, когда он был еще совсем молодым, он у одного священника дома делал ремонт. Тот стал предлагать ему скоромную пищу, а был пост. Молодой человек начал отказываться: мол, нельзя, мне мама не разрешает, надо поститься. А священник сказал: «Я ем, и ты ешь. Не то оскверняет уста, что входит, а то, что исходит». Он привел слова из Евангелия, которые обычно приводят люди, желающие оправдать то, что они не постятся. И с тех пор он перестал поститься. Вот так нерадение священника уничтожило благочестие, в котором мать воспитывала этого молодого человека.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 20-20
Книжники и фарисеи строго исполняли заповеди, по крайней мере внешне, формально. Не нужно думать, что фарисеи были только лицемерами. Этот порок, лицемерие, возник в связи с тем, что они не думали о внутреннем, но внешнюю сторону закона они старались исполнять очень строго, добавляя к этому многие устные предписания, предания человеческие, как называл их Спаситель. И Он нам говорит, что наша праведность должна быть больше, чем праведность этих людей, то есть мы должны кроме внешней стороны прилежать с еще большей ревностью внутренней.
Часто мы осуждаем людей, которые придают излишнее значение церковным обрядам, говорим о них: «Этот фарисей, тот фарисей, строит из себя что-то» — и воспринимаем христианство в том смысле, что нам, дескать, все можно, Господь даровал нам свободу. Однако мы забываем слова апостола Павла: К свободе призваны мы, братья, лишь бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти. (Гал. 5:13). У нас свобода бывает именно поводом к угождению плоти. Но ведь мы стали свободны не для того, чтобы нам все было можно, а для того, чтобы преуспевать в делании заповедей, более строго к Ним относиться — не нарушать их, а восполнять, дополнять. Мы же, снимая с себя строгие ограничения ветхого закона, предоставляем самих себя произволу страстей. Не нужно думать, что если нам, в отличие от иудеев, разрешается есть свинину, то все запрещения уже сняты: к нам предъявлены запрещения гораздо более важного свойства — внутреннего. И если мы не будем к себе более строгими, чем книжники и фарисеи, мы в Царство Небесное не войдем.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 19-19
Когда нужда заставляет нас нарушить заповедь, она кажется нам малой: ничего страшного, думаем мы, если я рассержусь, или про кого-нибудь плохо скажу, или посмотрю с любопытством на лицо другого пола, никаких последствий от этого не будет. Изо дня в день мы сначала умаляем заповеди в своих глазах, а затем попираем. И оправдываем себя якобы значительными причинами.
Есть и другое толкование того, почему заповеди названы малыми: они названы так потому, что преподаны в простой форме. Спаситель изложил Свое учение в доступной форме для того, чтобы оно было понятно всем, а не только людям мудрым. Однако это не повод для того, чтобы презирать эти заповеди и думать: «Платон, Аристотель, Кант — да, это великие философы, и что такое Евангелие в сравнении с их трудами?» Оно, мол, изложено очень просто. Трезвый человек понимает, что всем философам, вместе взятым, далеко до того, чтобы сказать хотя бы одну притчу такого же глубокого содержания, каким отличается любая притча Господа Иисуса Христа.
Что значит научит тако человеки? Научить чему-то можно не обязательно словом. Люди по большей части научаются друг от друга. Не только дети учатся у родителей через подражание им, о чем я говорил в первой беседе, но и взрослые: мы тоже перенимаем друг у друга манеру поведения, даже взгляды. И если мы нарушаем заповеди, допустим сердимся, гневаемся, осуждаем, тщеславимся, то тем самым подаем пример другим людям, и они начинают вести себя так же. Пусть мы не совершаем никаких особо тяжких грехов (хотя человек может дойти до того, что и блуд начнет считать мелким прегрешением, таких людей в наше время много), но, нарушая или, как более выразительно говорит Спаситель, разоряя заповеди, мы своим дурным примером заражаем и других людей. Они начинают считать, что христианам не обязательно строго соблюдать Евангелие. А значит, можно позволить себе грубость, осуждение, можно позволить себе невнимательно молиться, можно в чем-то допустить небрежность. Христиан, показывающих своей жизнью дурной пример другим, столь много, что люди, которые живут по заповедям, кажутся белыми воронами.
Когда в нашей среде появляется белая ворона — человек, не желающий жить как все, нам кажется, что он строит из себя святошу. Есть мнение, что преподобного Николу Святошу, Киево-Печерского подвижника, в прошлом князя, святошей презрительно прозвали его родственники, знатные люди. Предполагают, что Симеона Нового Богослова тоже вначале называли «новым богословом» презрительно: вот, мол, он строит из себя Григория Богослова. А потом это презрительное прозвище усвоилось ему как почетное. Так мы относимся к тем людям, которые выделяются из нашей среды, которые не желают попирать заповеди даже в мелочах и относятся к себе щепетильно. Нам кажется, что это уже чересчур.
Преподобный Серафим Саровский, как вы знаете, много лет подвизался вне обители. Он жил в лесу и ему приносили Святые Дары, причащали его. Братья монастыря (а этот монастырь отличался строгим уставом и настроем на молитвенный подвиг) стали его осуждать: дескать, почему он не ходит в церковь? А у преподобного Серафима были для этого основания. Во-первых, он был отшельником и духовной жизнью оправдывал свое особое положение. Во-вторых, он не мог ходить на службы из-за болезни ног: более шести лет он служил иеродиаконом, потом долгое время, будучи уже иеромонахом, каждый день служил литургию и у него появились язвы на ногах. Конечно, если обыкновенный монах не ходит в церковь, то это очень странно. Но преподобный Серафим нес такие подвиги, которые трудно себе представить, например, питался на протяжении многих лет одной травой. Старец кормил с рук диких животных, в том числе и медведя, по его молитве на глазах у людей происходили чудеса, исцеления — и его осуждали, что он не ходит в церковь! Осуждали потому, что он был лучше, чем все. А вот не надо быть лучше, чем все! Ты будь хорошим, но в нашу меру. Хуже тоже плохо. А лучше — еще хуже. Плохого могут пожалеть иногда, по дружбе, а хорошего уже не пожалеют.
Одна из наших сестер была свидетельницей того, как относились к моему духовнику, отцу Андрею, люди, которые его окружали. Хотя отец Андрей был человек простой, малообразованный, а некоторые из окружавших его людей имели семинарское или даже академическое образование, по сравнению с ним они были просто дети — и в житейских вопросах, и тем более в духовных. И эти люди отца Андрея презирали, не могли понять его поведения и объясняли его поступки по-своему. Тот, кто всегда и всюду следует заповедям, не умаляет их, не уничижает, не подает дурного примера, не учит других мнимохристианскому поведению, — часто бывает презираем, не приемлется обществом теплохладных христиан.
Иже аще разорит едину заповедий сих малых и научит тако человеки, мний наречется в Царствии Небеснем. Быть названным меньшим в Царстве Небесном не значит там пребывать. Если в приличном обществе говорят о ком-то как о человеке недостойном этого общества, то, скорее всего, он там находиться не будет. Если мы будем презирать заповеди, показывать людям дурной пример вместо того, чтобы учить их истинной христианской жизни, то не войдем в Царство Небесное.
А иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем. Тот, кто исполнит заповеди и научит других своим примером, а может быть, и словом, сей велий наречется в Царствии Небеснем. Слово такого человека будет иметь громадное значение, потому что люди будут видеть пример его жизни. Скажем, проповеди святого праведного Иоанна Кронштадтского в литературном отношении не представляют собой ничего особенного. Хорошие, добротные проповеди, но их не сравнить, скажем, с писаниями святителя Игнатия (Брянчанинова). Однако вся жизнь отца Иоанна, его чудеса, его добродетели, которые были явны для всех, придают его простым словам огромный вес. В своей знаменитой книге «Моя жизнь во Христе» и прочих дневниках, вышедших впоследствии, он простыми словами говорит о своих религиозных переживаниях. И в его словах есть нечто особенное, свидетельствующее о его духовном опыте. Другой пример. Изречения древних египетских подвижников, большинство из которых были совершенно неграмотными людьми, пастухами и крестьянами, живут уже полторы тысячи лет. И они не устаревают, потому что в этих простых изречениях — опыт. Человек, который творит заповеди, может научить другого, даже если он не имеет особенного дара слова. А слово того, кто очень красноречив, но не имеет опыта, будет малоэффективным. Более того, может получиться так, что он будет говорить одно, а примером будет учить другому и тем самым дискредитирует собственные слова.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 14-14
Вы есте свет мира. Не может град укрытися верху горы стоя. Может получиться так: человек, читая Евангелие, вместо того чтобы смириться, увидеть свои грехи и покаяться, вместо того, чтобы изменить свою жизнь, будет думать: я — соль мира, я — свет мира. Нужно смотреть на себя трезво и понимать, для чего это сказано. Мы не можем так именовать себя и гордиться этими словами только потому, что мы христиане или монашествующие, какими бы мы ни были. Сказано это для того, чтобы укорить нас: если мы являемся светом мира, значит, должны исполнять евангельские заповеди.
Не может град укрытися верху горы стоя. Здесь идет речь о наших добрых делах. А что такое добрые дела? Только ли милостыня или какая-либо иная вещественная помощь ближним? Обратите внимание, что большинство заповедей говорит о внутреннем состоянии человека: нищете духовной, плаче, чистоте сердечной. Кротость и милостыня — добродетели, направленные на ближнего. Алкание и жаждание правды, миротворчество, терпение в изгнании, терпение поношений отчасти относятся к ближнему, отчасти к внутренней жизни. Значит, под добрыми делами, под «светом миру» нужно понимать не только те дела, которые совершаются по отношению к другому человеку, но и молитву, очищение сердца, смирение, покаяние. Это дела, может быть, даже большие и нужнейшие, из них проистекают все остальные.
Не может град укрытися верху горы стоя. Мы, христиане, находимся на виду у всех. Не потому, что мы творим добрые дела напоказ, а потому, что у нас столь возвышенные идеалы, что на нас все смотрят: верны ли мы этим идеалам или нет? Мы не смогли бы укрыться, даже если бы захотели. Когда мы делаем добрые дела, это обязательно проявляется вовне. Например, нищета духовная — будь то беспристрастие или отсутствие самомнения — не может быть не замечена другими людьми. Иногда духовность человека видна даже по выражению его лица.
Люди, которые имели счастье общаться с отцом Николаем Гурьяновым, помнят о том, что он говорил очень кратко и просто. Не зная его, можно было подумать, что это простой добрый дедушка. Но в то же время он источал необыкновенный мир. Одна местная жительница недоумевала: «Вот, к отцу Николаю все ездят, а ведь мы от него ничего не получаем». Почему она так говорила? Потому что люди, чуждые Церкви, в отце Николае ничего не ощущали, а людям верующим, приходившим со своими нуждами, открывалась и его прозорливость, причем необыкновенная, словно он присутствовал в тех местах, где никогда не был, и пророческий дар. Отец Николай давал мудрые советы в отношении духовной жизни, иногда отвечал даже прежде, чем ему задавали вопрос. И помимо всего этого в самих чертах его лица, в самой манере общения были, повторю еще раз, необыкновенный мир, любовь и духовность. Не знаю, какими словами это выразить, но чувствовалось в нем что-то возвышенное, неземное. Вот пример того, что человек может, никак себя не выставляя, более того, несколько юродствуя, иметь то, о чем говорит Евангелие: Вы свет мира.
Надо сказать, что к нему (и к подобным ему подвижникам) эти слова относятся почти буквально, потому что лицо его было светоносным — внутренний духовный свет освещал черты его лица и преображал их, обыкновенное лицо превращалось в лицо земного ангела.
Не может град укрытися верху горы стоя. Нам не нужно показывать, что мы лучше, чем есть на самом деле: доброе выставлять напоказ, а плохое укрывать. Все равно, как бы мы ни старались, мы не укроемся. Если Спаситель сказал, что мы не можем укрыться, то нечего даже и пытаться. Свои пороки нужно не укрывать, а исправлять.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.Толкование на группу стихов: Мф: undefined: 21-21
Спаситель объясняет, в чем наша праведность должна быть большей. Древним была дана заповедь: Не убий. Надо сказать откровенно, что в наше время большинство христиан исполнением только этой заповеди и ограничиваются, а иногда позволяют себе нарушать и ее. Мы сейчас не говорим об убийстве на войне — это неизбежное зло нашего времени. Хотя схиархимандрит Софроний (Сахаров) считал, что даже во время Второй мировой войны те люди, которые желали смерти врагам Отечества, уже согрешали. Он молился за весь мир и желал спасения всякому человеку. И говорил, что на исповеди он часто встречал непонимание, когда спрашивал людей, не желали ли они зла своим врагам. Наверное, есть подвижники, исполненные такой любви, что она распростирается не только на своих соотечественников, но и на весь мир. Но не нужно путать эту любовь с сектантским отношением к заповеди: Не убий. Если мы будем чрезмерно принципиальными, может получиться большее зло: скажем, воины не захотят защищать православное Отечество по той причине, что нельзя убивать врагов, и таким образом предадут смерти свой народ и поруганию свои святыни.
Мы делаем из этой заповеди некоторое исключение, имея в виду наше несовершенство и помня, что такое исключение делал и Моисей. Тот же, Кто сказал через Моисея: Не убий, повелел потопить фараона в Красном море, благословлял израильтян на священные битвы, велел побивать камнями нарушающих заповеди о субботе или о заклятом. Вспомним, как Моисей молился на горе с поднятыми руками: когда руки были подняты, тогда Амалик был побеждаем, когда он уставал и опускал руки, тогда начинал побеждать враг. Ор и Аарон поддерживали Моисею руки и даже посадили его на камень. Он молился о том, чтобы израильтяне в этой битве разбили амаликитян. Значит, убийство, которое запрещает Моисей, не имеет ничего общего с тем, которое происходит на войне. Это небольшое отступление я сделал потому, что многие неправильно понимают это место из Евангелия.
Итак, мы видим, что те, кто в наше время исполняет заповедь: Не убий, считают себя уже вполне праведными и этим довольствуются. Но Спаситель объясняет, что это самонадеянно и неправильно. Аз же глаголю вам, яко всяк гневаяйся на брата своего всуе повинен есть суду.
Источник
Размышления над Нагорной проповедью.