Читать толкование: Евангелие от Иоанна, Глава 13, стих 4. Толкователь — Августин Иппонийский блаженный

И что удивительного в том, что встал с вечери и снял с Себя верхнюю одежду Тот, Кто, будучи образом Божиим (Флп. 2:6), уничижил Себя? Что удивительного в том, что препоясал Себя полотенцем Тот, Кто принял образ раба, сделавшись подобным человекам (Флп. 2:7)? Что удивительного в том, что влил воды в умывальницу, которую использовал для умывания ног учеников, Тот, Кто пролил кровь на землю, чтобы смыть ею нечистоты грехов? Что удивительного в том, что полотенцем, которым был препоясан, вытирал умытые Им ноги Тот, Кто плотью Своей, в которую был облечен, проложил крепкие стези ногам евангелистов? Итак, чтобы препоясаться полотенцем, Он снял с Себя верхнюю одежду. Когда же уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:7), Он не снимал с Себя то, что имел, но принял то, чего не имел. Идя на распятие, Он лишен был одежд, а когда умер, обернут был пеленами (см. Ин. 19:23-24, 40): все страдание Его — ради нашего очищения. Готовясь претерпеть конец страданий, Он здесь предпослал Свою услужливость не только тем, ради кого шел на смерть, но и тому, кто готов был предать Его на смерть. Вот, столь велика польза человеческого смирения, что его Своим примером демонстрирует даже Божественное Величие. Ведь человек гордый навечно погиб бы, не найди его смиренный Бог. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19:10). И поскольку он погиб, подражая гордости обольстителя, то ныне, когда он найден, пусть подражает смирению Искупителя.

***

И вот, зная это, Он встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, препоясался; потом влил воды в умывальницу, и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был препоясан. Нам следует, возлюбленные, внимательно услышать сказанное евангелистом. Как бы то ни было, намереваясь сказать о великом смирении Господа, он прежде пожелал сказать о Его величии, к чему относится сказанное им: зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит. И вот в то время как Отец отдал Ему в руки все, Он омывал не руки, а ноги учеников, и хотя Он знал, что Он исшел от Бога и к Богу отходит, Он исполнял обязанности не Господа Бога, но человека-раба. К этому же относится и то, что Он захотел сразу сказать о предателе Своем, который уже таким пришел на вечерю и не был сокрыт от Него, — чтобы к величию Его смирения присоединилось также то, что Он не счел для Себя недостойным омыть ноги даже тому, в чьих руках он уже предвидел преступление.

Что удивительного в том, что встал с вечери, снял с Себя верхнюю одежду Тот, Кто, будучи образом Божиим, уничижил Самого Себя? И что удивительного в том, что препоясал Себя полотенцем Тот, Кто, приняв образ раба, по виду стал как человек? (ср. Флп. 2:6—7). Что удивительного в том, что налил воды в умывальницу, чтобы умыть ноги учеников, Тот, Кто пролил в землю кровь, чтобы ею смыть грязь прегрешений? Что удивительного в том, что полотенцем, которым Он был препоясан, отер ноги, которые омыл, Тот, Кто плотью, в которую был облачен, оставил следы для евангелистов? И хотя, чтобы опоясать Себя полотенцем, Он снял с Себя одежды, которые имел, Он все же, чтобы принять образ раба, когда уничижил Самого Себя, не отложил того, что имел То есть не оставил божества. — Пер. , но принял то, чего не имел. Будучи распят, Он действительно был лишен Своих одежд и, умерший было, окутан в полотенца, а все Его страдание является нашим очищением. И вот, готовясь претерпеть смерть, Он проявил покорность не только в отношении тех, ради кого намеревался принять смерть, но и в отношении того, кто решил предать Его на смерть. Разумеется, столь велика была польза человеческого смирения, что даже Божественное величие вверяло его Своим примером, ибо возгордившийся человек погиб бы навечно, если бы не нашел его смирившийся Бог. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее (Лк. 19:10). Погибло же оно, подражая гордыни обманщика, поэтому теперь, будучи взыскано, пусть подражает смирению Искупителя.