Проповедь: Неделя о Блудном сыне

(Евангелие от Луки, 79 зачало, глава XV, стихи 11-32) О Божией любви к человеку Сегодня по Церковному Уставу вспоминается притча о блудном сыне. Размышлением над ней мы готовим себя к Великому посту — тому времени, которое каждый из нас, даже если он и немощен своим произволением, обязан посвятить покаянию. Мы жертвуем Господу Богу десятую часть года, отдаем десятину своего времени, как выражаются святые отцы. Сегодняшнее евангельское чтение представляет нам и образец покаяния, и пример того, как мы должны относиться к людям, которые через покаяние приходят в Церковь, возвращаются к добродетельной жизни. Евангелие учит нас, что дόлжно радоваться этому и принимать их как родных, близких, а отнюдь не завидовать им и не удивляться тому, что человек, только что пришедший в Церковь, может иметь бόльшую благодать, чем мы, постоянно посещающие храм Божий и исполняющие, как нам кажется, все, что необходимо. Для того чтобы это объяснить, Господь наш Иисус Христос использовал жизненную ситуацию, к сожалению, весьма частую как в древности, так и в наши дни. Безнравственные начала в человеческой душе, ставшие для нас естественными после грехопадения прародителей, действовали во все времена — и тогда, когда Спаситель говорил эту притчу Своим непосредственным слушателям, и в наши дни, когда Его слова входят в наше сознание через чтение Евангелия. Очень часто дети, находясь при родителях, которые их растят и воспитывают, тяготятся родительской волей и опекой, поскольку в человеке есть жажда греховной свободы. Многие из них, видя в родительской заботе не любовь, а только запреты, тяжесть, какое-то рабство, мечтают вырваться наконец на свободу и удовлетворить свои желания, которые им кажутся естественными, законными. Иногда человек, даже не осознавая того, что желает грешить, объясняет это свое стремление какими-то благими намерениями: например, говорит сам себе, что тогда он сможет лучше осуществить свои жизненные планы. Но когда таким лукавым образом — лукавя прежде всего перед своей совестью — человек приобретает вожделенную свободу, вдруг обнаруживается его настоящее произволение — то, что на самом деле он желал лишь греховной сладости. Бывает, что человек погружается в это грехолюбие — сластолюбие, понимаемое в широком смысле, — на всю свою жизнь и никак не может опомниться. Гораздо реже случается, что он приходит в себя, раскаивается, вспоминает добрые советы родителей и вздыхает, может быть, даже уже после их смерти, о том, что не слушал их в свое время. Примерно такой случай, как нам кажется типичный для всех времен, Господь Иисус Христос избрал для того, чтобы объяснить, какой должна быть любовь к кающимся грешникам и каково должно быть покаяние самого согрешившего. Притча показывает нам любовь Божественную на примере родительской любви и изображает, как Божественное всепрощение покрывает любой грех, сколь бы велик он ни был. В другом месте Евангелия Господом нашим Иисусом Христом сказано: «Если мы, будучи лукавыми, умеем добрые даяния давать детям нашим, то неужели Отец Небесный не даст благо просящему у Него» (см. Лк. 11:13 ; Мф. 7:11 ). И в этой притче на примере семьи — отца и двух сыновей — изображена как раз эта необыкновенная, неизреченная, всепоглощающая любовь Божия. Во всех людях, за редчайшим исключением каких-нибудь немногих извергов, сохраняется любовь к своим родственникам — детям, родителям, братьям. Если ко всем другим людям человек испытывает полную холодность и бесчувствие, то, по крайней мере, к своим родным он не может быть безразличным. Господь взывает к этому малому остатку в наших душах любви, всем знакомого чувства, для того чтобы возбудить в нас правильное отношение и к Богу, если мы согрешили сами, и к ближнему, если увидели согрешающими наших братьев во Христе или вообще любого человека. « У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение » (ст. 11–12). Отец поступил по обычаям того времени, то есть дал сыну положенную ему часть имения, чтобы он мог начать самостоятельную жизнь. В этом не было ничего плохого, потому что внешне просьба была законная, хотя, как я уже говорил, часто с виду простым и законным желанием прикрывается стремление ко греху. « По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно » (ст. 13). Показанное на примере этой приточной семьи происходит почти с каждым из людей, и не нужно говорить, что мы некогда не знали Божественного закона и учения о нравственной жизни и потому грешили в неведении. Может быть, до некоторой степени это извиняет нас, но не полностью. Апостол Павел говорит, что всякий человек мог познавать Бога из рассматривания Его творений (см. Рим. 1:20 ). Кроме того, в каждом из нас, несмотря на какие-то заблуждения, присутствует и действует совесть. Когда мы поступаем вопреки ее внутреннему голосу, то совершаем именно то, что сделал младший сын. Мы используем дарованное нам Богом от рождения (или позднее — по Промыслу Божию) для того, чтобы жить сластолюбиво, для себя. Мы берем от жизни положенную нам часть имения: здоровье, способности, то великое богатство, которое содержит в себе все наше человеческое существо, — и удаляемся от Бога. Мы забываем Его до такой степени, что уже в безумии своем говорим: «Несть Бог», по выражению псалмопевца ( Пс. 13:1 ; Пс. 52:2 ). И это является только обличением нашей слепоты, внутренней, душевной удаленности от нашего Творца и Отца Небесного. Вот что означает «уйти в дальнюю сторону» — не расстоянием мы удаляемся от Бога, а душевным расположением, своим внутренним состоянием и произволением. « И там расточил имение свое, живя распутно ». (По-славянски: «живый блудно».) Вместо того чтобы пребывать в единении с Богом и наслаждаться общением с Ним, мы прелюбодействуем, нарушаем этот духовный брак человеческой души с Господом и предаемся распутству, наслаждаясь всевозможными земными благами. Мы ищем утешения, радости, счастья, блаженства в чем угодно, кроме своего Творца, и таким образом проявляем свое величайшее распутство, величайший блуд. Собственно блуд — только малая часть, одно из проявлений этого духовного прелюбодеяния. Мы расточаем все, что нам было дано от Бога, и прежде всего стремление к нравственной жизни, оскверняем свою совесть, порабощаем себя греху до такой степени, что, как иногда кажется, становимся уже не способны ни к какому нравственному поступку, даже если и желаем возвратиться к своему прежнему доброму состоянию. « Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться » (ст. 14). Притча не должна совершенно точно совпадать с жизненной ситуацией, потому что она представляет собой образное повествование, в основных чертах описывающее духовные истины. Притча, конечно же, не может с точностью отобразить действительность в каких-то второстепенных мелочах. Когда мы удаляемся от Бога и проживаем все полученное от Него, наступает голод, голод слова Божия. Как блуд духовный — это всеобъемлющий грех, а те или иные согрешения есть только его проявления, так и голод духовный — это также голод всеобъемлющий. Он лишает человека возможности укрепить свою бессмертную душу в нравственной жизни. Он отнимает у человека вообще всякие ориентиры и является одновременно и следствием, и причиной многих грехов. Когда мы начинаем чувствовать духовный голод, то по неведению, по своей грубости и неопытности пытаемся насытить свою душу чем-то земным. Это могут быть так называемые культурные ценности или общение с людьми, вероятно, иногда весьма достойными, но все это можно назвать желанием насытить себя рожкбми, как говорит притча. « И пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожкбми, которые ели свиньи, но никто не давал ему » (ст. 15–16). Для того чтобы правильнее понять то, о чем говорит притча, надо представлять, как воспринимали слова Спасителя Его слушатели. Для нас свиньи — это обыкновенные животные, мясо которых христиане употребляют в пищу. Для верующих иудеев — это животные нечистые и отвратительные. Пасти свиней означало нечто совершенно унизительное и оскорбительное, последнюю степень падения. Человек опустился до самого дна — вот как воспринимали этот эпизод иудеи. Рожки — это семена деревьев, которые росли в Палестине, их употребляли для изготовления своего рода вина, а оставшийся от этого жмых отдавали на корм животным. Конечно, этот образ был всем понятен, поскольку слушатели Спасителя знали, как кормят животных. Если бы мы узнали, что человек хочет насытиться пищей, которую ест скот, мы бы весьма посочувствовали тому, что он дошел до столь крайней нищеты. Но у блудного сына не было возможности насытиться даже и этим, потому что грех и вообще все земное — и возвышенное, как, например, произведения искусства или философские творения, и низменное, как какие-то грубые грехи, — не могут насытить душу человека. Он никогда не найдет себе покоя, пока не возвратится к Богу. В притче изображен как раз такой случай, когда в конце концов человек — хотя и вынужденно — осознает, что у него нет другого выхода. Как бы трудно ему ни было (а обычно так и бывает: когда мы делаем ошибку, то не хотим в этом признаваться), но нет другого выхода, как только вернуться к отцу, то есть вернуться к Богу. « Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода » (ст. 17). Вот до какой крайности он дошел — не просто голодал или недоедал, но уже умирал от голода. Действительно, всякая человеческая душа, не питающаяся словом Божиим, не живущая в общении с Богом, умирает от голода. Умереть буквально душа никогда не сможет, потому что она бессмертна, но она перестает жить духовной жизнью и начинает служить телу и раболепствовать его страстям. « Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих » (ст. 18–19). Этот человек сознается в грехе, прежде всего, перед самим собою, осознает свое недостоинство и смиряется. Он уже не желает вернуться в прежнее состояние и жить как сын у отца, пользуясь всем отцовским достоянием и имуществом как своим, но мечтает хотя бы служить за плату, быть наемником, получающим за конкретный труд определенное вознаграждение. Тогда в человеке происходит перерождение: ради его смирения и осознания греховности ему вдруг снова даются силы для того, чтобы совершить покаянный путь, возвратиться к Богу. Человек восстает из своего низкого, падшего состояния. Благодать Божия укрепляет его для того, чтобы он своим умом, душой, внутренним состоянием и расположением начал приближаться к Богу. « Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею, и целовал его » (ст. 20). По-славянски: «И востав иде ко отцу своему. Еще же ему далече сущу, узре его отец его, и мил ему бысть, и тек нападе на выю его, и облобыза его». Еще когда мы далеко от Бога — только внутреннее расположение в нас переменилось, а свою жизнь мы еще не изменили, потому что это выше наших сил, — Бог, прозирая наше внутреннее изменение, приближается к нам подобно отцу из этой притчи. И не просто приближается, а как бы бежит нам навстречу, стремительно обнимает нас Своей благодатью, лобызает Своими милостями, потому что своим покаянием мы вновь стали ему милы и дороги. « Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим » (ст. 21). И не успел он сказать заготовленную фразу, что готов быть и в числе наемников, как отец прервал его. Отец принял своего сына ради того, что он смирился и понял — как и мы, к сожалению, лишь с годами понимаем, — что для человека нет людей дороже и ближе, чем его родители. Никто не может нас любить так, как они, и их любовь незыблема, потому Спаситель и использовал в своей притче этот образ. В пророческих откровениях сказано: «Разве разлюбит мать дитя свое? Но если бы и мать разлюбила дитя свое, — говорит Господь, — то Я не разлюблю вас» (см. Ис. 49:15 ). Но притча о блудном сыне — только образ любви Бога к людям. На самом деле Бог любит человека неизмеримо глубже и сильнее, чем родители — своих детей. « Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец (прервав его. — Игум. А.) сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги » (ст. 21–22). На этом человеке уже не было ни верхней одежды, ни обуви, но отец все возвращает своему сыну и даже дает ему перстень, который в старину был символом власти. Часто на перстне носили печать, которой пользовались при скреплении документов, и носитель этой печати был доверенным лицом у господина. « И приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться » (ст. 23–24). Эта радость — от того, что нашелся сын. Совершенно забываются все грехи, все падения, все, что было сотворено им по своей воле, — так бывает и с нами, Господь вменяет нам все это в небывшее, когда мы каемся искренне. « И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование » (ст. 24–25). По-славянски переведено «пение и лики», а точный перевод с греческого — «музыка и танцы». Это было необыкновенно радостное пиршество, сопровождаемое всем, что обычно сопутствует человеческому веселью. Это образ того, какая радость бывает у Бога, Его святых, Ангелов Божиих, когда кто-то из людей кается. « И, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым » (ст. 26–27). Откормленный теленок — символ обилия Божественной благодати, даруемой нам на Божественном, церковном пире. Под пиром подразумевается прежде всего наша жизнь в Церкви (не только собственно то время, которое мы пребываем в храме, но и вообще вся наша жизнь в Церкви, где бы мы ни находились, богослужение, участие в Таинствах). «Он осердился и не хотел войти». По-славянски: « Разгневася же и не хотяше внити». «Отец же его, выйдя, звал его » (ст. 28). Вот что делает зависть даже между родными братьями! Старший брат должен бы любить младшего и снисходить к нему, как это обычно бывает в семьях, но зависть ослепила его, и он разгневался, потому что, как ему казалось, к нему самому отнеслись несправедливо. Таким образом, зависть отлучает человека от благодати, от Бога, хотя, может быть, христианин по своим делам и заслуживает награды. Если бы старший сын зашел в дом, то участвовал бы в пире так же, как и младший, покаявшийся. Однако старшему было важно не столько участие в пире, сколько то, ради кого этот пир затеян. И это отлучило его от обилия благодати, которая изливается на всех, кто входит в Церковь, ради их покаяния. Отец любит всех: и тех, кто прельщается сладостью мира и грешит грубыми грехами, и тех, кто предается гордости и зависти. И как к младшему сыну он побежал навстречу, так и на старшего не разгневался, вышел и стал звать его. « Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка » (ст. 29–30). Зависть, гнев, гордость ослепляют человека. Старший сын забыл, что он не только за одной трапезой вкушает обильную пищу, но и всегда, каждый день пользуется всеми отеческими благами. Для него же была важна не возможность наслаждаться Божественными благами, а желание, чтобы этот пир был устроен именно ради него. Это обличает его гордость, а кто горд — тот не получает благодати. « Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся » (ст. 31–32). Отец взывает к нему: «Я отец, а ты его старший брат — и мы должны бы равно радоваться его возвращению. Но если в тебе нет радости, то этим ты обличаешь в себе тайный грех, мешающий тебе наслаждаться общением со мной» — мешающий всем нам наслаждаться общением с Богом. Таким образом, эта притча изображает очень важные для нас истины, связанные с покаянием. Во-первых, Бог — наш истинный Отец, Который помилует нас, что бы мы ни сделали, как бы далеки мы ни оказались от Него. Он радуется нашему покаянию так же, как и добрым делам, и все нам простит, если наше покаяние будет искренним и осознание греховности и ничтожества — полным и глубоким. Во-вторых, притча учит нас тому, что мы, удалившись от Бога, начинаем возвращаться к Нему именно через глубочайшее осознание своей греховности, а иначе у нас нет возможности и сил подняться от греха. Это осознание привлекает к нам Божественную силу для того, чтобы мы могли совершить путь от того места, куда мы удалились душой, как бы вернуться в отчий дом к Богу. И, наконец, Евангелие учит нас радоваться преуспеянию других людей, той благодати и благам, которые они получают, потому что они наши братья. Если бы даже мы и были в чем-то добрыми, может быть, в последние годы действительно вели христианскую жизнь, то это не значит, что мы имеем право кому-то завидовать или презирать тех, кто грешен. Ведь и мы когда-то грешили, но, к сожалению, не помним этого и мним, что мы праведники, забыв о том, что только милость Божия сделала нас христианами. Вот с какими чувствами, мыслями, с каким настроением мы должны вступить в Великий пост. Мы должны иметь покаяние и надежду, подобно блудному сыну, и вразумиться, видя, как был обличен старший сын, не поддаться зависти и гордости. Тогда Великий пост будет для нас не формальностью, не только таким временем, в которое мы по христианскому долгу воздерживаемся от определенной пищи, но и временем, когда мы очищаемся от той скверны, которую приобрели в мирской суете, предаваясь сластолюбию. Мы войдем в празднование Пасхи — Воскресения Христова — подготовленными подвигом поста духовного, а не только внешнего. Можно было бы бесконечно рассуждать об этой мудрой евангельской притче и из каждого стиха Евангелия извлекать бесчисленные толкования, потому что это живое слово Божие, говорящее душе каждого человека то, что соответствует его потребностям и нуждам. Но основной и важнейший смысл притчи о блудном сыне состоит в этих трех истинах: Бог милостив, необходимо каяться и радоваться преуспеянию нашего ближнего. 3 марта 2002 года