Хроматий (IV-V в.в.), епископ Аквилейский. В настоящее время его гомилии, разбросанные по различным собраниям проповедей и дошедшие до нашего времени анонимно или под именем Иеронима Стридонского и Августина Иппонского, идентифицированы и собраны во едино. В дополнение ко многим отдельным проповедям, Хроматию был заново атрибутирован целый корпус сочинений: это 59 гомилий на Евангелие от Матфея, которые следует датировать последними годами его епископского служения (после 400 г.). Данный корпус начинается с гомилии, выступающей в качестве пролога, из которой мы узнаем о намерении оратора истолковать в последовательном ряде гомилий все Евангелия подряд. На самом деле гомилии 1-48 выступают в качестве связного текста, в котором дается последовательное истолкование, с очень небольшими пропусками,Евангелия от Матфея от начала до Мф. 9:31. Последующие гомилии, наоборот, иллюстрируют лишь избранные фрагменты Евангелия, последний из которых – это Мф. 18:19-35. Очевидно, что многие гомилии утрачены. В целом, по сравнению с Иоанном Златоустом, гомилии Хроматия довольно коротки, что было обычно для Запада. Кроме того, хотя паренэсис постоянно вклинивается в изложение, дидактический элемент все же очевидным образом преобладает. Первичной задачей изложения является объяснение слушателям значения предварительно зачитанного фрагмента Священного Писания. Подобно Иларию Пиктавийскому, на котором он в значительной степени основывается, Хроматий придерживается руководящих принципов и норм александрийской экзегезы, которые стали известны ему непосредственно из иеронимовых переводов гомилий Оригена. Параллельно им было усвоено и лежащее в их основе представление о том, что одному и тому же фрагменту Писания может быть дана более чем одна интерпретация на уровне духовного понимания. Приверженность максиме sensus spiritalis multiplex est автор демонстрирует неоднократно. Таким образом, аллегорическое истолкование достигает в экзегезе Хроматия значительного размаха в связи с тем, что ему необходимо применить текст Евангелия к современной ему ситуации в Церкви. Если учитывать исторический контекст литературного творчества Хроматия, мы поймем, что его особый интерес состоит в раскрытии опасностей, представляемых различными еретиками той эпохи. Зачастую он напоминает о той ответственности, которая лежит на членах церковной иерархии, равно как и о необходимости почтительного к ним отношения. Но наиболее характерной чертой экзегезы Хроматия является постоянно прослеживающаяся тенденция установления связи между интерпретируемыми фрагментами Священного Писания и ветхозаветными текстами. Ему это нужно не столько для того, чтобы из этого сопоставления вывести то или иное аллегорическое истолкование, сколько для того, чтобы подчеркнуть единство всего откровения, демонстрируя, что пророки и другие герои Ветхого Завета предчувствовали и предвозвестили весьма значительную часть того, что содержится в Евангелии. Становится очевидно, что основной интерес Хроматия состоит в ознакомлении слушателей с текстом Ветхого Завета, который, как мы узнаем из различных источников, был достаточно плохо известен большинству верующих на Западе. Гомилетические произведения Хроматия представляют для нас особый интерес, поскольку благодаря им мы знакомимся с определенным проповедническим методом; он не достигает таких высот экзегезы, как те великие авторы, творчество которых обсуждалось выше, хотя его работа вполне качественна. Скорее, параллели можно найти в творчестве других современных ему проповедников среднего уровня (Гауденций из Брешии (t ок. 410), Зенон Веронский (f ок. 380), Григорий Эльвирский (f 385), из чего можно заключить, что в данном случае мы имеем дело с наиболее обычным для западной Церкви той эпохи типом гомилетической активности.
