Притчи Соломона. Глава 1 - Стефан Домусчи иерей

Приблизительное описание лекции:

Прежде чем начинать чтение, я сделаю два замечания. Во-первых, почему мы избрали именно эту книгу. Эта книга входит в состав книг Премудростей, учительных книг Ветхого Завета. Почему она особенно важна? Важна потому, что она читалась оглашаемыми в самый интенсивный период оглашения — великим постом. И сегодня люди, которые посещают постовые богослужения, могут слышать чтения из этой книги. Эти чтения мы должны это понимать, посвящены именно оглашаемым. Сегодня, к сожалению, оглашаемых нет, но само присутствие этой Книги ещё и ещё раз призывает нас задуматься. Во-первых, о том, что оглашаемые Церкви нужны, и о том, что эта книга звучит и для нас, для того, чтобы мы поучались вместе с оглашаемыми основам премудрости христианской жизни, библейской жизни. Это первое замечание.

И второе замечание по поводу перевода, который мы будем читать. Всем известно, что в православной Церкви богослужение идёт на церковно-славянском языке и чтения, которые люди, приходящие в храм, слышат, также на церковно-славянском языке. Синодальный перевод делался с еврейского текста. В то время как церковно-славянский делался с текста греческого. С текста, называемого Септуагинта. И поэтому я предлагаю прочитать книгу Притчей Соломоновых в переводе профессора Юнгерова потому, что он также делал свой перевод с греческого текста, с текста Септуагинты, и сопоставлял этот текст с текстом на церковно-славянском языке. Поэтому человек, который придёт в храм, услышит текст более или менее знакомый, по крайней мере сможет найти в нашем сегодняшнем рассуждении место, соответствующее услышанному в храме. Кроме того, я предлагаю сравнить переводы Синодальный и перевод профессора Юнгерова в тех местах, где он значительно отличается. Поэтому сегодня мы попробуем понять, настолько ли действительно отличаются эти тексты, и в чём смысл этих отличий. Итак, приступим. Мы будем читать и комментировать то, что представляется более важным. Первая глава начинается следующими словами:

Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского,

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума;

усвоить правила благоразумия, правосудия, суда и правоты;

простым дать смышленость, юноше – знание и рассудительность;

(Притч. 1:1-4)

Эти четыре стиха указывают нам на цель чтения данной книги. Уже здесь во втором стихе премудрый Соломон говорит, что книга эта написана им для того, чтобы читающие познавали премудрость и наставления и понимали слова мудрости. Особый акцент на мудрость и на познание мудрости в Ветхом Завете, и особенно в этой книге очень важен. Важно представить себе дух, в котором жили люди Ветхого Завета. Это не случайно. Религии Ветхого Завета называются религии Книги. По крайней мере, так говорят религиоведы. Почему это так? Потому, что жизнь, мысли и чувства, чаяние людей, они все были укоренены в Священном Писании. Люди не жили своими представлениями о мире, не пытались их выдумывать, не пытались познавать мир, как будто было ещё помнимо откровение, которое им было дано. И текст Писания ценился ими как самое главное, как слово Божие, как то, что говорит им правду, открывает им истину, делает их премудрыми в этой жизни. Поэтому такое внимание к мудрости. Поэтому такое внимание к размышлению, рассуждению. То есть ветхозаветный человек, особенно человек, стремящийся жить праведно — это человек, постоянно думающий о жизни, постоянно обращённый к ней, постоянно читающий Священное Писание, размышляющий над тем, как жить, размышляющий над тайнами бытия.

Не случайно премудрый Соломон так и пишет: познать премудрость и наставление, понять слова премудрости, усвоить обороты слов и уразуметь разрешение загадок. И, конечно же, под этими загадками можно понимать те вопросы, которые сегодня беспокоят человека. Ведь на самом деле наша жизнь полна загадок. Мы постоянно обращаем наши вопросы к Богу, обращаем свои вопросы к Священному Писанию. И вот Соломон говорит, что Священное Писание нам дано именно для этого. Тем более учитывая, что мы знаем, что Соломон у Бога в качестве особого дара попросил мудрости, мы доверяем ему, когда он говорит, что эту Книгу он пишет именно для того, чтобы эту мудрость мы познавали вместе с ним. Неслучайно он говорит, что книга дана нам для того, чтобы мы познавали истинную правду и производили правильный суд. Говоря о правильном суде, он не имеет в виду, что речь идёт о том, что эта книга дана только судье, чтобы он правильно судил людей и их поступки. Речь идёт о том, что каждый из нас должен рассуждать о жизни, оценивать явления людей, поступки, ситуации, с которыми мы сталкиваемся. И этот суд должен быть правильным, адекватным. Человек должен быть рассудительным. И для этого его сердце должно быть мудрым.

И автор книги премудрый Соломон продолжает: книга дана, чтобы незлобивым дать прозорливость, а юному отроку познание и рассудительность. Этот стих интересным образом отличается от того стиха, который нам дается в Синодальном переводе. В Синодальном переводе четвертый стих говорит, что книга дана:

простым дать смышленость, юноше – знание и рассудительность; (Притч. 1:4)

Здесь стоит слово «простой», то есть прямой, непосредственный. И, скорее, речь идет о человеке, который судит мир просто, непосредственно. Можем вспомнить здесь слова Христа, когда Он говорит, что если око твое будет просто, чисто, то все тело твое будет светло. Греческий текст здесь оказывается в каком-то смысле комментарием к тексту еврейскому, потому что здесь говорится в чём эта простота должна заключаться. Что взгляд не просто простой, непосредственный, а этот взгляд простой в нравственном смысле. Он незлобивый, он с добром направлен на всё, что он видит, чтобы незлобивым дать прозорливость. Потому что только человек, который смотрит на мир с незлобивым сердцем, с сердцем простым и открытым, он может быть прозорливым, он может правильно рассуждать, правильно мыслить о мире и о явлениях в этом мире. А юному отроку: познание и рассудительность. То есть человек, который уже взрослый, и он живет с незлобивым сердцем, ему даётся прозорливость, он дальше понимает, как ему жить, к чему стремиться. В каком-то смысле он видит свою жизнь наперёд, потому что у него открыто сердце, оно правильное и правильно смотрит на мир. А юноша только учится этому. И учится через познание и рассудительность.

Ибо мудрый, послушав их, будет мудрее, а разумный приобретет (для себя) руководство, (Притч. 1:5)

Мудрый человек — это человек, который уже рассуждал, уже думал, уже пытался познать этот мир. И он становится еще мудрее. В то время как разумный, то есть человек, который только располагается к этому, располагается к поиску премудрости, но он имеет для этого все основания, он для этого имеет рассудок, имеет разум. Он имеет расположенность внутреннюю к тому, чтобы задумываться о мире. Такой человек приобретёт для себя руководство. Эта книга как для людей мудрых, которые уже думают о жизни, и уже много они размышляли, так и для людей, которые только задумываются. Каждый найдёт в ней для себя что-то важное.

И будет он понимать притчу, прикровенное слово, изречения мудрых и загадки. (Притч. 1:6)

Книга в каком-то смысле Соломоном представляется как ключ к Писанию, к Книгам Премудрости, для того, чтобы научиться через неё познавать тайны других книг.

Начало мудрости – страх Господень (доброе разумение – у всех, водящихся им), блогочестие же пред Богом – начало познания; а нечестивые презирают мудрость и наставление. (Притч. 1:7)

Седьмой стих здесь оказывается одним из самых важных, потому что Соломон говорит о том, с чего премудрость начинается. Человек, который приступает к премудрости, стремится познать премудрость, стремится научиться рассуждать мудро, причаститься к Божественной истине, он должен понимать в каком состоянии он должен находиться. Какое состояние позволит ему прийти к правильным выводам. Какое состояние сделает его рассуждения плодотворными. И вот Соломон говорит, что начало мудрости — страх Господень. И в скобках поясняет, доброе разумение — у всех, водящихся им. То есть правильно рассуждает человек, который водится страхом Господним. Что же понимается под страхом Господним? Здесь важно будет вспомнить слова Аввы Дорофея, который говорит, что есть два вида страха Господня. Первый страх — это страх в смысле боязни. Человек может бояться Бога в буквальном смысле слова, в каком боится чего-то страшного. Когда мы чего-то боимся, в каком состоянии мы оказываемся? Мы оказываемся очень внимательными, мы оказываемся собранными, мы оказываемся сосредоточенными внутренне. Потому, что это состояние заставляет нас сгруппироваться внутренне и быть очень внимательными к собственной жизни. Мало ли какое обстоятельство нас подстерегает, мало ли что может произойти. Мы задумываемся над каждым своим шагом, мы думаем о каждом своем слове. Когда человек боится, он весь внутренне собран. И вот в данном случае страх Господень оказывается такой внутренней собранностью, готовностью, бодрствованием, с которым человек приступает к размышлениям о Боге и Божественной премудрости. Он боится ошибиться, он боится нарушить некоторую гармонию в своих отношениях с Богом. Боится сойти в сторону своих рассуждений, боится совершить неправильный поступок. Но этот страх, а именно боязнь, не может быть главным и самым правильным состоянием. Он — первое состояние.

Авва Дорофей говорит, что есть ещё другой страх, к которому человек в итоге должен прийти. Этот страх — страх нарушить взаимоотношения с Богом. Этот страх трепетного супруга в отношениях с супругой, который боится ее обидеть, который боится, что эти отношения могут потерять свою гармонию и красоту. Это совершенно другой страх. Страх трепетный, страх любящий, страх, который настолько ценит состояние, в котором находится человек, что из-за этого страха уже нет боязни того, перед Кем этот страх возникает. Этот страх ценящий, возносящий Того, Кого боишься обидеть, с Кем боишься потерять связь. Этот страх совсем не связан с ужасом, с желанием избежать. Ведь если мы чего-то боимся, мы желаем избежать встречи с этим. Как дети, например, боятся чего-то, они бегут от встречи с тем, чего боятся. И взрослые делают точно так же. Но здесь это другой страх. Страх отвести взгляд и потерять связь с Богом. То есть этот страх в итоге уже близок к тому состоянию, о котором говорит Иоанн Богослов: Совершенная любовь изгоняет страх. Из такого страха, страха трепетного, страха ценящего, любящего уже возможен переход к взаимоотношениям к любви Божией и правильной любви к Богу.

И вот премудрый Соломон говорит: Начало мудрости — страх Господень. И мы понимаем, что в данном случае имеются в виду оба эти страха. В зависимости от того, в каком состоянии находится человек, который начинает об этом рассуждать, который начинает задумываться о том, что стоит быть мудрым, что стоит стремиться к познанию тайн Божиих, к познанию глубин собственной души, к чтению Священного Писания. Человеку, который уже давно рассуждает о Боге, думает о Нем и понимает, что Бог есть Любовь, может показаться странным, что здесь употребляется слово «страх».

Зачем вообще говорить о страхе, когда речь идет о Боге и любви? Ведь если Бог есть Любовь, неужели нельзя найти какое-то лучшее слово? Слово, которое не будет располагать человека к боязни, и иметь такие плохие ассоциации. Ведь ты же не можешь любить то, чего ты боишься. На самом деле мы просто забываем, что люди бывают в разных духовных состояниях. Есть люди, которых может остановить в их греховной, пагубной жизни, в их зле, в их пороке только буквально животный страх перед чем-то более сильным, более грозным, чем выгоды, которые стоят в их глазах, и которые они ставят перед собой. Например, человек может жить, совершенно забыв о совести, о правде, жить так, что как будто он никогда не задумывается о смерти, не задумывается о смысле этой жизни. Он просто потребляет, желает употребить как можно больше. И когда он, например, заболевает смертельной болезнью. Можно сказать, что он боится. Можно сказать, что это не очень благородная попытка остановить его в этом своём потреблении, в своём неправильном курсе, который он выбирает в жизни. Но если речь идёт, например, о ребёнке, который тянется к розетке, мы понимаем, что время идёт просто на мгновения и ребёнок может погибнуть. Мы не выбираем благородные речи, чтобы его спасти. Мы спасаем его любой возможностью, любым своим действием. Только бы он не дотянулся до розетки, только бы его не ударило током. То есть в данном случае всё зависит от того, в каком состоянии человек. Если же человек живёт праведной жизнью. Если он итак задумывается о добре и зле, если он приходит к Богу с чистым сердцем, и ищет ещё большей чистоты. Он стремился к чистоте, стремился к правде, искал Бога и не находил. Такому человеку страх первый, страх в таком животном смысле оказывается уже не настолько необходим как человеку, который живёт совершенно без совести. И он может начать сразу с страха более возвышенного. И в итоге через этот страх, через установление тех глубоких отношений с Богом познавать премудрость.

И вот начало премудрости — страх Господень, благочестие перед Богом, начало познания. Благочестие — это желание делать все правильно. Слово «честь» в славянском языке означает похвалу. Когда мы говорим «честное», мы говорим что это нечто похвальное, прекрасное, значимое. Речь не идет о честности как правдивости. Поэтому «благое и честное» означает «благое и прекрасное», «благое и правильное». Благочестие перед Богом — начало познания. Человек, желающий познать премудрость, настраивает своё сердце, как музыкант настраивает свой инструмент и инструмент должен звучать прекрасно. Так и человек стремится к тому, чтобы настроить свою душу и именно в таком стремлении он может познать истину, может познать правду. А нечестивые, говорит Соломон, презирают мудрость и наставление. Он здесь сразу противопоставляет того, кто обладает страхом Господним и стремится к благочестию, стремится к честной, праведной жизни, и нечестивых, неправедных, грешных, презирающих мудрость и наставление. Далее Соломон обращается к тому, кто читает и называет его сыном своим.

Слушай, сын, наставление отца твоего и не отвергай заветов матери твоей,

Потому что чрез это приобретешь прекрасный венок для головы твоей и золотую цепь для шеи твоей.

Сын мой! да не соблазняют тебя нечестивые люди и сам не соглашайся,

Если будут звать тебя, говоря: «иди с нами, будь сообщником убийства, беззаконно скроем в землю мужа праведного,

Поглотим, как ад, его живого и удалим память о нем с земли,

Овладеем дрогоценным его имуществом и наполним дома наши добычею,

Жребий свой бросай с нами, склад у всех будет общий и кошелек у всех нас будет один».

(Притч. 1: 8-14)

Таким образом, Соломон показывает, как соблазняющие праведного человека рассказывают ему о том, чего они хотят от него, почему они его зовут, чем они пытаются его привлечь. И они говорят об убийстве. Говорят о том, что они приобретут землю мужа праведного, а его поглотят как ад живого, удалят память о нём с земли. Интересно, что буквально первый стих из этой речи, обращенной к сыну своему, Соломон формулирует таким образом: сын мой, да не соблазняют тебя нечестивые люди, и сам не соглашайся, если будут звать тебя говоря. Это кажется повтором: да не соблазняют тебя нечестивые люди, и сам не соглашайся. В этих словах Соломон очень интересно показывает, что впадение во грех оно всегда двустороннее, оно всегда в некотором соработничестве с соблазнителем. То есть всегда есть тот, кто соблазняет, в данном случае «да не соблазняют тебя нечестивые люди и сам не соглашайся». Соломон показывает, что конечно в нашей жизни очень часто есть ситуации, в которых нас так или иначе призывают ко греху и провоцируют на грех. Но ни в коем случае нельзя говорить, что нас соблазнили, потому что здесь всегда есть вторая половина, вторая часть: сам не соглашайся. Может быть действительно в твоем сознании, в твоей душе не возникло бы такой мысли, такого плана, чтобы убить кого-то или чтобы совершить какой-то другой грех. Может быть действительно в твоей жизни есть некоторые оправдания, о которых ты можешь сказать, что меня соблазнили нечестивые люди или меня кто-то спровоцировал. Ведь могут соблазнять, призывая сознательно к плохому поступку, могут провоцировать. Но человек может поступить определенным образом: были некоторые искушения, которые мог преодолеть, а мог бы сказать, что меня спровоцировали или меня соблазнили, смутили, вынудили поступить таким образом. Так вот, Соломон говорит: и сам не соглашайся. Он показывает, что в итоге в глубине сердца человек всё равно сам даёт или не даёт согласие. Он может оказаться в любых обстоятельствах. Его могут соблазнять, смущать провоцировать. Но он может согласиться на это, а может и не согласиться. Может со своей стороны совершить этот шаг или не совершать его.

Не ходи в путь с ними, удали ногу твою от тропы их,

Потому что ноги их стремятся на зло и спешат на пролитие крови.

Ибо не напрасно разставляются сети на птиц.

Они, делаясь сообщниками убийства, собирают самим себе гнусное сокровище: конец беззаконных людей – бедственный.

(Притч. 1:15-18)

И вот, я хотел бы обратить Ваше внимание на семнадцатый сти, Соломон говорит: не напрасно расставляются сети на птиц. Речь идёт скорее всего о том, что люди, которые пали сами, которые сами нечестивые, стремятся к тому, чтобы соблазнить другого человека. Они часто в глубине своего сердца понимают, что они как в силки ловят другого человека, ловят наивного, ловят человека, который не понимает пока, к чему его влекут. И они сознательно это делают. Здесь приходит на память разговор Ивана Карамазова с Алёшей, который прямо говорит Алёше: я тебя твоему Зосиме не отдам. То есть у Ивана есть сознательное желание привести Алёшу на свою сторону, погубить его душу, соблазнить его к внутреннему противостоянию Богу. И здесь Соломон также говорит: не напрасно расставляются сети. То есть, сын мой, не думай, что сети расставляются так просто, как будто бы птица знает, что в них попадет. Сети расставляются специально, чтобы птицы не знали и, не понимая, что происходит, попали в них.

Этот же семнадцатый стих в Синодальном переводе звучит несколько иначе:

В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть,

а делают засаду для их крови и подстерегают их души.

(Притч. 1:17-18)

А здесь речь идёт о том, что если в глазах всех птиц напрасно расставляются сети, то есть «на глазах». Если человеку прямо показывают, что речь идёт о пагубе, то в этом случае он может от этой пагубы отказаться, уйти от них. Здесь можно вспомнить, что например, в Генисаретском озере в то время когда ловили рыбу (это часто можем встретить в Евангелии), ловили рыбу по ночам. Потому что сети были достаточно грубые, и днём рыба могла их видеть и просто могла не заходить в сеть. Ловили ночью, когда сеть была не так хорошо видна. И здесь в этом Синодальном варианте говориться о том, что никто на глазах у птиц не делает засады. Никто не ловит птиц на открытом пространстве, пытаясь явно завлечь птицу к погибели, а делают засаду для их крови и подстерегают их душу. Смысл, несмотря на то, что слова отличаются, один тот же: сын мой, не думай, что кто-то расскажет тебе о всей пагубности пути, в который тебя зовут. Не думай, что тебе расскажут о том зле, которое с тобой произойдёт, в котором душа твоя погибнет. Сети расставляют для птиц, чтобы их поймать. Говорится, что делают это не на виду у птиц, а делают это таким образом, что через засаду, тайно ловят того, кого хотят поймать в свои сети. И далее Соломон говорит: Ибо они делаясь сообщниками убийства собирают сами себе гнусное сокровище. Конец беззаконных людей — бедственный. И он этим предупреждает своего сына.

Таковы пути всех, совершающих беззаконие, ибо нечестием они губят свою душу. (Притч. 1:19)

И вот интересно, что этот девятнадцатый стих, если бы мы прочитали только первую половину, он был бы понят превратно. Что пути, совершающих беззаконие все бедственны, и они собирают сами себе гнусное сокровище. То есть как будто бы, человек, который идет по беззаконному пути, закончит плохо, потому что, например, Бог его накажет. Но Соломон показывает здесь во второй части этого стиха, что люди сами к этому приходят. Он говорит: Ибо нечестием они губят свою душу. Они сами — причина того бедственного положения, в которое они попадают. Не Бог их наказывает за то, что они поступили тем или иным образом, а они сами приходят в пагубное и плачевное состояние.

Мудрость воспевается на распутиях, на площадях ведет она смелую речь.

На краях стен проповедуется, возседает при вратах правителей, во вратах же города дерзновенно говорит:

«Доколе невинные соблюдают правду, – не постыдятся; безумцы же, жадные до насилия, и нечестивые ненавидят знание

И поэтому заслуживают обвинения. Вот я предложу вам моего дыхания речь, преподам вам мое слово,

(Притч. 1:20-23)

Очень интересно, что здесь опять есть противопоставление праведных и неправедных. Соломон всё время показывает: если ты будешь жить праведно, сын мой, то ты будешь жить в благоденствии, ты будешь жить в мире не только с Богом, ты будешь жить в мире с собственной совестью, и жизнь твоя будет полна благодатных даров. Доколе невинные соблюдают правду, они не постыдятся. Вообще в Ветхом Завете стыд связан с позором, с некоторым общественным унижением. В данном случае речь идёт о правде Божией, речь идёт о правде Закона, о той правде, которую Бог благословил соблюдать. И пока невиновный соблюдают эту правду (невинный, то есть чистый сердцем) он не постыдится, не будет опозорен, пути его жизни всегда будут заканчиваться благословением Божиим. Здесь, конечно же, не надо думать, что эти слова являются противопоставлением, например, идеи книги Иова, как будто бы в ней говорится, что если ты будешь жить благочестиво, то у тебя всё всегда будет хорошо. Он не постыдится — он не будет посрамлен не только в жизни здесь и сейчас, он не постыдится перед Богом. Не будет посрамлен в отношении с Богом.

...безумцы же, жадные до насилия, и нечестивые ненавидят знание И поэтому заслуживают обвинения. Безумцы ненавидят знания и поэтому заслуживают обвинения. Невинный и чистый сердцем соблюдает правду и не постыдится, а тот, кто ведёт неправедную жизнь и жадный до насилия, он заслуживает всяческого обвинения и в итоге к этому обвинению приходит.

Также хотелось отметить, что этот 22-й стих у Юнгерова отличается от того, что мы видим в 22-м стихе Синодального перевода. Еще раз повторю в этом чтении: Доколе невинные соблюдают правду, – не постыдятся. В Синодальном переводе стих звучит совершенно другим образом:

«доколе, невежды, будете любить невежество? доколе буйные будут услаждаться буйством? доколе глупцы будут ненавидеть знание? (Притч. 1:22)

Здесь мы видим три вопроса. И эти вопросы в каком-то смысле риторические, они обращены к совести буйных, они обращены к совести тех самых безумных, о которых говорит Соломон в 22-23 стихах в переводе Юнгерова. Здесь, наверное, нет смысла их сопоставлять и искать какого-то общего смысла. Но надо обратить внимание на то, что в Писании есть действительно разные варианты чтений, которые просто говорят о разном и несколько по-разному передают одну и ту же мысль. В греческом переводе есть противопоставление добрых и злых, а в варианте еврейского текста, с которого делался Синодальный перевод, просто задаются три вопроса. Соломон обращается к безумным, к невеждам и говорит: доколе будете поступать таким образом.

Далее 23 стих в Синодальном переводе:

Обратитесь к моему обличению: вот, я изолью на вас дух мой, возвещу вам слова мои. (Притч. 1:23)

А у Юнгерова это звучит как бы следующим образом: так как они не обращаются, заслуживают всякого обвинения. Соломон поясняет, что нечестивые заслуживают обвинения. А в Синодальном вариант текста немного другой. Соломон как бы говорит: Доколе вы будете так делать? Обратитесь к моему обличению. Дальше тексты выравниваются и совпадают по своему значению:

...Вот я предложу вам моего дыхания речь, преподам вам мое слово. Так или иначе, Соломон приходит к идее, что есть нечестивые люди, которые заслуживают обличения. Только здесь он высказывает в несколько иной форме, но смысл один и тот же: к чему он приходит? Обратитесь и я предложу вам моего дыхания, и преподам вам мое слово. То есть даже если вы живёте нечестивой жизнью, обратитесь, у вас есть возможность покаяться. Интересно, что это слово «обратитесь», которым начинается 23-й стих, можно было бы перевести как «покайтесь». Потому что в еврейской языке слово «покаяние» и означает разворот, обращение, возвращение к Богу. Если грешник шёл в одну сторону по пути своей жизни, то для того чтобы ему вернуться к праведности, ему надо развернуться и пойти обратно от греха к праведности. Но далее премудрость говорит:

Так как я звала, и вы не послушали; умножала слова, и вы не внимали,

Но отвергли мои советы, обличениям моим не вняли:

Посему и я посмеюсь вашей погибели, порадуюсь, когда придет на вас пагуба.

И когда внезапно постигнет вас мятеж, настанет страшное бедствие, подобно бури, когда придет на вас скорбь, теснота и постигнет вас пагуба;

Тогда будете звать меня, и я не услышу вас; будут искать меня злые, и не найдут.

(Притч. 1:24-28)

Эти слова звучат страшно, но в первую очередь они не столько о жестокости Премудрости или о том, что она не желает помочь тому, кто раскаивается, а о том, что человек может настолько глубоко ниспасть, настолько заполнить свою жизнь грехом и всякой неправдой, что исправление его может быть практически невозможным. Из глубины своего падения он может задумываться о чём-то, но он уже не будет способен к полноценному покаянию. Это очень важно, потому что часто, особенно мне как священнику, приходится сталкиваться с такими рассуждениями, что человек, который жил безнравственной жизнью и совершенно не думал о Боге, совершенно не ориентировался на собственную совесть, не хотел её слушать, не хотел задумываться о Божиих заповедях, а перед смертью он мог покаяться. И поэтому, конечно же, его нужно отпевать или его нужно причащать перед смертью, нужно о нём молиться и нужно прийти к нему, принять исповедь и конечно же нужно причастить. Несколько раз в своей жизни я сталкивался с такими ситуациями, когда человек, который никогда не думал о Боге, не желал жить с Богом, он даже перед лицом смерти не мог полностью открыть свою душу. Он был очень ограничен в своих внутренних ресурсах, очень ограничен в своем покаянном чувстве.

Невозможно думать, что можно топтать собственную жизнь, топтать собственную душу, делать свою совесть всё более и более невосприимчивой, и вдруг, в самый страшный момент пережить такое обновление и почувствовать такую глубину своего падения и так открыться правде Божией. Конечно, такое возможно. Но возможно как дар Божий, как дар Его милости. Потому что в обычной ситуации человек, который никогда о Боге не думал, пережить глубину Богопознания и откровения, глубину покаяния и действительно прийти к переоценке всех ценностей, он практически оказывается не способен. Здесь скорее то, что произошло на кресте с благоразумным разбойником, оказывается некоторым чудом, которое отзывается в его душе, и которое получает такой ответ, который мы все знаем: ныне будешь со Мной в раю. Но Соломон подчеркивает другое. Он говорит, что если ты так долго жил безнравственно, не думал, то потом у тебя не получится мгновенно исправиться, если ты очень далеко ушёл. Это даже в бытовой жизни так, если ты очень долго ехал не в ту сторону, не думай, что у тебя опять получится также легко вернуться. Как долго ты ехал туда, так и с таким же трудом придётся возвращаться обратно. Если мы не обращаем внимания на нравственные собственные проблемы, на безнравственные явления собственной жизни, зарабатываем себе проблемы, создаём привычки, создаём себе внутренний характер, скверный характер, не ориентирующийся на правду Божию, на Писание, на Премудрость. То не надо думать, что потом в один прекрасный момент мы сможем всё это исправить и стать премудрыми и благочестивыми. И поэтому он и поясняет словами Премудрости:

Так как они возненавидели мудрость и слова Господня не приняли,

Не хотели внимать советам моим, а обличения мои осмеяли;

Посему они будут вкушать от плодов путей своих и насыщаться от нечестия своего.

Так как они обижали невинных, то и будут убиты и бедствие погубит нечестивых.

(Притч. 1:29-32)

Вот 32-й стих тоже отличается в переводе Юнгерова и в Синодальном переводе. Он в переводе с еврейского звучит так:

Потому что упорство невежд убьет их, и беспечность глупцов погубит их, (Притч. 1:32)

Смысл один и тот же, но отличается нюансами. И вот интересен перевод Юнгерова первой части стиха: Так как они обижали невинных, то и будут убиты. Дословно в греческом тексте «даже младенцев». Действительно, одним из самых страшных преступлений оказывается преступление против невинного, против беспомощного. Потому что одно дело когда человек живёт жестоким и совсем неблагочестивым, но в мире других жестоких людей он может сказать: как со мной поступают, так и я поступаю, какие обстоятельства ставит мне жизнь, так я и пытаюсь из них выкручиваться. Иногда люди даже сегодня говорят: не мы такие, а жизнь такая, она ставит нас в такие условия, заставляет нас жить таким образом. Но здесь человек, который обижает невинного или даже младенца, человек, который пользуется своей силой безнаказанно, попирает самое святое, попирает не просто какие-то обстоятельства, которым он противостоит, а ему никто не противостоит, ему даже не могут оказать сопротивление, и он беззащитностью и беспомощностью пользуется. Человек, который ниспал уже в самую глубину греха, он уже не ориентируется, он даже уже не пытается оправдывать себя каким-то противостоянием. Он даже не пытается оправдывать себя какими-то проблемами, которые возникают в собственной жизни. Есть такое выражение: легче, чем отнять конфету у ребенка. То есть тебе не оказывают никакого сопротивления, ты просто берёшь то или иное от жизни, потому что ты считаешь это правильным. И вот такой человек, который огрубел настолько, что пользуется слабостью, беззащитностью другого, будет убит и бедствие погубит нечестивого. Синодальный перевод говорит: потому, что упорство невежд убьет их. То есть человек через упорство своё сам приходит к погибели.

Слушающий же меня будет жить в надежде и почиет без страха от всякого зла». (Притч. 1:33)

Соломон заканчивает первую главу указанием на то, что человек, слушающий Премудрость, живёт в надежде. В надежде на блаженную кончину, в надежде на Бога, в надежде на то, что его жизнь имеет смысл, в надежде на то, что его благочестие не будет бесцельным, что оно будет иметь плод. И поэтому он живет в надежде и почиет без страха. Он не только живёт без страха, живёт в надежде на Бога, но и умирает в этой надежде. Здесь получается, что мы имеем указание на надежду воскресения мёртвых. Вполне возможно. Вот таким образом Соломон в первой главе показывает нам два пути, и это древняя библейская традиция — показывать всю нравственную жизнь человека, весь нравственный путь его жизни как путь, который он выбирает между жизнью и смертью. Он может избрать благо, он может избрать добро, и тогда будет жить. Он может избрать зло и тогда умрет. Мы должны помнить, читая Книгу Притчей Соломоновых, что этот выбор всегда остается за нами.