Ошибка в тексте ?
Выделите ее мышкой и нажмите
Описание произведения.
В основе сюжета быстро, как под диктовку написанной, поэмы Блока, — пародийно переосмысленная история призвания апостолов Христом. При этом, пародийность не определяет подспудную тему поэмы и не лежит в её основе. Главное событие поэмы — убийство Катьки красноармейцем — связано с кровью. Остальной сюжет импрессионистичен, но все нити его стянуты к кровавому пятну, композиционно расположенному в центре текста. Кровь, пролитая двенадцатью, является одним из главных элементов поэмы (можно догадаться, что с этого момента герои будут проливать её и в дальнейшем), но, вопреки мнению самого Блока, не основным. Главный мотив, им не замеченный, — бесцельность. Обратим внимание на отсутствие действия и цели у двенадцати. Сюжет с убийством Катьки возникает внезапно, без причины, и так же внезапно пропадает. Намёк на цель и на смысл возникает только с появлением того, кого автор именует Христом.
Но Христос ли это? И вправду ли Он призывает идущих за Ним на какое-либо деяние? Обратимся к ходьбе патруля — двенадцать человек призваны наблюдать за порядком в городе. Но сами они и вызывают беспорядок, ведь революция несёт хаос. Нужен кто-то высший, кто бы их направил. — Такой организующей доминантой является фигура в венчике, которой Блок вкладывает в руки кровавый флаг. Эта призрачная фигура не ведёт своих апостолов к новым кровавым деяниям, — она просто присоединяется к ним по ходу их движения, по-видимому, для того, чтобы задать этому движению правильное направление. Благодаря ей, со временем, из апостолов хаоса и крови они станут вестниками правды и любви.
Двенадцать — участники революционного кровавого пира. — Но и настоящий, не призрачный, Христос говорит не о мире, а о мече: «Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её». (Мф. 10:34-35). Из хаоса, в который время от времени погружается человечество, неизбежно должна сформироваться новая реальность. — Христос берёт на Себя всю тяжесть преступлений революции и исправляет дело рук человеческих. Об этом, наверное, и должен свидетельствовать финал поэмы Блока.
История создания.
Поэма «Двенадцать» была написана быстро — за месяц, причём, добрая половина её — и того быстрее, всего за пару дней, по какому-то странному, даже для Блока, наитию. В записной книжке Блока 1918 года, где подробно и поэтапно описывается процесс создания поэмы, есть запись: «Страшный шум, возрастающий во мне. Этот шум слышал Гоголь (чтобы заглушить его – призывы к семейному порядку и православию)».
Сочиняя поэму, Блок всецело предался музыке революции (поэма написана спустя два месяца после октябрьского переворота). Блок, приняв её внутрь себя, вглядевшись и вслушавшись в неё, попробовал выразить то, что услышал и увидел. Музыка, которая вела поэта за собой в «Двенадцати», — нашла своё выражение в звуке: сложнейшая полифония текста определяется воем вьюги и мёртвым звуком засыпающего пространство снега. И ещё: разрозненными, невидимыми, потусторонними — демоническими — голосами. Авторский голос звучит только в двух первых строфах поэмы, определяющих цветовую гамму. — Дальше в повествование врывается стихия, выраженная в звуке, и Блок, всегда признававший за ней главенствующее значение, самоустраняется.
В этой звуковой какофонии, упорядоченной поэтом, можно обнаружить интересную закономерность: доносящиеся из вьюги нейтральные реплики, не несущие никаких отрицательных значений и констатирующие реальное положение жизни тех лет, выделены у Блока в виде прямой речи; выкрики же, вроде тех, которые слышатся в конце второй и седьмой, а также в начале восьмой главы, например: «Пальнём-ка пулей в Святую Русь» или «Уж я ножичком полосну, полосну!» и т.п., принадлежат, по видимому, тёмным демоническим силам, стремящимся навязать эти мысли персонажам поэмы. Сходным образом происходит и центральное событие поэмы — убийство Катьки, заканчивающееся горьким покаянным вздохом: «Ох ты, горе-горькое! / Скука скучная, смертная!» А дальше, возглас из заупокойной службы: «Упокой, Господи, душу рабы твоея», после которого ещё раз, как выдох, повторяется слово: «скучно!».
Очевидно, Блок хорошо понимал, о чём пишет, за исключением одного — внезапно для него возникшего в финале Христа, дающего повод понимать патруль из двенадцати как ведомых Им апостолов. До этого появления они не воспринимались таковыми: обычный патруль на улицах Петрограда, состоявший, по свидетельству очевидцев (среди которых — Джон Рид), из двенадцати человек. Вспомнил также Блок и поэму Н. Некрасова об атамане Кудеяре и двенадцати разбойниках. В черновике поэмы поэт сделал запись, что Христос: «… был с разбойником. Было двенадцать разбойников». Здесь мы видим отсылку к Евангелию от Луки и истории о двух распятых со Христом разбойниках, один из которых проявил сострадание к мукам Иисуса и был прощён. В этом недооценённом моменте создания — последующие недоразумения, породившие, как почти поголовное неприятие поэмы после её опубликования бывшими соратниками Блока, так и принятие со стороны большевиков (впрочем – не поголовное: некоторые партийные бонзы приняли её в штыки).
Сам Блок политическое значение поэмы отрицал: «…те, кто видит в Двенадцати политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой, — будь они враги или друзья моей поэмы». Это признание не помешало ему перед смертью озаботиться сожжением всех её экземпляров: этого он требовал и от жены, и от всех оставшихся верных ему людей.
Поэма была написана в январе 1918 года, в феврале опубликована в газете эсеров «Знамя труда», а в мае вышла отдельной книгой.
Отношение автора к вере.
Блок обладал чрезвычайно чутким поэтическим слухом, улавливающим духовные эманации. Можно назвать это его свойство религиозностью, но религиозностью особого рода. До сих пор остаётся загадкой, почему наряду с светлыми духами, возникают в его поэзии сероватые призраки тёмной духовности? Нужно заметить, что в своих заблуждениях Блок был искренен (он всегда был чрезвычайно искренним, без малейшей доли лукавства человеком).
Блок, при его огромном духовном потенциале, всю жизнь чуждался канонической православной церкви. Формальной церковности он не понимал и не любил. Хотя принимал и любил священное и святое, духом зная, как, при обилии молящихся, пуста порой бывает подлинная Церковь: «Пусть церковь тёмная пуста, / Пусть пастырь спит; я до обедни / Пройду росистую межу, / Ключ ржавый поверну в затворе / И в алом от зари притворе / Свою обедню отслужу». По воспоминаниям поэтессы Надежды Павлович, Блок вместе с ней посещал Казанский собор, ставил свечи у чудотворного образа Казанской Божьей Матери, подарил ей первый том «Добротолюбия», собрания христианской мудрости, и посоветовал читать книги о православных обителях.
Поэт слышал некий гул – в воздухе, внутри себя. Он называл этот гул музыкой революции и передал его в поэме «Двенадцать». По окончании поэмы поэт перестал писать, и на вопросы о молчании отвечал: «Все звуки прекратились… Разве вы не слышите, что никаких звуков нет?».
Он начал медленно умирать. Умирал тяжело, перед смертью громко кричал: «Боже! Прости меня!». Преподобный Нектарий Оптинский, старец, славный прозорливостью, после долгой молитвы за Александра Блока, сказал поэтессе Надежде Павлович: «Напиши матери Александра, чтобы она была благонадёжна: Александр — в раю».
Биография.
Александр Александрович Блок родился 16 (28) ноября 1880 г. в Санкт-Петербурге. Мать его, Александра Андреевна, урождённая Бекетова, дочь ректора Санкт-Петербургского университета А.Н. Беке́това, сразу же после рождения сына разорвала отношения с мужем. В 1889 году она вышла замуж за Ф.Ф. Кублицкого-Пиоттуха, оставив сыну фамилию первого мужа.
С 1890 по 1898 год учится во Введенской гимназии. В 1897 году в Петербурге знакомится с Владимиром Соловьёвым, а в имении деда Шахматово — с Любовью Менделеевой, дочерью гениального учёного. Вместе с нею Блок поставил несколько любительских спектаклей.
В августе 1898 году Блок поступает на юридический факультет Петербургского университета, затем переводится на славяно-русское отделение историко-филологического факультета, которое оканчивает в 1906 году. Знакомится с Сергеем Городецким и с Алексеем Ремизовым. Троюродный брат поэта и племянник философа, Сергей Михайлович Соловьёв, впоследствии священник, становится близким его другом.
В 1903 году Блок женится на Любови Менделеевой, героине первой его книги стихов «Стихи о Прекрасной Даме». Произведения тех лет выдержаны в русле символизма, отход от которого ознаменован драмой «Балаганчик» (1906). Далее следуют циклы «Город», 1904—1908), «Снежная маска»(1907), «Страшный мир» (1908—1916).
В 1909 году происходят два тяжёлых события в семье Блока: умирают ребёнок Любови Дмитриевны и отец Блока. Блок с женой уезжают отдохнуть в Италию и Германию, путешествует по Франции, Бельгии и Нидерландам.
Блок приходит к идее неизбежности «возмездия» (одноимённый цикл 1907—1913, цикл «Ямбы», 1907—1914, поэма «Возмездие», 1910—1921). Осмыслением судьбы России ознаменован цикл «Родина» (1907—1916). Драма «Роза и Крест» (1912) понравилась К.С. Станиславскому и В.И. Немировичу-Данченко, но так и не была поставлена.
7 июля 1916 года Блок служит в инженерной части Всероссийского Земского Союза.
После революции 1917 года, которую поэт принял, как неизбежное стихийное явление, поэт отказывается от эмиграции, считая, что должен быть с Россией в трудное время. Весной 1917 года работает в «Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц, как гражданских, так и военных и морских ведомств» в должности редактора. В августе Блок трудится над рукописью отчёта Чрезвычайной следственной комиссии. Он был опубликован в журнале «Былое» (№ 15, 1919 г.), а затем вышел под названием «Последние дни Императорской власти» (Пг., 1921).
После публикации поэмы «Двенадцать» (1918) власть начала широко использовать имя поэта в своих целях, вопреки его воле, назначая и выбирая на различные должности в организациях, комитетах, комиссиях. Поэт видит в революции смерть, что отразилось в дневниках и переросло в отвращение к жизни. Он болеет. Развивается астма, учащаются психические срывы, зимой 1920 года начинается цинга, он перестаёт писать: «Почти год как я не принадлежу себе, я разучился писать стихи и думать о стихах…». Рождается одно стихотворение «Пушкинскому Дому» (1920). В январе 1921 года Блок отзывается на годовщину смерти Пушкина речью «О назначении поэта» (в Доме литераторов).
Весной 1921 года Блок просит выдать ему выездную визу для лечения заграницей. Усилиями Л.Б. Каменева и А.В. Луначарского, разрешение было дано 23 июля 1921 года. Но так как состояние Блока ухудшилось, Горький просит визу и жене Блока. 1 августа виза Л.Д. Блок была дана. А 7 августа 1921 года Блок умер в своей последней петроградской квартире на 41-м году жизни и, после панихиды, похоронен на Смоленском кладбище Петрограда.
Автор текста: Виталий Яровой.
Александр Блок Двенадцать
1
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем божьем свете!
Завивает ветер
Белый снежок.
Под снежком – ледок.
Скользко, тяжко,
Всякий ходок
Скользит – ах, бедняжка!
От здания к зданию
Протянут канат.
На канате – плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию!»
Старушка убивается – плачет,
Никак не поймет, что значит,
На что такой плакат,
Такой огромный лоскут?
Сколько бы вышло портянок для ребят,
А всякий – раздет, разут…
Старушка, как курица,
Кой-как перемотнулась через сугроб.
– Ох, Матушка-Заступница!
– Ох, большевики загонят в гроб!
Ветер хлесткий!
Не отстает и мороз!
И буржуй на перекрестке
В воротник упрятал нос.
А это кто? – Длинные волосы
И говорит вполголоса:
– Предатели!
– Погибла Россия!
Должно быть, писатель —
Вития…
А вон и долгополый —
Сторонкой – за сугроб…
Что нынче невеселый,
Товарищ поп?
Помнишь, как бывало
Брюхом шел вперед,
И крестом сияло
Брюхо на народ?..
Вон барыня в каракуле
К другой подвернулась:
– Ужь мы плакали, плакали…
Поскользнулась
И – бац – растянулась!
Ай, ай!
Тяни, подымай!
Ветер веселый
И зол, и рад.
Крутит подолы,
Прохожих косит,
Рвет, мнет и носит
Большой плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию»…
И слова доносит:
…И у нас было собрание…
…Вот в этом здании…
…Обсудили —
Постановили:
На время – десять, на ночь – двадцать пять…
…И меньше – ни с кого не брать…
…Пойдем спать…
Поздний вечер.
Пустеет улица.
Один бродяга
Сутулится,
Да свищет ветер…
Эй, бедняга!
Подходи —
Поцелуемся…
Хлеба!
Что впереди?
Проходи!
Черное, черное небо.
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба…
Товарищ! Гляди
В оба!
2
Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
Винтовок черные ремни,
Кругом – огни, огни, огни…
В зубах – цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз!
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Тра-та-та!
Холодно, товарищ, холодно!
– А Ванька с Катькой – в кабаке…
– У ей керенки есть в чулке!
– Ванюшка сам теперь богат…
– Был Ванька наш, а стал солдат!
– Ну, Ванька, сукин сын, буржуй,
Мою, попробуй, поцелуй!
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!
Катька с Ванькой занята —
Чем, чем занята?..
Тра-та-та!
Кругом – огни, огни, огни…
Оплечь – ружейные ремни…
Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
3
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить —
В красной гвардии служить —
Буйну голову сложить!
Эх ты, горе-горькое,
Сладкое житье!
Рваное пальтишко,
Австрийское ружье!
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
4
Снег крутит, лихач кричит,
Ванька с Катькою летит —
Елекстрический фонарик
На оглобельках…
Ах, ах, пади!..
Он в шинелишке солдатской
С физиономией дурацкой
Крутит, крутит черный ус,
Да покручивает,
Да пошучивает…
Вот так Ванька – он плечист!
Вот так Ванька – он речист!
Катьку-дуру обнимает,
Заговаривает…
Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчугом…
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая…
5
У тебя на шее, Катя,
Шрам не зажил от ножа.
У тебя под грудью, Катя,
Та царапина свежа!
Эх, эх, попляши!
Больно ножки хороши!
В кружевном белье ходила —
Походи-ка, походи!
С офицерами блудила —
Поблуди-ка, поблуди!
Эх, эх, поблуди!
Сердце ёкнуло в груди!
Помнишь, Катя, офицера —
Не ушел он от ножа…
Аль не вспомнила, холера?
Али память не свежа?
Эх, эх, освежи,
Спать с собою положи!
Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,
С юнкерьем гулять ходила —
С солдатьем теперь пошла?
Эх, эх, согреши!
Будет легче для души!
6
…Опять навстречу несется вскачь,
Летит, вопит, орет лихач…
Стой, стой! Андрюха, помогай!
Петруха, сзаду забегай!..
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
Вскрутился к небу снежный прах!..
Лихач – и с Ванькой – наутек…
Еще разок! Взводи курок!..
Трах-тарарах! Ты будешь знать,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как с девочкой чужой гулять!..
Утек, подлец! Ужо, постой,
Расправлюсь завтра я с тобой!
А Катька где? – Мертва, мертва!
Простреленная голова!
Что, Катька, рада? – Ни гу-гу…
Лежи ты, падаль, на снегу!..
Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
7
И опять идут двенадцать,
За плечами – ружьеца.
Лишь у бедного убийцы
Не видать совсем лица…
Всё быстрее и быстрее
Уторапливает шаг.
Замотал платок на шее —
Не оправиться никак…
– Что, товарищ, ты не весел?
– Что, дружок, оторопел?
– Что, Петруха, нос повесил,
Или Катьку пожалел?
– Ох, товарищи, родные,
Эту девку я любил…
Ночки черные, хмельные
С этой девкой проводил…
– Из-за удали бедовой
В огневых ее очах,
Из-за родники пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча… ах!
– Ишь, стервец, завел шарманку,
Что ты, Петька, баба что ль?
– Верно, душу наизнанку
Вздумал вывернуть? Изволь!
– Поддержи свою осанку!
– Над собой держи контроль!
– Не такое нынче время,
Чтобы нянчиться с тобой!
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой!
– И Петруха замедляет
Торопливые шаги…
Он головку вскидавает,
Он опять повеселел… Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба —
Гуляет нынче голытьба!
8
Ох ты, горе-горькое!
Скука скучная,
Смертная!
Ужь я времячко
Проведу, проведу…
Ужь я темячко
Почешу, почешу…
Ужь я семячки
Полущу, полущу…
Ужь я ножичком
Полосну, полосну!
Ты лети, буржуй, воробышком!
Выпью кровушку
За зазнобушку,
Чернобровушку…
Упокой, господи, душу рабы твоея…
Скучно!
9
Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового —
Гуляй, ребята, без вина!
Стоит буржуй на перекрестке
И в воротник упрятал нос.
А рядом жмется шерстью жесткой
Поджавший хвост паршивый пес.
Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.
10
Разыгралась чтой-то вьюга,
Ой, вьюга, ой, вьюга!
Не видать совсем друг друга
За четыре за шага!
Снег воронкой завился,
Снег столбушкой поднялся…
– Ох, пурга какая, спасе!
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво —
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Вперед, вперед, вперед,
Рабочий народ!
11
…И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль…
Их винтовочки стальные
На незримого врага…
В переулочки глухие,
Где одна пылит пурга…
Да в сугробы пуховые —
Не утянешь сапога…
В очи бьется
Красный флаг. Раздается
Мерный шаг.
Вот – проснется
Лютый враг…
И вьюга пылит им в очи
Дни и ночи
Напролет…
Вперед, вперед,
Рабочий народ!
12
…Вдаль идут державным шагом…
– Кто еще там? Выходи!
Это – ветер с красным флагом
Разыгрался впереди…
Впереди – сугроб холодный,
– Кто в сугробе – выходи!..
Только нищий пес голодный
Ковыляет позади…
– Отвяжись ты, шелудивый,
Я штыком пощекочу!
Старый мир, как пес паршивый,
Провались – поколочу!
…Скалит зубы – волк голодный —
Хвост поджал – не отстает —
Пес холодный – пес безродный…
– Эй, откликнись, кто идет?
– Кто там машет красным флагом?
– Приглядись-ка, эка тьма!
– Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?
– Все равно, тебя добуду,
Лучше сдайся мне живьем!
– Эй, товарищ, будет худо,
Выходи, стрелять начнем!
Трах-тах-тах! – И только эхо
Откликается в домах…
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах…
Трах-тах-тах!
Трах-тах-тах…
…Так идут державным шагом —
Позади – голодный пес,
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди – Исус Христос.
Январь 1918